Он писал: «Нас ослепляет двойной свет, излучающийся из Европы и России. В неверном, сумеречном этом свете возникают двойные тени двойных истин. Двойные истины дают двойную ложь. Но, чтобы жить и действовать, надо бороться с призраками. Надо воспитывать трезвую ясность сознания. Для этого есть только одно средство — кроме этического очищения страстей, надо приучиться видеть Россию в русском свете, а Европу в европейском, не путая безнадежно нашего двойного опыта…
Я не хочу сейчас говорить о том, что разделяет Россию от Европы сущностно — изначально и навсегда. Нет, на том самом отрезке пути, на котором мы идем вместе, — послепетровском пути России — мы с Европой разошлись так далеко, что и голоса человеческого не слыхать из-за рубежа…
Европа тоже тяжко больна, но совсем не коммунизмом. Имя ее болезни: капитализм — в плане экономическом, национализм — в плане политическом. Из соединения этих двух ныне разрушительных сил рождается хаос, накопляется ненависть, готовятся потрясения грядущих войн и революций. Это такая простая, детская истина, что не видеть ее может только наше “священное” безумие. Но отсюда происходят все наши трагические недоразумения…
И консерватизм, и либерализм суть резкие проявления русского западничества, поддерживаемого отталкиванием от современной России. Они становятся невыносимы, когда в них выражается тоска по комфорту, запоздалое упоение старой ветошью, уже доношенной Западом и бросаемой им своим духовным приживальщикам. Это социальный грех “буржуазности” в его чистом выражении. Из этой русской среды выходят запоздалые защитники капитализма, столь редкие сейчас на Западе… Русское мессианство есть крайняя форма реакции на западный соблазн, крайняя форма антизападничества, и потому все же западничество» [358].
В перестройке наши современные диссиденты были похожи именно на это: «запоздалые защитники капитализма и западный соблазн». Они были как «псевдоэмигранты». Всем полезно обдумать нынешнее наше невежество: в течение 25 лет Г. П. Федотов многое понял в попытках соединения разных цивилизаций и культур — в контакте Запада и России.
В России начала XX века западники и славянофилы, монархисты и либералы, большевики и меньшевики, эсеры и анархисты мыслили о стране и ее будущем в понятиях цивилизации. Их программы, направленные на разрешение социальных и политических противоречий, на деле представляли собой разные образы будущего, разные цивилизационные проекты. А картины цивилизаций Маркса российская интеллигенция по-настоящему не знала.
Вот в учебнике «Основы марксизма-ленинизма» под руководством О. Куусинена (1960 г.) можно прочесть: «Понятие общественно-экономической формации имеет огромное значение для всей науки об обществе. Оно позволяет понять, почему, несмотря на все многообразие конкретных деталей и особенностей, все народы проходят, в главных чертах, один и тот же путь… Общество развивается, последовательно проходя социально-экономические формации, согласно определенным законам» [75, с. 128.]. Да и другие учебники были такие же.
В. Ж. Келле и М. Я. Ковальзон в своем массовом учебнике «Курс исторического материализма» (тираж 75 000 экз.) пишут: «С развитием капитализма исчезает изолированность отдельных стран и народов. Различные страны втягиваются в общее русло капиталистического развития, возникают современные нации, и между ними устанавливаются всесторонние связи. Тем самым отчетливо обнаружилось, что история всего человечества едина, и каждый народ переживает ряд закономерных ступеней исторического развития» [76, с. 19].
Отметим, что учебник истмата Н. И. Бухарина, а также учебники «Курс исторического материализма» для студентов вузов В. Ж. Келле и М. Я. Ковальзона были написаны именно без учета важного труда Маркса «Formen» («Formen die der Kapitalistischen Produktion vorhergehen» — «Формы, предшествующие капиталистическому производству»), который обсуждался в узком кругу советских философов в 1970-е годы и вошел в том 46 сочинений Маркса и Энгельса, изданный в 1980 г.
Догма «все народы проходят один и тот же путь» давно утратила смысл. Маркс с гордостью писал в 1858 г. об этой своей идее, что он представляет «результат исследований пятнадцати лет, лучших лет моей жизни». Этой фразой он определил вектор развития Запада в состоянии капитализма — и, соответственно, уготовил судьбу «отставшим» народам.
И вот устаревшая догма требует учиться в вузах с учебником «Основы марксизма-ленинизма» 1960 г. И на нем воспитывалась советская интеллигенция! И сейчас многие мучатся над общественно-экономической формацией.
Тойнби давно упростил формацию Маркса, соединяя ее с цивилизацией. Л. А. Гриффен пишет: «Каждый раз становление новой общественно-экономической формации сопровождалось также образованием новой “цивилизации”, т. е. “общественно-экономическая формация” Маркса и “цивилизация” Тойнби представляют собой различные стороны одного и того же социального организма, рассматриваемого преимущественно в первом случае в общественно-экономическом, а во втором в политико-культурологическом аспектах» [419].
