Журналист спрашивает Загладина: «Оказал ли влияние на разработку идей перестройки опыт западных компартий?» И помощник отвечает: «Вне всякого сомнения. Еврокоммунизм повлиял на развитие идей и общей концепции перестройки. Уже с конца 60-х годов Горбачев лично читал все документы западных компартий»[30].
В. В. Загладин написал важную статью: «Современная Россия пока для интеграции с Европой не готова. Там такая высокая планка — правовая, экологическая, моральная, — что нам еще нужно 20–25 лет для того, чтобы по крайней мере дорасти до возможности подобной интеграции… Единственный вариант, который позволит России не только выжить, но и возродиться (не в старом, конечно, виде, а в новом), — это взаимодействие с Европой. Я убежден, что американцы не заинтересованы, чтобы мы становились сильными и современными. Это же не в их интересах. Если бы мы согласились вместе с США устанавливать новый мировой порядок в Европе и Азии, — тогда совсем другое дело» [680].
Таким образом, решили войти в сферу еврокоммунизма.
В начале 1992 г. я случайно познакомился в Испании с человеком, который много повидал на свете и в то же время почти всю жизнь прожил в отрыве от прессы и телевидения. Он — баск, Эдуардо Гарсия Осес, с юных лет и до седых волос он плавал моряком на самых разных судах и под разными флагами. Тогда он был капитаном испанского рыболовного флота. Плавает по полгода, приехал в Сарагосу в отпуск и зашел навестить друга в университет. Так мы встретились, разговорились, быстро подружились. А назавтра я уехал с лекцией в маленький городок в ста километрах, за Уэской. Он взялся меня подвезти на машине, а там остался и на лекцию, а потом часть аудитории переместилась в ресторанчик, где проговорили почти до утра. И простые суждения этого человека были для меня, избитого демократической пропагандой, как глоток свежей воды в жару, хоть и наговорил он мне неприятных вещей. Я пересказываю вкратце, но почти дословно.
Он сказал, что произошедшее с СССР — большое горе для очень многих во всем мире, даже для тех, кто вроде бы радуется краху коммунизма. И дело не в политике. Без опоры оказались и те, кто считали себя антикоммунистами. И не из классового сознания надеялись люди на СССР, не потому, что «пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Все это давно не так, и на Западе рабочий — это тот же буржуй, только без денег. А надеялись потому, что у вас говорилось: «Человек человеку — брат». Поэтому тоскуют все, что бы они ни говорили на людях.
Потому что чувствуют себя здесь все — как мухи, прилипшие к клейкой бумаге. Бумага эта сладкая, и вроде бы ты сам к ней тянулся, а прилип — и стало тоскливо. Сопротивляться всей этой пропаганде «нового мирового порядка», которая лезет тебе в душу и через прессу, и через рекламу, и через витрины, у человека нет сил. Он сдается, но у него всегда была уверенность, что есть на свете Советский Союз и есть очень культурный советский народ, который на сладкую приманку не клюнет и к бумажной ловушке не прилипнет — а там, глядишь, и нам поможет оторваться. И что же мы видим? Этот-то народ и увяз глубже всех и поверил в совсем уж невероятную ложь. Если это так — все меняется в мире.
Он мне очень много рассказал…
В 1995 г. меня пригласили участвовать в круглом столе «Крах советского блока и уроки для левого движения Европы». В Мадриде, в роскошном салоне «Амбассадор», синхронный перевод на три языка. Съехались левые интеллектуалы из Оксфорда, Сорбонны и т. д., издатели левых журналов. Из каких они партий, трудно понять — они над партиями, представители левого движения.
В первый день я наслушался такого, что спать почти не пришлось. Встал рано, вышел побродить. Рядом — прекрасный сквер перед музеем Прадо. Вернулся я в отель, уставились на меня и как будто не видят. Не понравилось им мое выступление.
Послышались крики: «Кто его пригласил? Это же явный противник перестройки! Мы были у Юрия Карякина, он нам раскрыл всю правду о советском строе!» Организатор, заведующий отделом идеологии компартии Испании, призвал крикунов к терпимости: «Толерантность, товарищи, толерантность!»
Вот выступает марксист из Оксфорда. Приветствует попытку создать в России «нормальное общество» — ведь говорил же Маркс, что нельзя строить социализм в крестьянской стране. И задержали, мерзавцы, на 70 лет развитие капитализма! Профессор постепенно распаляется: «Никаких западных капиталовложений страны советского блока не получат, напрасно надеются! Идет необратимое разрушение производства! Эти страны погрузятся в варварство типа африканского! Европа должна создать санитарный кордон, как США на Рио-Гранде, иначе ее захлестнет волна голодающих!»
Его слушали с удовольствием, хотя, казалось бы, естественно было бы спросить: если у тебя такие жуткие прогнозы, чему же ты радуешься?
