смотрел вперед сквозь полузакрытые глаза. Хави следовал за ним, на шаг отстав от правого плеча гостя.
- Почтеннный гость, - сказал его отец. - Позвольте мне показать вам чудо, которое благословило этот дом.
Он провел его вдоль края стола к возвышению в конце. Хотя господин Бакари любил притворяться незаинтересованным, Хуэй видел, как его глаза расширились, когда он приблизился к Камню Ка. Он остановился перед реликвией, и его руки, казалось, дрожали.
Хуэй был поражен такой реакцией. Многие, казалось, были глубоко тронуты встречей с Камнем Ка, чувствуя, как его сила проникает в их умы и сердца. Хотя он что-то почувствовал, когда впервые столкнулся с ним, он был уверен, что с тех пор его не трогало его присутствие.
Но Бакари был захвачен. Он смотрел на камень не мигая, почти как сомнамбула, а потом его губы разомкнулись. Мгновение спустя раздались слова на языке, который Хуэй не мог распознать, голосом, не похожим на аристократический. Он был более глубоким, гортанным и в ритме, который почти превратился в песнопение.
Хуэй вздрогнул. Оглядевшись, он увидел, что все гости были в восторге, широко раскрыв глаза.
Как только песнопение стихло, в воздухе на долгое мгновение повисла тишина. Затем господин Бакари опустился на одно колено и склонил голову в мольбе.
Все молчали, пока он бормотал молитву. Когда он встал, его лицо раскраснелось от восторга, и он перевел взгляд с Хави на всех сидящих за столом.
- Это удивительная вещь, - произнес он нараспев. - Хорошо запомните эту ночь, ибо вы были благословлены опытом, который, возможно, никогда не повторится в вашей жизни.
- Я рад, что вы довольны, - сказал Хави с поклоном.
- Я более чем доволен. Это все, что вы обещали. И сам фараон будет доволен вашей службой. Не сомневайтесь, вы будете вознаграждены за это.
Дрожь пробежала по комнате. Это была действительно высокая похвала, и Хуэй почувствовал прилив любви к тому, что Хави признали и что он сыграл в этом какую-то роль.
И все же он не мог понять, что господин Бакари увидел в этой изъеденной черной скале, что доказало ему, что все было так, как они сказали. Казалось, что история, рассказанная об этом камне, обладала собственной силой, и Бакари не мог рисковать, игнорируя то, что якобы обладало силой богов. И это было все, что имело значение.
- Боги и раньше посылали нам такие дары, - сказал господин. Его лицо светилось благоговением, когда он смотрел на Камень Ка. - В очень редких случаях их благодеяния ниспосылались огнем с небес, и там, куда ударяло пламя, находили камень, подобный этому. В наших записях рассказывается о каждом из них, сохраненных во славу фараона, и о великой силе, которую они заключали в себе.
Бакари сложил руки за спиной и обошел вокруг Камня Ка.
- Говорят, что первым из этих великих даров был Камень Бенбен. Он хранился в Доме Бенбен, в святилище Атума в самом внутреннем святилище храма в Гелиополисе. Часть кургана, на котором сидел Атум, когда создавал все, что есть и что когда-либо будет. Некоторые говорили, что это дверь между небом и землей.
Гости поняли, что они действительно находятся в присутствии славы богов.
- Некоторые из этих камней наполняются жизненной силой, когда их помещают в белое сердце печи, - размышлял Бакари, почти про себя. Искусный кузнец может придать этой крови форму предмета большой силы - кинжала, возможно, или амулета. Говорят, что они несокрушимы.
Господин Бакари повернулся к гостям.
- Мы уже много лет не получали такого дара от богов. Это может быть только предзнаменованием, вестником новой эры, когда Египет восстанет, как птица феникс, из борьбы последних лет. Завтра я отнесу Камень Ка царю с рекомендацией наградить губернатора и Лахуна. А теперь позвольте мне услышать рассказ о приключении, которое привело это сокровище в наши руки.
Хави протянул Хуэю руку. Он собрался с духом и встал, потянув Кена тоже на ноги.
- Мой господин Бакари, - начал Хуэй, - эта история не похожа ни на одну другую.
