В 1970-х годах ведущие работники и руководители во всех сферах озаботились этими сигналами. Например, нарастающее отставание некоторых наших научных коллективов было вызвано тем, что сложившиеся в них условия ориентировали ученых на критерий «оригинальности» как чуть ли не высшей ценности научной работы. Такое понимание было в общественном мнении, да и во многих нормативных документах. Но наука — дело коллективное, и серьезные проблемы разрабатываются сообща, стихийно формирующейся международной «бригадой» ученых. Чтобы реально участвовать в решении таких проблем, наши ученые должны работать в составе «бригады», даже если и не являются ее лидерами.
Многие ученые, говоря об отставании, использовали привычное временное измерение («на таком-то направлении наша наука отстала на 10 лет» и т. п.), хотя совершенно очевидно, что развитие науки происходит нелинейно. Многие лаборатории после некоторого критического уровня отставания «сходят с дистанции», перестают прогрессировать. Это понятно: будучи включенным в когнитивную структуру своей области, коллектив как бы дополняет свои научные возможности совокупным потенциалом всего исследовательского сообщества. Потеряв с ним коммуникации, утратив способность осваивать его достижения, коллектив отключается от системы мировой науки, и его научный потенциал резко падает.
В то время уже можно было создавать карты научных областей, национальных школ или международных «бригад». Это достигается с помощью языка библиографических ссылок. Ссылки — исключительно информативный язык, особая знаковая система, которая складывалась в течение столетий. В библиографических ссылках ученый отражает все элементы когнитивной структуры: он ссылается на работы, в которых описываются важнейшие научные факты в его области, повлиявшие на его исследование; на работы, в которых развиваются теоретические концепции, с помощью которых он объясняет факты и строит гипотезы, положенные в основу его исследования; на работы, в которых описаны использованные в его исследовании методы.
Члены исследовательского сообщества, разрабатывающие одну область, не только часто ссылаются на одни и те же работы — в каждой своей статье они цитируют сразу несколько таких работ. Вследствие этого между ключевыми работами возникают незримые связи через социтирование, т. е. одновременное упоминание пары работ в какой-то третьей статье (каждый случай социтирования принимается за единицу связи). Это — карта науки, на которой каждый кластер является отражением отдельной исследовательской области, ее «отпечатком пальца». Важно, что кластер является продуктом деятельности данного научного сообщества. Кластер представляет собой графический образ когнитивной структуры данной исследовательской области в данный момент времени. Это «образ» исследовательской области, созданный работами всей стоящей за ним мировой «бригады» ученых, работающих в данном направлении.
Например, можно взять фрагмент карты медико-биологической науки, на которой обозначена исследовательская область «альфа-фетопротеин» (это был первый открытый «маркер» раковых заболеваний). Это — крупная область, она быстро развивалась — во второй половине 70-х годов в мире ежегодно публиковалось около 800 статей, в заглавие которых входило слово «альфа-фетопротеин». Советские ученые были не только первооткрывателями этой области, они и впоследствии входили в число лидеров: из 12 статей, составляющих кластер этой области в 1975 г., пять — работы советских авторов [22].
Зачастую советские работы, объективно относящиеся к числу ключевых, не попадают в кластер вследствие искажений в самом механизме цитирования (см. [23]). По ряду причин наши работы неадекватно отражаются в ссылках западных авторов. Для нас это мелочь — это простительное невежество чиновников. Для нас важнее тот факт, что советские авторы верно отражают в своих ссылках когнитивную структуру своих исследований. Они участвуют в построении кластера путем цитирования ключевых работ. Этот факт легко установить путем анализа библиографических ссылок в статьях советских авторов, работающих в изучаемом направлении.
А вот другой пример. Наше сообщество не заметило, что оно уклонилось от новой когнитивной структуры международной «бригады». Так, в результате ряда открытий в начале 70-х годов трансформировалась область исследований коллагена[42]. Это отразилось в кластере области за 1970–1974 гг. [22]. В 1972 г. образ области, представленный в кластере, резко меняется: возникает новый фронт исследований. Был открыт проколлаген — предшественник коллагена. Это был новый научный факт, задавший новое направление исследований — биосинтез коллагена.
В кластере 1973 г. «структурное» направление исследований коллагена оказывается совершенно вытесненным — в кластере были лишь работы с механизмом биосинтеза. Произошла перестройка области, причем внешне предмет исследований не изменился. После начинается поистине бурное развитие. Быстрое и широкое развитие исследовательской области в новом направлении повысило и ее прикладное значение. Г. Смолл — разработчик кластеров для карт науки — пишет: «Недавно достижения, особенно в методологии, сделали возможной передачу знания из фундаментальной биологии в такие области медицины, как проблема старения, сердечные и легочные заболевания, рак и артриты. Коллаген стал модельной исследовательской областью биохимии, имеющей далеко идущие последствия для медицины» [24].
