л старых дружеских связей и поддерживал контакты со своими товарищами после их перевода в армейские полки, что крайне важно в контексте рассматриваемого вопроса[918].
Следствие располагало данными о том, что осенью 1825 г. Набоков бывал в Киеве на квартире у С. П. Трубецкого, еще одного своего давнего товарища по Семеновскому полку; вместе они участвовали в войне 1812 г. У Трубецкого он слышал речи С. И. Муравьева-Апостола о преимуществах конституционного правления. Об этом стало известно из показаний подполковника М. М. Гротенгельма[919].
Выяснилось также, что непосредственно перед началом мятежа Черниговского полка к Набокову в расположение Кременчугского полка заезжали С. и М. Муравьевы-Апостолы. Действительно, узнав в корпусной квартире в Житомире о событиях 14 декабря 1825 г., С. и М. Муравьевы-Апостолы 25–27 декабря совершили объезд расположения ряда частей, на которые имели надежду в случае поднятия восстания. Они посетили Троянов (место квартирования Александрийского гусарского полка во главе с Александром 3. Муравьевым), Любар (штаб-квартиру Ахтырского гусарского полка во главе с Артамоном Муравьевым). Но первым пунктом их поездки был Брусилов – место стоянки Кременчугского полка, которым командовал Набоков.
В распоряжении исследователя имеются очень важные и малоиспользуемые в научной литературе показания В. Н. Соловьева, данные в Комиссии военного суда при Главном штабе 1-й армии, согласно которым С. Муравьев-Апостол «под предлогом отпуска поехал в корпусную квартиру для того, чтобы известить всех сообщников о времени начала действий»; кроме своих родственников братьев Артамона и Александра Муравьевых, он собирался побывать в Брусилове у Набокова[920]. На следствии С. Муравьев-Апостол заявлял, что не застал Набокова на его квартире. Это же утверждал М. Муравьев-Апостол в своих воспоминаниях о восстании черниговцев, опубликованных в 1871 г.[921] Если это действительно было так (ниже говорится о свидетельствах, которые говорят о том, что эта встреча состоялась), то тем не менее сам факт надежд лидеров заговора на командира Кременчугского полка в контексте привлечения военной силы для военного выступления следует признать очень важным. И значение этого факта нельзя ослабить ссылкой на то, что одна из встреч инициаторов выступления с Набоковым не состоялась.
Известно, как нуждались руководители заговора в поддержке военной силы, как рассчитывали они на присоединение к Черниговскому полку других полков и частей. В этом свете упомянутое посещение братьями Муравьевыми-Апостолами своего давнего товарища, как и родственников – Муравьевых, представляется, конечно, не случайным. Суть переговоров поддается лишь общей интерпретации – на следствии об этом предпочитали умалчивать. Ясно одно: предложение Муравьевых-Апостолов начать или присоединиться к выступлению, подкрепленное полученной информацией о «бунте» 14 декабря и начавшихся арестах товарищей по тайному обществу, вероятнее всего, не нашло ожидаемого отклика со стороны полковых командиров – как Муравьевых, так и Набокова. Они, по-видимому, предпочли занять осторожную, выжидательную позицию, чтобы иметь возможность оценить дальнейшее развитие событий.
Набоков фигурирует также в мемуарном очерке Ф. Ф. Вадковского, собиравшего сведения о выступлении Черниговского полка от действующих лиц событий. Он, в частности, опирался на рассказы В. Н. Соловьева, А. А. Быстрицкого и А. Е. Мозалевского; из числа «южан» источником его рассказа могли служить Артамон 3. Муравьев и И. С. Повало-Швейковский. Согласно изложению Вадковского, Набоков если не был членом тайного общества, то во всяком случае точно знал о его существовании, целях и готовящемся выступлении. Вадковский утверждает, что С. Муравьев-Апостол все-таки застал Набокова на его квартире и разговаривал с ним: «На пути через местечко Брусилов Сергей Муравьев заехал к полковнику Набокову… разговор их, или, лучше сказать, ответ Набокова неизвестен»[922].
В примечаниях к очерку Вадковского авторитетный свидетель этой предполагаемой встречи, участник событий М. Муравьев-Апостол написал: «Полковник Набоков (П. А.) служил прежде в Семеновском полку и был очень знаком с Сергеем Муравьевым, можно было рассчитывать, что в решительную минуту Набоков не откажется вместе с своим полком содействовать в деле, не совсем ему чуждом». В этом своем свидетельстве, как видим, сопровождавший брата М. Муравьев-Апостол никоим образом не отрицает сам факт встречи, произошедшей накануне восстания черниговцев. Конкретные отношения Набокова к тайному обществу Муравьев-Апостол передает следующим образом: «Не бывши членом Тайного общества, он знал о существовании и цели этого Общества»[923].
