Все взгляды были прикованы к Рэю, он превратился в центр пожара. Куртку он сорвал с себя, оставшись в рубашке. Лицо его почернело от сажи, волосы растрепались. Он заорал: «Стены при входе шатаются, нужно пройти сбоку». Пожарные тут же помчались туда, куда он велел. Командование операцией он принял на себя, и все его слушались.
Раздался оглушительный взрыв. Люди зажали уши руками.
– Это, видать, газ в трубах взорвался, – объяснил худой мужчина рядом со Стеллой. – Стены старые, все коммуникации тоже старые. Они не соответствуют нормам. Они давно уже должны были сделать там ремонт!
Пожарных отбросила ударная волна. Некоторые были брошены на землю. Большая лестница торчала посреди огня. Никто не решался лезть на нее.
Рэй бросился вперед.
Сержант вновь попытался остановить его. Рэй оттолкнул сержанта и полез по лестнице, собираясь подняться на последний этаж. Он обернулся, чтобы удостовериться, что остальные лезут за ним, увидел, что он на лестнице один, крикнул оставшимся внизу пожарным: «Ну что же вы?»
Толпа в который раз затаила дыхание. Слышен был только шепот: «Это безумие!», «Он идет на верную смерть!», «Какой он бесстрашный!». Стена уже была готова рухнуть, но Рэй не отступал. Он лез в самое пекло. Белая рубашка висела лоскутами, седые волосы стояли дыбом, голая грудь сияла в отблесках пламени. Женщина неподалеку от Стеллы, млея и обмирая, воскликнула: «Как он красив! Нет, ну как же он красив!»
Рэй порхал на вершине лестницы, он попытался вскочить в окно, но пламя отбросило его назад. Он поднялся еще на несколько ступенек.
«Странно, – подумала Стелла, – он похож на Тома, когда тот забирается на самую верхушку дерева и кричит: «Мама, смотри!», а я стою внизу, не спускаю с него глаз и вся трепещу оттого, как бесстрашно он прыгает с ветки на ветку». Тем временем Рэй перепрыгнул через полосу огня и достал маленькое тельце. Он расхохотался в лицо пожару, протянул полуживого ребенка молодому пожарному, который все же осмелился за ним последовать. Тогда на лестницу полез еще один, за ним еще, образовалась целая цепь из людей в касках и перчатках. Они забыли о страхе. И вот уже дети, один за другим, отняты у бушующего пламени. Толпа аплодировала.
Как только в окне показывался следующий спасенный ребенок, люди ахали в один голос: «Ох! Ах! Боже мой!» А Рэй, казалось, не может остановиться, он подстегивал коллег и вновь и вновь лез в огонь. Иногда он заскакивал, осматривал горящий этаж, мгновение колебался и, согнувшись, вновь кидался внутрь.
Ему приказывали вернуться, но он и ухом не вел.
Обрушился еще один кусок стены. Но Рэй не собирался спускаться.
В здании царил кошмар. Крыша замка превратилась в огненный кратер, из которого вылетали железные арматурины. Стекла все полопались. Фасад уже превратился в смрадную руину, покрытую липкой, смолистой черной сажей. Рэй, загораживаясь руками, попытался вновь пролезть внутрь.
– Его сейчас собьет с ног! – сказал маленький старичок.
– Да, я должен сказать, что этот тип – героическая личность!
– А ведь он так не в первый раз, знаете! Я видел, как он проделывал еще более опасные вещи! Его здесь все знают.
– Вот как… – сказал худой мужчина, не отрываясь от бинокля. – Во всяком случае, он их всех за собой увлек!
На земле одни обнимались от радости, другие рыдали над безжизненными телами.
Раненых унесли в машины и оказывали первую помощь.
Прибыли представители прессы, местного телевидения и радиовещания. Они что-то громко рассказывали и комментировали, повернувшись спиной к огню. Брали интервью у уцелевших погорельцев, уборщиц и вожатых из летнего лагеря.
Но вскоре и они вместе со всеми увлеченно следили только за одним человеком – Рэем Валенти.
В головах их рождалась новая легенда о герое.
На него были направлены все прожекторы.
Рэй заметил это и, повернувшись к толпе, поднял руку с двумя пальцами, изображая V – виктория. Победа.
Толпа завопила, завизжала, захлопала в ладоши.
Он встал в позу, откинул прядь волос, вытер лицо.
Все фотоаппараты и камеры мобильных телефонов были направлены на него, все снимали этот незабываемый миг.
– Я снял его! Снял! Это великолепно! – воскликнул какой-то человек, размахивая телефоном.
Рэй прокричал какой-то приказ, но ничего не было слышно.
Он знаком показал: быстрей, быстрей! Ему кинули каску.
Он оттолкнул ее, прокричал что-то еще, но слов опять было не разобрать.
Один пожарный поднялся на лестницу и протянул ему шланг. Рэй попытался схватить его, но его пальцы, покрытые слоем жирной сажи, заскользили, он уронил шланг, зашатался и упал прямо в жерло вулкана.
Раздались крики ужаса:
– Он упал!
– Нет!
– Он погиб!
– Это невозможно!
Высокий худой мужчина и маленький старичок ошеломленно переглянулись.
– Что на него нашло! У него же все так здорово получалось!
– Его отвлекли журналисты, это они виноваты!
Толпа замерла в молчании, пока огонь догладывал остов здания и фасад.
