А другую ситуацию представил Г. П. Федотов в важной статье: «Что касается Маркса, то он стоит посредине между революционным и реакционным течениями социализма. Он, несомненно, глубоко ненавидел идейное содержание буржуазной революции: свободу, равенство и братство. Но столь же несомненно он принимал ее разрушительное дело. При всем теоретическом конструктивизме своего ума Маркс не интересовался строительством жизни. Он не удосужился хотя бы намекнуть на то, как будет выглядеть осуществленный социализм. Разрушение — точнее, построение мощных машин для разрушения — было единственным смыслом его жизни. Поскольку ненависть к личности и свободе у него доминирует, его психический тип приближается к типу реакционера. Да и в своих непринужденных личных оценках он всегда предпочитал деятелей реакции либералам. Его ученикам пришлось много потрудиться, чтобы отмыть черную краску с портрета Учителя» [357].
Было видно, что истоки Маркса были другие и в русской революции, и китайской, и т. д., хотя почти все марксисты использовали его учения, особенно капитализма и цивилизации — и Запад, и Восток. Истоки Маркса были очень широки, и нам надо изучать работы Маркса, но формации не объясняют наши проблемы[118].
Уже в 1930-х гг. особым качеством советской промышленности стало привлечение для решения технических проблем самого фундаментального научного знания. Приведем суждение западных историков Р. Толивер и Т. Констебль: «Немцы, американцы и англичане, все вместе, долго разделяли роковое заблуждение относительно достижений Советов. Серия катастроф, обрушившаяся на немецкий народ начиная с 1941 года, была прямым следствием недооценки германским руководством советского колосса… Советский Союз представляет странное сочетание низкого уровня жизни с блестящими техническими достижениями, что противоречит западным понятиям и приводит к огромному количеству ошибок при оценках… Советский Союз во многих отношениях был лучше подготовлен к войне, чем Британия в 1939 или Соединенные Штаты в 1941 г.» (цит. в [487]).
Современная политика
Вспомним, как помогла Америка нашей стране — и во времени войны с фашизмом, и еще больше во времени «холодной войны».
В то время многие друзья поняли, что картина мира Америки соткана из разных истоков и источников, инноваций и историй, войн и страхов. Из этого можно получить великие идеи и невероятную жестокость. Мы должны понимать и разделять структуры Америки. Надо бы прочитать или перечитать американскую литературу, за ней видна трагедия.
Сейчас для нас важен тот факт, что неоконы «выросли» из троцкистов, т. е. ортодоксальных космополитических радикальных коммунистов. Структура их мышления привлекательна для многих, и они оказывают сильное влияние на мнение американцев. Так было с еврокоммунистами, а главное, с нашими «шестидесятниками» после 1956 г. (они вначале были «экзальтированными коммунистами»). Наше обществоведение недооценивает воздействие культурных трансформаций, возникающих в моменты кризисов и потрясений. Мы связываем с ними рост преступности, самоубийств, алкоголизма, но трансформация духовной сферы тоже представляет серьезную угрозу для общества и культуры. Здесь нужно постоянно вести профилактический диалог, не дожидаясь общественного кризиса.
А великий ученый (в Америке) Эйнштейн в начале «холодной войны» так сказал о России и США (в ноябре 1947 года): «В настоящее время Россия имеет все основания считать, что американский народ поддерживает политику военных приготовлений, политику, которую Россия рассматривает как попытку сознательного запугивания… Пока США не сделают настоящего и убедительного предложения начать переговоры с Советским Союзом при поддержке американского общества, мы не можем ждать от России положительного ответа» [116][119].
В январе 1948 года Эйнштейн высказался еще более критически: «Я считаю, что в настоящее время опасность кроется в том, что США могут погрузиться в такую же пучину милитаризации, что и Германия полвека назад… Мы не должны забывать, что нет абсолютно никакой вероятности того, что какая-либо страна в обозримом будущем нападет на Соединенные Штаты, и меньше всего Советский Союз, разрушенный, обнищавший и политически изолированный» [116].