Как видим, осторожные намеки М. Муравьева-Апостола и отрицание формальной принадлежности Набокова к тайному обществу не заслоняют того факта, что последний был очень хорошо осведомлен о существовании и целях декабристского союза. Более того, реальные связи заговорщиков и полкового командира Кременчугского полка были такого рода, что на Набокова можно было рассчитывать «в решительную минуту». Не менее важным свидетельством является указание на то, что «дело» тайного общества Набокову было «не совсем чуждо». Очевидно, он имел об этом «деле» довольно точное и полное представление, как и о планах выступления. Из этого следует еще один вывод: контакты с Набоковым не ограничивались одним посещением лидеров восстания накануне событий. Вообще, сам по себе факт надежд на участие в мятеже офицера в столь высоком чине, на присоединение его полка к восстанию, свидетельствует о том, что контакты Муравьевых-Апостолов и Набокова отличались длительностью и носили конспиративный характер. Все это достаточно четко укладывается в понятие «прием в конспиративную организацию»: столь серьезная степень осведомленности о «делах» тайного союза подразумевала и формальное участие в нем.
На этом попытки инициаторов мятежа привлечь полковых командиров некоторых соседних полков не закончились. Согласно рассказу Ф. Ф. Вадковского, в день начала восстания 29 декабря у Набокова в Брусилове и у Повало-Швейковского в Радомысле, где располагался Алексопольский пехотный полк, которым он командовал до недавнего времени, а в эти дни сдавал полковые дела, побывал Бестужев-Рюмин. В первый день мятежа он совершил поездку, по данным Вадковского, «чтобы возмутить полки Кременчугский и Алексопольский…», однако «безуспешно виделся с полковником Набоковым»[924]. Согласно запискам Горбачевского, Бестужев-Рюмин в этот день достоверно побывал только у Повало-Швейковского, однако, по сведениям мемуариста, «вероятно, он был и у других полковых командиров». Мемуарист отмечает: «Положительно неизвестно, где он был, но, вероятно, сколько можно догадываться по обстоятельствам, он ездил в ближайшие полки и приглашал к действию командиров оных»[925]. Указание на связи лидеров заговорщиков именно с полковыми командирами свидетельствует о характере организационных связей, лежавших в основе плана действий заговорщиков, который в целом оказался скрыт на следствии – т. е. его опоре на командиров некоторых соседних полков. Указание это нельзя не признать весьма замечательным при изучении конкретного вопроса об участии в тайном обществе Набокова. В ходе расследования, да и во время восстания, сам Бестужев-Рюмин (равно как и Муравьев-Апостол) либо замалчивал цель этой поездки, либо сообщал о том, что в результате он ни с кем не встретился[926]. Представляется, что целью поездки могло быть посещение полковых командиров и других офицеров – членов тайного общества, для того чтобы получить ответ на вопрос: можно ли рассчитывать на их поддержку.
В связи с этим следует признать очень примечательным следующий факт. В тот же день, 29 декабря, сначала в Радомысле у Повало-Швейковского, а затем в Любаре у А. З. Муравьева, появляется участник «Общества соединенных славян» Я. М. Андреевич. Он привез с собой записку от рядового Черниговского полка Ф. М. Башмакова, в которой говорилось об аресте бумаг С. Муравьева-Апостола и начале решительных действий. «Приглашая действовать», Андреевич, согласно показаниям А. З. Муравьева, устно передал ему важную информацию: «Кременчугский полк и артиллерия готовы»[927]. Таким образом, полк, командуемый Набоковым, не только входил в сферу влияния заговорщиков, но и служил своеобразным средством агитации, как одна из «надежных», находившихся в руках членов тайного общества военных частей, готовых участвовать в выступлении.
В отношении Набокова и Повало-Швейковского Вадковский замечает: «бывшие пылкими на словах, члены общества отказались вывести полки»[928]. Причина «пылкости» Повало-Швейковского, проявленной им осенью 1825 г., на следствии была выяснена: когда 31 августа 1825 г. его лишили командования Алексопольским пехотным полком и перевели в Саратовский полк, оскорбленный этим, он хотел открыть «действия»[929]. О «пылкости» Набокова нам ничего не известно. Но сообщение Вадковского подводит к мысли о том, что братья Муравьевы-Апостолы первоначально могли положиться на слова своего старого товарища, а полковой командир Кременчугского полка, очевидно, выражал готовность участвовать в восстании. Однако затем он, как и другие достоверно известные участники декабристского общества (А. З. Муравьев, И. С. Повало-Швейковский), отступил от ранее высказанных обещаний. По мнению авторитетного исследователя вопроса Ю. Г. Оксмана, «свидание» между Набоковым и Муравьевым-Апостолом «…хотя и состоялось, но не привело к положительным результатам»