Вдруг ужасающий взрыв потряс воздух. Люди повалились на землю.
Стелла подождала немного, чтобы убедиться, что Рэя нигде не видно.
Но вскоре все заволокло густым дымом, в котором ничего не было видно.
Она стала выбираться из мутного марева, узнала Гастона Бландье, бывшего коллегу Рэя, и подошла к нему.
– Он умер так, как мечтал умереть, – сказал тот. – Героический конец. Он был героем, мы всегда это знали.
– А он точно умер? Вы в этом уверены? – спросила Стелла.
– Больше, чем мертв. Он весь обуглился.
– Спасибо вам, – сказала Стелла и ушла.
Гастон Бландье ошеломленно поглядел ей вслед.
Стелла открыла дверь грузовика и услышала, как кто-то зовет ее.
Она обернулась и увидела Виолетту за рулем «Мерседеса».
Виолетта опустила окно и коротко спросила:
– Ну что?
– Он мертв.
– Ну надо же… – сказала Виолетта в качестве надгробного слова. – Вот все и уладилось!
И поехала восвояси.
«Бедный злодей!» – подумала Стелла.
Как-то недавно, возвращаясь из Лиона, она слышала по радио выступление философа, Люк Ферри его вроде его звали, так она запомнила. Так вот, он цитировал такую фразу: «Бедный злодей, жадный до власти и до денег». Человека, который это сказал, звали Альбер Коэн и говорил он о Пьере Лавале. Она подумала, что эта фраза была бы идеальна для надписи на погребальном камне Рэя.
На ферме они по-прежнему сидели вокруг стола, ожидая ее возвращения.
– Да вы что! Вы видели, сколько времени? Уже час ночи. Вы так и не ложились?
– Мы следили за пожаром по радио, – сказал Жорж. – Это Сюзон первая услышала новость.
– Ну так вы знаете?
– Что?
– Рэй мертв.
– Это ты его убила? – спросил Том.
Леони так и подскочила.
– Нет. Он сам убился. Он упал с выдвижной лестницы.
– Прямо в огонь? – спросил Том.
– Да.
– Скатертью дорога!
Леони все слышала, но не могла уместить это в голове. Она смотрела на Стеллу, точно ждала каких-то специальных пояснений.
Стелла обняла ее:
– С тобой все в порядке, мам?
Леони не ответила. Она дрожала всем телом.
– Он…
– Умер. Да, мам.
– Он умер…
И она разрыдалась.
Стелла прижала ее к себе и знаком попросила Сюзон принести стакан воды.
Она напоила Леони, которая непрерывно мотала головой. Вода пролилась ей на шею и на платье.
– Я пойду уложу ее, – сказала Стелла. – Она в шоковом состоянии.
В Париже шесть часов утра. Гортензия рисует, слушая радио. Ночь была долгой. Она рисовала без остановок. Жан-Жак Пикар был прав. Иногда она его проклинала. Он все время пытался подтолкнуть ее еще дальше, по десять раз заставлял переделывать один и тот же рисунок. Но она не спорила. И, не говоря ни слова, переделывала. Возьмет его измором. Она была уверена, что в один прекрасный день он скажет ей: «Вот это да! У вас получилось! Начинаем действовать!» Что он сказал ей в прошлый раз? «Вы думаете, что нашли свой стиль? Возможно… Но вы еще не пропустили его через себя, не овладели им окончательно. Вот когда он будет внутри вас, когда то, что вы делаете, станет органичным, начнет получаться само собой, тогда можно говорить о стиле».
Она ждала этого дня.
В информационных сводках по радио говорили только о пожаре в Сен-Шалане, городке в окрестностях Санса, о летнем лагере в замке Буррашаров, где множество немецких детей, которые там отдыхали, были спасены благодаря мужеству одного человека.
«Этот человек пожертвовал собой, отдал свою жизнь за других. Это герой. Один из тех настоящих людей, о которых мало говорят. Достойный, преданный, честный и прямой человек, превративший свою жизнь в служение людям. Его звали Рэй Валенти. Несколько лет назад его смелость уже удостаивалась награды: он получил ее из рук самого президента Ширака…»
Некролог с восхвалениями продолжался, и тут Гортензия подняла голову от рисунка и задумалась:
«Валенти? Валенти? Это же фамилия той женщины, о которой говорила мама? Леони Валенти». А в Сен-Шалане она вроде как живет со своей дочерью Стеллой. Сводная сестра, неизвестно откуда объявившаяся. Мать была так потрясена появлением этой непонятной сестры, что все уши им про нее прожужжала. Каждый раз заводила о ней речь, когда они собирались за столом. Гортензия в конце концов просто пропускала эти разговоры мимо ушей, но любопытная Зоэ, наоборот, выспрашивала у матери малейшие подробности.
– Так значит, у Люсьена была любовница? – спрашивала Зоэ.
– Ну да, говорили же, – отвечала Гортензия. – Это случается даже с очень хорошими людьми.
– И у тебя есть сестра, – стояла на своем Зоэ.
– Ну да, – отвечала Жозефина, – ее зовут Стелла. Это я с ней тогда встречалась возле Эйфелевой башни.
– То есть она наша тетя, – заключала Зоэ.
– Этого еще не хватало! – восклицала Гортензия.
– Но она ведь очень хорошая! – не соглашалась Жозефина. – Мне она показалась очень…