Затем Эйнштейн (май 1949 г.) представил для всего мира угрозы США: «Экономическая анархия капиталистического общества, каким мы его знаем сегодня, является, по моему мнению, действительной причиной всех зол. Мы видим перед собой огромное сообщество производителей, которые непрерывно борются друг с другом ради того, чтобы присвоить плоды коллективного труда, причем борются не из объективной необходимости, а подчиняясь законно установленным правилам… Результатом такой эволюции стала олигархия частного капитала, чья колоссальная власть не может быть поставлена под эффективный контроль в демократически организованном политическом обществе. Это тем более верно, поскольку члены законодательных органов подбираются политическими партиями, финансируемыми или во всяком случае находящимися под влиянием частных капиталистов… более того, в нынешних условиях частные капиталисты неизбежно обладают контролем, прямо или косвенно, над основными источниками информации (прессой, радио, образованием). Таким образом, оказывается исключительно трудным, если не невозможным в большинстве случаев, чтобы отдельно взятый гражданин смог сделать объективные выводы и разумно использовал свои политические права. Это выхолащивание личности кажется мне наиболее гнусной чертой капитализма…
Я убежден, что имеется единственная возможность устранить эти тяжелые дефекты — посредством установления социалистической экономики, дополненной системой образования, ориентированной на социальные цели. В этом типе экономики средства производства находятся в руках общества и используются в плановом порядке. Плановая экономика, которая регулирует производство в соответствии с общественными потребностями, распределяет работу между всеми, способными работать, и гарантирует существование всем людям, всем женщинам и детям. Воспитание личности, кроме того чтобы стимулировать развитие ее внутренних способностей, культивирует в ней чувство ответственности перед согражданами, вместо того чтобы прославлять власть и успех, как в нашем нынешнем обществе» [472].
А уже в январе 1951 года он послал протест: «Скажу, что по моему мнению нынешняя политика Соединенных Штатов создает гораздо более серьезные препятствия для всеобщего мира, чем политика России. Сегодня идет война в Корее, а не на Аляске. Россия подвержена гораздо большей опасности, чем Соединенные Штаты, и все это знают. Мне трудно понять, как еще имеются люди, которые верят в басню, будто нам угрожает опасность. Я это могу объяснить лишь отсутствием политического опыта. Вся политика правительства направлена на превентивную войну, и в то же время стараются представить Советский Союз как агрессивную державу» [116].
Надо сказать, что образы политики США для Эйнштейна соединились с современной наукой. Так там возник важный синтез. И. Лэнгмюр высказал мысль, даже инновацию: «Начиная с теории относительности Эйнштейна и квантовой теории Планка, революция в физическом мышлении пронеслась через всю науку. Наиболее важный результат этого заключается, пожалуй, в том, что ученый перестал считать, что слова и концепции имеют какое-либо абсолютное значение… Определение атома дано в словаре только частично. Его реальное значение лежит в сумме всех знаний по этому предмету среди ученых, специализирующихся в данной области. Ни один из них не уполномочен дать точное определение» [473].
С другой стороны, некоторые потомки троцкистов помнят предания русской революции и уважают ее. В 1985 г. мы приехали в университет Беркли (Сан-Франциско), там был форум Истории науки. Это был огромный кампус, было много киосков с политической и художественной литературой, газеты, плакаты, символы, серп и молот. Мы это увидели случайно — потому что около каждого киоска маячил полицейский. Что такое, почему? Мы у кого-то спросили, нам сказали, что полиция смотрит, чтобы не дрались. Но студенты были приветливы, я посмотрел их «Серп и Молот» и литературу.
Даже через 8 лет, когда мы были в Школе управления им. Кеннеди Гарвардского университета (где так долго сидел Явлинский), на дверях семинара по глобальным проблемам я видел плакатик: «Помните, что один гражданин США вносит в создание “парникового эффекта” такой же вклад, как 1450 граждан Индии». Студенты из «зеленых» повесили свой протест в центре Гарварда. Университеты в своих кампусах похожи на цитадели. Люди там знают, что можно — и что нельзя.
Левые философы и советологи (из университетов) всегда старались поговорить, поспрашивать, посмеяться. Многие стали моими друзьями. Когда я работал на Кубе в 60-е годы, мы общались с американскими учеными и студентами (и не только с американскими). Как-то они приезжали на Кубу — «к врагу для США». Американские ученые читали лекции, американские студенты рубили тростник и привозили самые новые хорошие фильмы от Голливуда — это было хорошее время.
Весной 1991 г. мне пришлось быть в Гарварде на симпозиуме, посвященном русской науке. А с нами были и делегация философов из АН СССР из Москвы. Наши докладчики были приглашены как видные советские философы. И кажется невероятным: они выходили на трибуну и доказывали, что науки в России не было и быть не могло — потому, что она тысячу лет назад приняла православие!
Эти философы доказывали, что Россия стала «империей зла» уже потому, что приняла православие и породила Александра Невского. Выступал видный ученый (из Института философии): «Над культурой России царила идеологическая власть догматического православия… Все это сопровождалось религиозной нетерпимостью, церковным консерватизмом и враждебностью к рационалистическому Западу… Несколько лидеров ереси были сожжены в 1504 г.»