Выступает экономист из Сорбонны, троцкистка. Та же песня, только конкретнее: «Мы призывали к революции, которая разрушила бы СССР, эту империю номенклатуры. Нельзя поддерживать тех, кто защищает СССР. Главное сегодня — скорее демонтировать остатки советских социальных структур: бесплатное образование, здравоохранение, солидарность трудовых коллективов. Только тогда возникнет нормальная буржуазия и нормальный пролетариат».
Чему они так радуются при крахе СССР? Это или сдвинутая психика, или агрессивное невежество.
Представьте: выходит на трибуну профессор-марксист из Испании: «Товарищи! СССР мертв и, слава богу, мертв надежно!» Я потом напечатал в левых журналах статью, где обращался к испанцам с просьбой объяснить эту радость: «Представьте себе 1939 год. Последних республиканцев добивают в Пиренеях. И вот в Москве, в Колонном зале собрание. В президиуме Долорес Ибарурри, командиры интербригад. Выходит на трибуну профессор МГУ и заявляет: “Испанская Республика наконец-то пала! Какая радость, товарищи!”»
Один товарищ мне говорил потом, что когда он представил такую сцену, его начало трясти — в памяти у них еще живо горе падения республики. Но почему же сегодня, когда такая сцена разыгрывается в Мадриде в отношении СССР, она их не возмущает? Потому, что за двадцать лет им вдолбили в голову, что социализм в СССР был «неправильный». Можно сказать, что нас не касаются западные левые. Но ведь я в уродливой форме увидел то же самое, что на Западе, только в нашей горячке это не так бросалось в глаза. Это надо понять!
Тезисы о несоответствии советского строя истмату, начиная с 60-х годов, овладели умами большинства интеллигенции. Тогда был поставлен диагноз и сделан прогноз: этот строй должен умереть, и долг честного человека — помогать его смерти. Как известно, прогнозы, в которые верует больной, сбываются.
Смешно было бы утверждать, что советский строй не имел своих болезней и дефектов. Но это был самобытный строй жизни, обладавший такой духовной и материальной силой, мерилом которой были катастрофы типа страшной войны. Западные наблюдатели в целом сошлись во мнении, что поведение в условиях тяжелейшего кризиса нашего общества, созданного советским строем, абсолютно уникально. Нельзя представить, чтобы люди, воспитанные в индивидуализме, выполняли свой трудовой долг, по восемь месяцев не получая зарплаты. Сегодня мы живы лишь ресурсами, созданными советским строем. Вопреки тлену и распаду, мы видим образцы благородства и достоинства советской чеканки.
Примечательно, что постепенное, ступенчатое обнародование этого сдвига на Западе происходило без откровенного объяснения — решение о переходе на сторону врагов СССР сознательно скрывалось от собственных партий. На низовом уровне и следов антисоветизма нет — не только среди коммунистов, но даже и у социал-демократов.
Общности политиков в момент распада СССР не знали вектора перестройки. Да и мы погрузились в хаос. Из Америки нам сказали, что наш провал возник «из-за породившей ее смеси страха и невежества». Но было много скромных провалов, и для всех общностей полезно рассмотреть их.
В 1989 г. один старый профсоюзный лидер сказал в Испании вещь, которая тогда удивила: «Первыми, кто начнут жрать дерьмо в результате перестройки, будут испанские рабочие». Так и вышло, иностранные фирмы стали закрывать свои заводы и переводить их в Венгрию да Чехию — хоть и испанцам платили немного, а чехам и венграм в 5 раз меньше. А закрыть завод фирмы «Сузуки» в Андалусии — это оставить без средств к существованию целый город. И шли они маршем протеста до Мадрида в одних трусах — мол, раздели нас японцы. И резко изменилось отношение к нашей перестройке: жадно, с интересом слушают, хотят понять, что же натворили русские с их одобрения.
Но теперь посмотрим на реакции разумных людей, которые рассматривали реальные картины. И некоторые даже не понимали, но начинали думать.
Меня попросили выступить на семинаре перед преподавателями университета Наварры (Испания), чтобы я объяснял устройство советского типа хозяйства — с диаграммами, графиками. Встает профессор из соседнего, частного университета, взволнованно кричит: «Что вы нам говорите! В Советском Союзе не было сельского хозяйства!» Я говорю: вы как та тетя, что утверждала, будто при советском строе не было секса. Он рассердился и привел неотразимый довод: «В СССР картошка гнила в железнодорожных вагонах». Я согласился: «Итак, вы признаете, что как минимум в СССР была картошка, были вагоны и даже, видимо, рельсы под ними. Отсюда и пойдем понемногу». И это был профессор университета. Но все прошло мирно.
Я приехал работать в Испанию и познакомился с деканом экономического факультета Университета Сарагосы, который пригласил меня на круглый стол, посвященный реформам в СССР (я просто оказался под рукой — не приглашать же специально кого-то из СССР). Докладчик ссылался как раз на «удивительно мудрую» книгу А. Г. Аганбегяна («Перестройка экономики…» на испанском языке). Эту книгу он время от времени всем показывал, как вещественное доказательство. Конечно, много места он уделил и «тракторному абсурду» советской экономики. И дали мне эту книгу, почитать, — они спросили и мое мнение