Уважаемый академик И. Р. Шафаревич ошибался — дореволюционная Россия по своему устройству вовсе не была похожа ни на «подавляющую часть государств мира», ни на «нормальное национальное государство». Дореволюционная Россия была многонациональной империей. При этом она не была похожа на другие, колониальные империи. И вообще, ничего «нормального» в государственных устройствах нет ни в США, ни в Германии, ни в Монако — тип государства вырастает не логически, по какому-то правильному шаблону, а исторически.
Тогда взрослое население не обратило внимание на эти рассуждения, не до них было. Но слой этих черных мифов был прикрыт пылью, а через 15–20 лет в сознание подростков и молодежи внедрилось невежество.
Другой известный властитель дум перестроечной интеллигенции — М. К. Мамардашвили. Друг философа Юрий Сенокосов, председатель Фонда философских исследований им. Мераба Мамардашвили, говорит о его отношении к СССР. Формулы М. Мамардашвили были фундаментальны: «В стране, в которой мы живем, есть что-то черное, страшное, непроговоренное, непонятное. Он это постоянно чувствовал, переживал, стремился вывести на какой-то уровень мысли, проговорить. Как астрономы хотят разобраться с “черными дырами”, математики — с иррациональными числами, так же надо понять разумом и эту огромную страну темных чудовищных пятен, дезорганизующих тот образ человечества, что был замыслен и в Евангелии, и в цивилизации Нового времени» [124].
Критика М. К. Мамардашвили в адрес СССР носит темный, пророческий характер. Этим, наверное, и очаровывала утонченную часть интеллигенции, а она уж транслировала его видения в массу населения — кто как умел.
Э. Паин, директор Центра этнополитических исследований и советник Ельцина написал статью «Ждет ли Россию судьба СССР?». Эта статья прошла по западной прессе. Он пишет: «Когда большинство в Москве и Ленинграде проголосовало против сохранения Советского Союза на референдуме 1991 года, оно выступало не против единства страны, а против политического режима, который был в тот момент. Считалось невозможным ликвидировать коммунизм, не разрушив империю… Я внимательно слежу за публикациями моих коллег, которые всего год назад [это в июне 1992 года!] считали распад России неизбежным и даже желательным» [66].
Значит, эта общность желала единства страны, да забыла? На деле коммунизм вообще ни при чем. Вся фразеология его статьи показывает — ему противен и непонятен сам тип сосуществования народов в солидарном, а не атомизированном обществе[100]. Что Паин видит на Кавказе: «Как только исчез страх перед внешним врагом — Россией, — в Чечне возникли и обострились внутренние противоречия между региональными кланами и этническими группами».
Но почему же Россия — враг Чечне? И почему Чечня — не часть России. А как он льет яд в души людей: «Чувашия принадлежит к числу республик, не имеющих собственных границ с другими государствами, и поэтому могут быть полностью блокированы Россией. Выйти из России проще тем республикам, которые находятся на периферии».
И что же это за коммунизм, который надо было ликвидировать, ради чего не жалко было пойти на такую жертву — страну? Коммунизм Сталина? Мао Цзедуна? Нет — Горбачева и Ельцина! Но ведь это абсурд! Слова и дела этих правителей показывали, что они не коммунисты и даже не социал-демократы, типа шведского премьера Улофа Пальме или канцлера ФРГ Вилли Брандта. Они были ближе к неолибералам типа Тэтчер — к правому крылу буржуазных партий. И вот ради этой идеологической шелухи интеллигенция обрекла десятки народов на страдания, которых только идиот мог не предвидеть. Ведь это поразительное невежество!
Ведь сам Горбачев представлял себя героем, который сокрушил Советское государство. В своей лекции в Мюнхене 8 марта 1992 г. он сказал: «Понимали ли те, кто начинал, кто осмелился поднять руку на тоталитарного монстра, что их ждет?.. Несмотря ни на что, историческую задачу мы решили: тоталитарный монстр рухнул… Мои действия отражали рассчитанный план, нацеленный на обязательное достижение победы» [125, с. 190, 193].
Таким образом, Горбачев признал, что он действовал согласно плану, нацеленному на победу. И она была достигнута — «тоталитарный монстр рухнул». Но ведь он собрал возле себя цвет обществоведения! Как они могли объяснить населению — как мог Президент устроить своими руками такой разгром родного государства? Ведь это для каждого гражданина — потрясение. Так и появляются люди с разыми мессианскими идеями. Поэтому на экране телевизора мы предчувствуем образ убийства, как мрак, заволокший наше небо.