Но сейчас надо рассмотреть картину динамики взглядов первой советской власти. Когорта молодых революционеров-большевиков начинали в партии марксизма, но быстро поняли смысл кризиса науки, который перешел в научную революцию. Картина мира изменилась, и большевики стали мыслить в логике науки становления (а политики Февраля мыслили в рамках науки бытия) — но еще и в догмах марксизма.
Так, Сталин принял и подтвердил представление Маркса об экономических законах как объективных и даже как о подобных законам естествознания, хотя эта догма стала устаревшей уже в начале XX в. Известно, что основатели и последователи исторического материализма заявляли, что «законы отражают закономерности процессов, совершающихся независимо от воли людей». Это — постулат детерминизма, ключевой элемент линейной парадигмы и картины мироздания Ньютона, который уже XIX в. стал лишь частью научной картины мира.
Но после первой революции наука становления быстро развивалась, хотя эта наука работала как «неявное» знание (и у большевиков, и у крестьян), а постулаты детерминизма постепенно отходили. История заставляла расширить контекст — цивилизация стала ареной конкуренции (или борьбы) нескольких культурно-исторических типов, предлагающих разные проекты. Во время революций 1905–1917 гг. один из этих типов становился доминирующим (в конкретном периоде) и «представлял» цивилизацию[115].
Здесь надо дать отступление: механистический детерминизм был заложен в основание истмата самим Марксом, и меньшевики не могли «выпрыгнуть» за рамки того времени — и поэтому они отвергали парадигму становления. А Ленину и Сталину помогала «диалектическая интуиция». Они после быстрого анализа принимали верные решения — вопреки давлению истмата.
Мы помним, что говорил А. Деникин…
Полезное отступление
Существовали важные культурные, философские, научные течения, которые отвергали и механицизм ньютоновской модели, и возможность приложения ее к обществу. И экономисты делились на два течения: инструменталисты и реалисты. Инструменталисты разрабатывали теории, излагающие «объективные законы экономики». Они использовали подходы механистической науки и вычищали все условия и факторы — оставалась абстрактная модель.
Наша беда была невидна, и нарывы угроз остались не поняты. Доктрина реформ перестройки противоречила знанию, все общности всего нашего общества были задавлены жестоким невежеством. Тогда готовились создать группу экономистов в тесном контакте с американскими консультантами. В январе 1992 г. в Вашингтоне в Комитете по советско-американским отношениям — доклад о программе для России сделал Джеффри Сакс. Как писал академик Г. А. Арбатов, в своем выступлении по этому докладу Д. Гэлбрейт так сказал: «На Западе слишком хорошо знают, что такой подход неприемлем. И потому никогда не позволят осуществлять его на практике в своих собственных странах» [338].
Таков был приступ невежества.
И стоит посмотреть систему, которую разрабатывал Грамши: и установление, и подрыв гегемонии — «молекулярный» процесс. Он протекает не как столкновение классовых сил (Грамши отрицал такие механистические аналогии), а как невидимое, малыми порциями, изменение мнений и настроений в сознании каждого человека. Гегемония опирается на «культурное ядро» общества, которое включает в себя совокупность представлений о мире и человеке, о добре и зле, прекрасном и отвратительном, множество символов и образов, традиций и предрассудков, знаний и опыта многих веков. Пока это ядро стабильно, в обществе имеется «устойчивая коллективная воля», направленная на сохранение существующего порядка. Подрыв этого «культурного ядра» и разрушение этой коллективной воли — условие революции.
Это надо учесть.
В реальной жизни время, как важнейшая координата бытия, ощущается в связи «прошлое — настоящее —». Спектакль способен «остановить» настоящее, и в нем не остается места для проявления воли человека.
Какая беда, что после 1955 г. мы на следующем этапе не видели сдвиг движения становления нашей страны. Мы должны были увидеть, что ветераны войны и труда отошли от постулатов детерминизма и экономических законов Маркса. А после 1955 г. страна стала к ним возвращаться.
Сама история показала, что одним из главных противоречий человеческого общества является столкновение иррационального с рациональным. Это — один из главных предметов философии. XX век представил это нам самым драматическим образом. Рациональное мышление — сравнительно недавний продукт культурного развития человека. Но как раз на этом фронте «борьбы со злом» Россия разоружилась. Наше общество и его системы, воспроизводящие рациональное мышление (школа, наука, литература), переживают тяжелый кризис, и надежной программы его преодоления пока что нет. Нам на нашем пути придется столкнуться с извержениями коллективного бессознательного — и отечественного, и зарубежного.