— Вот же ж… — открывающий сплюнул сквозь зубы незнакомое слово. — Ты это… Успокойся, парень. Нормально все. Мы тут… Постой!
Но мальчик не позволил мужчине подойти и обнять себя за плечи. Уклонился и резко, как учил когда-то отец, выбросил вперед ногу, ударив человека в колено. А когда тот упал, подтолкнул, опрокидывая на спину, и выскочил за дверь. Прямиком в ночной незнакомый город. В чужой мир.
Он бежал по темным улицам, не разбирая дороги и не видя ничего вокруг. Бежал до тех пор, пока слышал позади тяжелые шаги бросившегося в погоню открывающего, а потом — еще дальше. Бежал, покуда хватало сил…
Наконец мальчик выдохся и перешел на шаг, а после и вовсе остановился и огляделся. Одинаковые двухэтажные коробки светились квадратиками желтых окошек. Тянулась вдоль бетонной дороги аккуратно подстриженная живая изгородь, над которой возвышались через равные промежутки пирамидальные кроны незнакомых деревьев. Тускло горели большие шары фонарей. Мысли в голове у Витара путались, и единственная четкая была о том, что этот мир до ужаса похож на пособие по начертанию символов и магических фигур, которое лежит у отца на столе…
Ребенок присел на корточки у мусорного контейнера — о назначении большого металлического ящика говорила распространявшаяся от него вонь — и перевел дух. Вынул из-за ворота медальон, и мама улыбнулась ему с маленького портрета. Его мама была принцессой, это все знают. А старый открывающий просто выжил из ума. Витар расстегнул рубашку и скосил глаза себе на грудь, туда, где темнела на бледной коже татуировка — красивый рисунок волка. Волка, а не какого-то там шакала! Кто перепутает изображение благородного зверя с мордой мелкого трупоеда? Эта отметина тоже осталась от мамы: отец говорил, что это знак ее рода… Он много чего говорил. И пусть сейчас его рассказы казались похожими на сказки, которые родители читают детям перед сном, Витар верил им больше, чем бреду чужака-открывающего.
— Эй, ты, что ты там делаешь?
Мальчик был так занят размышлениями, что не заметил, как рядом остановилась темная длинная машина, и из нее вышло двое мужчин. На них была такая же одежда, как у Корпа, и пистолеты, и сабли, только комбинезоны черные, а коробочки на груди и плечах металлические и соединены какими-то гибкими трубками.
— Что ты тут делаешь? — повторил один из незнакомцев.
— Я? — мальчик поднялся на ноги. — Просто споткнулся… Я живу тут недалеко, как раз возвращался домой…
— А ну-ка иди сюда!
И Витар снова побежал. Мелькнул слева шар фонаря, а в спину ударила, сбивая с ног, горячая волна.
— Шустрый какой, — усмехнулся склонившийся над ним человек. — Сейчас поглядим, где ты живешь.
Руку прижали к какой-то гладкой поверхности, что-то кольнуло ладонь.
— Смотри-ка, кто тут у нас.
— Шакал? В свободной зоне?
Тупой носок армейского ботинка ударил по ребрам, и мальчик вскрикнул от боли.
— Аккуратнее с ним. Читай, что написано: «Собственность «Гелфити»». В машину.
— Нет, — всхлипнул ребенок. — Не надо. Я тут… рядом…
В непроглядной тьме душной коробки можно было плакать и кричать сколько угодно — все равно никто не слышал.
Побродив по улицам, Корп вернулся на станцию. В ответ на вопрос в раскосых глазах стажерки покачал головой.
— Быстро бегает.
— И что теперь?
— Не знаю. Может быть… Может, нужно будет хранителю сообщить.
— Нужно, — резко произнес появившийся в операторской мужчина. — Но не будет, а было. Нужно было. Когда мальчишка только появился здесь. А теперь он за пределами станции.
Дракон не станет вмешиваться в жизнь идущих за пределами станции — это закон.
— Простите, хранитель, — понурился Корп.
— Я-то прощу, — улыбнулся дракон. Улыбка вышла жесткой и грустной одновременно.
Он прикрыл глаза и замер, простоял так минуту или даже больше, а затем ожесточенно тряхнул длинными медно-рыжими волосами.
— Встречайте гостей.
Не успел дракон отойти к стене, как в центре комнаты материализовался шагнувший из врат человек. Обвел присутствующих взглядом и остановился на хранителе.
— Я пришел за своим сыном.
Несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга, и дракон, к удивлению своих открывающих, первым отвел глаза.
Нита работала на станции не так давно: всего полгода прошло с того дня, когда врата позвали новую открывающую. Но за это время девушка успела повидать многое. Чужие миры, иные народы, могущественные и всезнающие драконы…
А вот проводников она еще не встречала. Слышала, конечно, про обоих, но воочию одного из них увидела сегодня впервые. По тому, как нервничал Корп, ожидая прихода Буревестника, ей представлялся свирепый и грубый дикарь, а появился приятный молодой человек, симпатичный, несмотря на черную повязку, и спокойный. Сдержанный настолько, что Нита подумала, что дикарь был бы лучше. Проводник был похож на ледяную глыбу, и от одного его присутствия холодело все внутри. Даже хранителю — девушка это заметила — стало не по себе.
— Где мой сын? — ровным голосом повторил человек.