Вспомним, как создавалось в «новом мышлении» понятие преступные действия власти (еще прошлой власти). Важной программой перестройки был подрыв авторитета и самосознания армии и правоохранительных органов СССР как систем, обеспечивающих безопасность государства и общественного строя. В частности, были спровоцированы очаги насилия под этническими лозунгами (с участием преступного мира)[101]. Одновременно демократические силы срывали выполнение государством своей обязанности пресекать и предотвращать такие конфликты с насилием — под лозунгом «Нельзя применять силу против своего народа!».
А. А. Собчак писал: «За десятилетия сталинизма глубоко укоренились в нашем общественном сознании антигуманные представления о безусловном приоритете ложно понимаемых государственных интересов над общечеловеческими ценностями… Необходим общий законодательный запрет на использование армии для разрешения внутриполитических, этнических и территориальных конфликтов и столкновений» [200].
Во время вспышек насилия в Ферганской долине, Сумгаите, Нагорном Карабахе армия и правоохранительные органы сначала делали попытки пресечь действия провокаторов и преступников, но в Москве проводились демонстрации против «преступных действий военщины» — и давалась команда отступить. Насилие вспыхивало с удвоенной силой, государство, не выполнив своей обязанности подавить очаг насилия, теряло авторитет.
Одной из крупных провокаций против центральной власти и армии стали события в Тбилиси 9 апреля 1989 г., затем расследование депутатской комиссией под председательством А. А. Собчака и обсуждение его доклада на I съезде народных депутатов. В этой теме мы выделим лишь один вопрос. В ходе этой операции и была создана концепция «преступных приказов» и преступных действий военнослужащих, которые выполняли эти приказы. К созданию этой концепции были привлечены большие политические силы, действия которых в нормальной ситуации следовало бы считать противозаконными. Например, СМИ широко транслировали «доклад Собчака», но не было опубликовано заключение Главной военной прокуратуры, которая проводила расследование тех событий.
Так, «комиссия Собчака» сделала ложные выводы о том, что причиной смерти людей, погибших при разгоне митинга, были ранения, нанесенные саперными лопатками, и воздействие отравляющих веществ. Следствие опровергло эти выводы на основании экспертизы внутренних органов и одежды погибших. В проведении экспертизы участвовали эксперты ООН. Не было и ранений саперными лопатками. 18 человек погибли в давке, один «погиб от сильного удара о плоский предмет. Этот боевик-каратист намеревался в прыжке обеими ногами пробить цепь солдат. Но цепь расступилась, и нападавший упал, получив смертельное ранение головы» [201]. Доклад следствия не был доведен до сведения общественности, источником массовой информации оставался «доклад Собчака».
После событий в Тбилиси началось интенсивное внушение приоритета демократических идеалов перед воинской дисциплиной, велась идеологическая кампания, внедряющая мысль, что солдат не должен выполнять приказы, идущие вразрез с «общечеловеческими ценностями». Использовалась технология разрушения армии, испытанная еще в феврале 1917 г. и тогда приведшая страну к гражданской войне[102].
Эта кампания достигла максимума во время событий августа 1991 г. в Москве («путч ГКЧП»). Тогда в Москве было объявлено чрезвычайное положение и в город введены армейские части, но на третий день выведены, а члены ГКЧП арестованы. Всякое насилие человека в форме государственных силовых структур было объявлено преступным, и, как следствие, началось стирание грани между насилием легитимным и преступным.
В ночь на 21 августа в транспортном туннеле на пересечении Калининского проспекта, по Садовому кольцу двигался военный патруль на боевых машинах пехоты (БМП). На въезде в туннель были выставлены пустые троллейбусы, а на выезде заблокирована дорога. На БМП стали бросать бутылки с зажигательной смесью. Несколько человек спрыгнули с парапета на БМП, чтобы закрыть брезентом смотровые щели. Это и привело к трагедии — двое были задавлены машинами, один погиб от рикошетной пули, когда экипаж стал стрелять в воздух.
В заключении следственной группы прокуратуры Москвы и РСФСР, которая расследовала происшествие, говорилось: «Когда колонна БМП, вышедшая на патрулирование, встретила на своем пути баррикады и подверглась нападению гражданских лиц, это расценивалось военнослужащими как попытка захвата боевой техники, оружия и боеприпасов. Когда же были подожжены блокированные в туннеле боевые машины с находившимися в них боекомплектами снарядов и патронов, а жизнь военнослужащих подверглась непосредственной опасности, применение ими оружия являлось способом защиты, соответствующим характеру и степени опасности нападения».
Таким образом, было нападение на военнослужащих, находящихся при исполнении служебных обязанностей. Согласно следствию, у них не было состава преступления. Однако преступниками были представлены именно военнослужащие, а совершившим на них нападение лицам присвоено звание Героя Советского Союза. Идея «не подчиняться преступным приказам» и «оказывать сопротивление преступной власти» стала официально принятой догмой, что стало ва