За эти годы в кластере находилась 31 ключевая работа. В 54 основных советских статьях этих лет, посвященных исследованию коллагена, содержится 1044 ссылки, и лишь две (!) из них приходятся на входящие в кластер статьи — и нет ни одного случая социтирования ключевых работ. «Отпечатки пальцев» советского и зарубежного сообществ совершенно различны. Даже в обзор 1972 г., посвященный современным представлениям о биосинтезе коллагена и содержащий 215 ссылок, не попали работы, освещающие именно те открытия в области биосинтеза, которые трансформировали область.
Из этого следует, что советские исследователи видели свой предмет иначе, чем их зарубежные коллеги, т. е., по существу, разрабатывали иную область. Возможно, их исследования нужны и перспективны, но для нас здесь важен тот факт, что в 1970–1974 гг. в нашей стране не было ячейки научного потенциала в области исследований коллагена с использованием сложившейся в мировой науке системы познавательных средств [22]. В последующие годы положение существенно не изменилось: в 27 советских работах, опубликованных в 1982 г., имелось 226 ссылок, из них ни одной на статьи, входящие в кластеры данной исследовательской области в предыдущие годы. Значит, речь идет не об отставании от переднего края науки, а о «расщеплении» путей развития исследований.
Тогда в СССР было научное сообщество исследователей коллагена. Многие из них собрались на дискуссию о направлении в этой области. Собранию представили две карты познавательных средств — их сообщества и международной «бригады». После 1970 г. они разошлись, а многие другие сообщества советской науки продвигались вместе с международными «бригадами». Участники собрания поняли и задумались. Некоторые из них приходили в наш Институт (ИИЕТ АН СССР) и рассматривали кластеры и карты разных областей. Сравнение структуры библиографических ссылок в родственных журналах разных стран за ряд лет позволяло выявить процессы, которые ускользают от внимания ученых, занятых повседневной работой.
Так, в двух авиакосмических державах — СССР и США — сложились крупные сообщества ученых, разрабатывающих проблемы авиационной и космической биологии и медицины. В обеих странах издаются специализированные журналы этой области. Нас пригласили в Институт медико-биологических проблем показать карты проблем близких институтов. Сравнение структуры ссылок в этих журналах за 1976–1982 гг. показало, что нарастает расхождение когнитивных структур, в которых работают национальные исследовательские сообщества. В 1976 г. «показатель сходства» был равен 22,7 %, а к 1982 г. он снизился до 11,3 %. Это произошло вследствие удаления от «ядерной группы» источников, на которые ссылаются советские авторы, журналов широкого научного профиля. Эти журналы все больше замещались специализированными сборниками — усиливалась ориентация на отраслевые источники информации, в то время как американские авторы использовали прежде всего информацию из основных фундаментальных научных журналов.
Тогда директор института стал сравнивать библиографию их журналов с журналами США и организовал семинар для главных сотрудников [25]. Но началась перестройка, возникли другие проблемы.
Мы коротко рассмотрели три типа невежества: агрессивное невежество, «мягкая сила» погружения в невежество, невежество посредством ошибок. Первый и третий типы — крайние, а второй — средний. В некоторых процессах сочетаются все эти типы.
Теперь перейдём к описанию наших главных проблем, которые возникали и возникают в ходе погружения в невежество.
Проблемы нашего близкого прошлого
Есть гипотеза (возможно, и эмпирический опыт), что в течение ста лет, во время которых существовал советский проект и его носитель советский народ (и даже советская цивилизация), в этих системах произошли три эпохальных погружения в невежество. Это грозные и необычные явления, которые наши ученые, политики и даже шаманы игнорировали или туманно прорицали эти феномены. Эти три провала, вероятно, можно объяснить рационально (например, слишком быстро изменялось жизнеустройство, мировоззрение, картины мира, наносились тяжелые культурные травмы и потрясения всему населению), — но все равно очень странно, что никто не обозначил эти провалы и не пытался создать образы этих пропастей.
Грубо можно представить эти явления на графике, хотя качество и количество показателя, изображенного на этой картинке, можно оспорить, не важно:
Рис. 2. Всплески невежества. Три структуры: 1) Февральская революция и Гражданская война; 2) Активизация «политэкономии социализма»; 3) перестройка и реформы