Все как раньше. Все как раньше.
Адриан заметил мелькнувшее на ее лице выражение тихой, запретной радости. Прочел желание сбежать к реке, побыть наедине с прохладной водой, ласкающей щиколотки.
И он протянул ей руку, сказав:
– Хотите помочить ноги?
– А вы думаете, можно?
– Не только можно, а рекомендовано Министерством здравоохранения!
Он помог ей встать, и они пошли к реке. Том вскочил и пошел за ними.
– А я умею ловить рыбу даже голыми руками, – похвастался Том. – Хочешь, покажу тебе?
Он снял кроссовки, джинсы, вошел в воду, мощно загребая ногами, с шумом и плеском.
Леони приподняла юбку и осторожно попробовала ногой воду. Вопросительно посмотрела на Адриана, он улыбнулся, подбадривая ее взглядом. Она погрузила стопу в воду. Потом вошла. Почувствовала, как вода лижет ноги. Приподняла юбку повыше. Как же приятно, прохладно, нежно стоять в воде босыми ногами! Ее пальцы расслабились. Она почувствовала под пяткой гладкий камушек. Адриан осторожно провел ее до скалы Тома.
– Это вообще-то его скала, но думаю, он будет не против, если вы ее ненадолго займете…
В ее глазах мелькнул озорной огонек, она с достоинством поклонилась.
– Садитесь, пожалуйста, – сказал Адриан, – располагайтесь поудобнее.
– Как вы хорошо говорите по-французски, – удивленно заметила она. – Там, на родине, учили его в школе?
Адриан грустно усмехнулся.
– В школе? В Арамиле? Нет, учитель у нас, кстати сказать, был потрясающий, но ребята целыми часами орали, ссорились, дергали девочек за волосы, воровали и прятали вещи друг друга! Как он работал в такой обстановке, не пойму! Хорошо, что все как-то выучились читать и писать.
Он улыбнулся, покачал головой:
– Все, что я знаю, я выучил уже во Франции. С Бубу и Хусином на «Железке». И со Стеллой, само собой.
– А вы с ней на «Железке» познакомились?
– Да.
Он не стал вдаваться в подробности. Это было сильнее его.
Веселый огонек в голубых глазах Леони потух.
– Не переживайте, у нас все хорошо. Я очень счастлив со Стеллой.
– Должно быть, ужасно, когда ты вынужден оставить свою страну.
– А когда страна сама тебя оставила? Когда ты больше не узнаешь ее?
Их разговор прервал Том: он держал в руках рыбу, воздевая ее вверх, как знамя:
– Папа! Папа! Смотри!
Адриан захлопал в ладоши.
– Куда мне ее девать? – крикнул Том.
Адриан оставил Леони на скале и пошел искать пустую кастрюльку. Том бегом вылетел из воды и положил в нее рыбу.
– Ух я крутой! Я наклонился и замер, ждал, ждал, наконец увидел рыбу, не шелохнулся, она подплыла поближе и я ее – хоп! – схватил! Приготовим ее сегодня вечером, ладно?
Сидя на скале, Леони медленно массировала себе руки, колени, стопы. Какая у нее бледная, мертвенно-белая кожа! Словно картон. Она набрала в ладонь воды, смочила виски, затылок. Капельки щекотно покатились по спине. Она тихонько хихикнула. Прикрыла глаза и представила себе замок, лес, деревню, все родные места своего детства. Она забегала в лес, прислонялась лбом к дереву, обнимала толстый ствол, шептала ему свои девические секреты, загадывала желания: «Хочу, чтобы Рэй был моим мужем, он такой красивый, такой сильный, такой нежный, он говорит, что я красивая, что он не может без меня жить, что у меня все достоинства и ноль недостатков. Ноль недостатков! А потом он оговаривается: «Нет, нет, у тебя все-таки есть серьезный недостаток… и грубым голосом провозглашает: – Ты сестра своего брата, но с этим ведь ты ничего не можешь поделать, да? Но тем не менее… это недостаток, серьезный недостаток!» И тогда я дрожу, мне страшно, мне стыдно… И он тогда обнимает меня, говорит: «Дурочка, ты что подумала? Что я на тебя накинусь?» Я говорю: «Ох, нет, совсем нет!» И он целует меня.
Каким все это кажется далеким, нереальным!
И вся обстановка ее детства изменилась, и ее саму унесло ураганом.
В парке и во дворце теперь был детский лагерь для немецких детей. Это Рэй так устроил. Отомстил таким образом Буррашарам.
Она тихо заплакала, вспоминая, как продавали замок. Иногда поплакать на пользу, слезы смывают мучительные воспоминания.
Том подошел, взял ее за руку.
– Тебе совсем не обязательно прятаться, чтобы поплакать, – сказал он.
– Эта поездка вызвала у меня целую кучу эмоций. Понимаешь, Том? Я чувствую себя потерянной. Не осталось больше ориентиров.
– Ты хочешь сказать, что это была плохая идея?
– Ну что ты! Идея-то прекрасная. Но… А какое у тебя любимое блюдо?
– Макароны с кучей томатного соуса и тертого сыра. Я умею их готовить, знаешь?
– Ну вот… представь, что ты дал огромную тарелку макарон с томатным соусом и тертым сыром человеку, который только что вышел из пустыни и лет двадцать почти ничего не ел! Как, ты думаешь, он будет себя чувствовать?
– Он будет сбит с толку… И будет есть макаронины по одной, может быть. Он будет бояться, что подавится, до того это вкусно и непривычно.
– Вот такое же и со мной… Я сбита с толку. Столько света, столько зелени, столько пространства за один раз…
– Но ведь в один прекрасный день ты выздоровеешь?
– Да, мой малыш.