Открывающая непроизвольно отступила к столу — надо будет, спрячется под него и пересидит бурю. Не зря ведь его назвали Буревестником? Краем глаза увидела, что Корп положил ладонь на кобуру…
— Я что, нянька? — взорвался вдруг Фреймос. — Я нанимался присматривать за твоим сыном, Сэл?
— Где он? — спокойствие, граничащее с отчаяньем. Нита не знала раньше, что так бывает, и ей сделалось по-настоящему страшно.
— Он сбежал со станции, — проговорил хранитель, глядя не на проводника, а в сторону. — Его забрал патруль. Участок седьмого округа.
— Ясно.
Ни о чем больше не спрашивая, Буревестник направился к выходу.
— Сэл, — остановил его окрик дракона. — В квартале отсюда, на запад, припаркована машина. В багажнике вещи, что ты оставил в хранилище в прошлый приход.
Мужчина обернулся, и на его лице впервые за весь разговор проступили какие-то эмоции, но что именно это было, Нита не поняла.
— Не благодари, — предупредил Фреймос. — Я не помогаю. Просто достал твои вещи.
Хранитель не вмешивается в то, что происходит за пределами станции, — это нерушимое правило.
— Я не благодарю, — сказал проводник и вышел за дверь.
Ленир не знал, сколько времени он пролежал на снегу. В сознание его вернули горячие пощечины, перемежаемые холодными пригоршнями снега, который кто-то втирал в его лицо. Открыв глаза, эльф увидел склонившегося над ним Эвила.
— Фух, — огневик радостно выдохнул облачко пара. — Хвала всем богам, очнулся! Окочурился бы, а мне потом доказывай, что я тебя и пальцем не трогал!
Принц не сразу понял, о чем он, но скоро вспомнил и шипящую саламандру, и скользкую тропу под ногами, и то, как он со стороны смешно, должно быть, завалился на спину, приложившись головой о заледенелую землю.
— Ничего не сломал? — заботливо поинтересовался маг.
— Сломал?! — Ленир испуганно запустил руку под шубу и вынул обернутые платком розы. — Нет, ничего.
— Цветочки, да? — Эвил задумчиво сдвинул на затылок шапку. — И куда же ты, сидэ, с этими цветочками собрался?
— К леди Эйли, — не поднимаясь, важно ответил эльф, прижимая к груди розы.
— Красиво лежишь — хоть сейчас закапывай, — оценил вид огневик, и Ленир поспешно сел, пока не рискую подняться на ноги. — К леди, значит? А ты знаешь, что эта леди до прошлого лета у себя в Солнышках навоз из-под коров выгребала?
— Когда она станет моей женой, ей не придется заниматься ничем подобным, — не замешкался с ответом принц.
— Женой? — молодой маг с размаху плюхнулся в снег рядом с эльфом. — Вот ты как… А я-то думал, надо сначала школу закончить, работу подыскать, дом… Да и вообще узнать друг друга получше не мешало бы. Вот ты, например, знаешь, какая у нее любимая песня? Любимый цвет? Любимые сладости?
Местных песен Ленир знать не знал, любимым цветом по определению должен быть тот, который больше к лицу, а Эйли, что ни наденет, все равно будет красавицей, а вот на последний вопрос, вспомнив рассказы Рина, не задумываясь, выдал:
— Шоколад.
— Демона драного, — усмехнулся огневик. — Она вообще сладкое не любит. И ты собрался жениться на девушке, которую совсем не знаешь?
— Я знаю, что леди Эйли предназначена мне судьбой! — с пафосом выговорил Ленир, поднимаясь с холодной земли.
— Вот заладил. Леди, леди… На Саатаре тебе что ли ледей не хватает? А эта уже занята! Понял?
— Занять можно стол в трактире, и то временно, — свысока парировал эльф. — А спор за руку и сердце дамы в моем ми… там, где я вырос, мужчины решают с помощью мечей.
— А дамы у вас сами ничего не решают, да? — пропыхтел маг, вставая. — Но будь по-твоему. Хочешь мечи, пусть будут мечи… Только что-то я у тебя меча как раз и не вижу.
— Я у вас… у тебя — тоже.
Парни поглядели друг на друга, а потом, растерянно — по сторонам.
— У меня дома есть, — стушевался Эвил. — Но мне туда нельзя. Мать потом не выпустит.
— А-а, так ты еще мамочку боишься? — протянул насмешливо принц.
— Это у других мамочки, — оторвался огневик. — А у меня — маг-практик высшей категории. И попасть ей под горячую руку можно и в прямом смысле. Может, ты клинки раздобудешь? Вы же у Буревестника остановились, у него хорошая оружейная.
— Наверное. Только мне туда возвращаться не желательно, — эльф вспомнил обещание порезать его на ленточки. — Тоже могут не выпустить… живым.
Ситуация из трудноразрешимой превращалась в безвыходную.
— Ладно, пошли, — сказал, поразмыслив, огневик. — Есть тут одно местечко — «Крылатый волк», таверна в Школьном квартале, там ребята собираются… ну… В общем, устраивают что-то вроде тренировочных поединков. Будут тебе и мечи, и свидетели, если что. Или тебе, сидэ, не нужны свидетели твоего позора?
— Кто еще опозорится, — поджал губы Ленир. — Меня, между прочим, брат учил. А брат у меня…
— Знаю-знаю, — неуважительно оборвал его человек. — Великий и ужасный Сумрак. Но у меня тоже хорошие учителя были, не волнуйся.