– Мне кажется, маме бы очень этого хотелось…
Он подумал немного и прибавил, словно про себя:
– Да и мне тоже. Уже пора закончиться всем этим бедам.
Недавно Том забыл свою шариковую ручку с четырьмя цветами в школе. Стелла, когда покупала ее в отделе писчебумажных товаров в «Карфуре», предупредила его заранее: «Ладно, куплю, если ты просишь, но предупреждаю, если ты ее потеряешь, новой у тебя уже не будет. Ты должен быть ответственен за свои вещи».
Он вернулся за ручкой в кабинет. Остановился у приоткрытой двери.
Его учительница разговаривала с коллегой. Она говорила: «Надо же, в Сен-Шалане зреет восстание, ты слышала, какие слухи ходят?» А другая отвечала: «Ты знаешь, я здесь совсем недавно, но я и представить себе не могла, что в таком мирном на вид городке творится подобное! Страсти кипят». «Да, и не говори, – подхватила учительница Тома, – но теперь Рэй Валенти уже пожизненно будет Пустоцветом. Надо же, как всплывают старые слухи и получают новую жизнь! Пустоцвет, вот меткая кликуха, как говорят бандиты! Не позавидуешь Рэю».
Он постучал в дверь, и они замолчали. Он взял со стола свою четырехцветную ручку.
Дома он залез в словарь и стал искать слово «кликуха». Сначала он наткнулся на слово «кликуша» и не мог понять, в чем дело, но потом все-таки обнаружил нужное слово с пометкой «жаргонное» в большом подробном словаре, который был у Стеллы, и выяснилось, что это всего-навсего кличка. «Ему дали кликуху Таракан, и вся жизнь его пошла под откос. Вскоре он умер».
Значит, кличка может убить.
И тут у него возникла одна идея.
Они сложили скатерть, собрали стаканы, салфетки и тарелки, сели в машину и вернулись в больницу.
Том проводил Леони в ее палату. Она молча вытянулась на кровати. «Она не в том состоянии, чтобы показывать свои чувства», – подумала он.
Теперь он начал как-то беспокоиться. Почему – и сам не знал.
Он вернулся к машине, заметил отца – воротник куртки поднят, на носу темные очки.
Как же обидно, что ему постоянно приходится скрываться.
Он сел, пристегнул ремень и обронил:
– Она никогда от этого не оправится. Никогда!
– Почему это? Что ты себе напридумывал?
– Не знаю. У меня какое-то нехорошее предчувствие.
– А хочешь, я расскажу тебе продолжение той истории? Ну, про опасного преступника, который бежал и…
Том улыбнулся и вмиг забыл о своих тревогах.
– О да! Я обожаю бояться!
Слух распространялся по городу с невероятной скоростью:
Пустоцвет – мошенник! Пустоцвет – жулик! Пустоцвет – жулик и мошенник!
Слух рос и креп, обрастал новыми подробностями, воскрешал старые страхи, обиды и унижения, город гудел. А значит, не он ее отец? А тогда кто? А вы-то сами знаете? А знаете к тому же, захлебывались в восторге злые языки, что он вовсе не чист перед законом! За ним след тянется – ого-го! Да! Не далее как вчера мой зять, который служит в полиции, говорил…
Обсуждали в кафе и магазинчиках, в парикмахерской и у касс «Карфура»: слышали последнюю новость? Рэй Валенти… А я всегда говорила, что он что-то мутит! На какие шиши он «Мазерати» купил?
С имени Рэя начинались разговоры и им же заканчивались. Люди упивались сплетней, передавали ее из уст в уста, в душе осуждая себя за долгие годы униженного молчания.
Аптекарь месье Сеттен уверял, что с ним больше все это не пройдет, что если Лансенни или Жерсон явятся за контрибуцией для общества пожарных, он их спустит с лестницы прямо на клумбу с розами, а у моих роз знаете какие шипы? «И это еще будет вежливо», – добавлял он, мужественно скрестив руки на груди.
С ума сойти можно, как все осмелели, когда враг ослабел!
Виолетта, выруливая на своем «Мерседесе», подливала масла в огонь. Она рассказала про мэра, про зарплату. «Мне, конечно, стыдно, но он заставил меня это сделать! Он угрожал мне расправой, если я не соглашусь!» И она добавляла пикантные подробности, которые легко было проверить. «Скажи пожалуйста, а она не врет, жена мэра действительно осветлила волосы! Она теперь у нас платиновая блондинка! И впрямь она похудела. А у мэра зубы стали белые, костюмчики теперь носит тройки, фирменные очки. А на какие средства? Это же мы все платим, это наши налоги! Ну не стыдно ли? А он еще каждое утро бегает трусцой, а за ним бежит телохранитель! Эти люди считают, что им все позволено! Что они стоят над законом. Если они думают, что мы и дальше позволим обдирать нас, как липку, они явно просчитались!
А Венсан Леньель? Ты в курсе? Он тоже замешан в злоупотреблениях. Это одна из махинаций Рэя! Леньеля выдал коллега. Муж домработницы в доме Дюре… Все рассказал, все. Он был возмущен, вот так служишь честно и вдруг узнаешь такое! Вроде как он накрутил больше девяноста тысяч евро, этот Леньель! Да уж, они не бедно жили, Леньель и его жена. И даже не скрывались! Все они одним миром мазаны, говорю тебе. Закон, это не про них. Они обтяпывают свои делишки и сидят у нас на шее. Уже начато расследование, и вскрывается такое, такое! В полиции проверили банковский счет Леньеля и обнаружили там вклады, внесение наличных денег – нажитых нечестным путем! И переводы на счет Рэя Валенти. Огромные суммы! Не какие-нибудь деньги на мелкие расходы. Попал он, этот Леньель! И Рэй Валенти тоже попал! Не хотелось бы мне оказаться на их месте, увер