Ясным голосом, который разнесся по углам зала, Хуэй рассказал о том, как он услышал о Камне Ка, о странниках пустыни, которые первыми нашли его, и как он вынашивал свой план украсть его у Сорокопутов, которые хотели заполучить этот источник чудес для своей собственной выгоды. Он рассказал о напряжении похода через пустоши под покровом ночи и о том, как они прокрались мимо охраны в сердце лагеря. Его речь, должно быть, была хорошей, потому что он увидел, как некоторые из присутствующих побледнели в мерцающем свете свечей. И когда он описал шок от обнаружения кобры, одна женщина вскрикнула.
Он выжал слезы из этих гостей своим рассказом о том, как Кики пожертвовал собой, чтобы спасти жизнь Кена, – и тут у него пересохло во рту, как в песках пустыни. Он описал побег к Нилу и их спасение среди тростников, когда на них напали крокодилы, и восторженная аудитория разразилась спонтанными возгласами и аплодисментами.
Хуэй позаботился о том, чтобы включить участие Кена, позолотив его действия и повысив его смелость. В середине своего рассказа он взглянул на Исетнофрет, и она улыбнулась и кивнула.
Закончив, он поклонился и откинулся на подушку. Он потянул Кена вниз рядом с собой, и на этот раз настала очередь господина Бакари хлопать в ладоши.
- Что за сказка! - прогремел их гость, явно растроганный. - Какая смелость. Я расскажу эту историю, когда представлю Камень Ка жрецам на острове Элефантина, и вы можете быть уверены, что она распространится повсюду.
Гости снова зааплодировали и провозгласили тосты за великое счастье, дарованное семье Хави. Хуэй наблюдал, как лица его отца и матери сияли от восторга, когда господин Бакари подробно рассказывал о возможностях, которые ждут семью впереди - богатство, высокое положение – их могут даже пригласить ко двору самого фараона – и годы изобилия в будущем. Хуэй почувствовал головокружительное возбуждение. В своих самых смелых мечтах он никогда не представлял себе такой большой удачи, а его мечты были действительно безумными. Его отец был прав, когда говорил, что теперь вся их жизнь пойдет в гору.
Хави подвел господина Бакари к его месту во главе стола, и пир начался. Рабы ходили по кругу, принося все новые и новые переполненные чаши и наливая вино в кубки из постоянно обновляемых кувшинов. Какой бы ни была цена, она была потрачена не зря, если судить по румянцу на лице Бакари, инвестиции, которые окупятся десятикратно.
Расслабившись на подушке, Хуэй позволил напряжению покинуть его. Он выполнил свою работу, и он не споткнулся о свои ноги или рот, как он боялся. Он смотрел, как его отец выпивает еще одну чашу вина. Его глаза начали стекленеть, но улыбка оставалась яркой.
Когда пир закончился, начались развлечения. Первыми пришли танцовщицы, самые красивые женщины, которых нашла Исетнофрет. Они были обнажены, если не считать ленточек, повязанных вокруг талии, и ожерелий. Они покачивали бедрами и грудями, кружась по извилистой линии вокруг стола, позвякивая ожерельями из бисера. Кувыркались по залу и ослепляли жонглеры, подбрасывая друг другу горящие кольца.
Пока мастер-рассказчик восхищался своей игрой слов, а поэт декламировал эпическое повествование о славной истории Египта, Хуэй наблюдал, как Исетнофрет и Кен выскальзывают из-за стола. Ему было интересно, что они планируют, но он не хотел, чтобы его подозрения испортили такую радостную ночь. Все было хорошо. Все будет хорошо.
В зале воцарилась тишина, когда Исетнофрет внезапно появилась в пространстве, отведенном для развлечения. Хуэй ахнул. Его мать преобразилась. На ней было темно-красное платье, облегающее каждый изгиб тела, в одной руке она сжимала анкх, а в другой - посох из папируса.
- Исида! - зачарованно пробормотал Хуэй.
Исетнофрет хлопнула в ладоши, и появились еще трое. Первой была красивая молодая женщина в платье цвета охры, с распростертыми за спиной крыльями ястреба. Это была Нефтида, сестра Исиды. Вторым был мускулистый мужчина в маске, вырезанной в виде звериной головы Сета. Хуэй внезапно вспомнил свой ужасный сон в ночь ритуала его матери. Сет медленно повернулся, осматривая комнату, и гости в страхе склонили головы, когда его взгляд скользнул по ним.
Хуэй вздрогнул, когда увидел третьего исполнителя. За зеленым обликом Осириса скрывался его брат Кен. На нем была высокая белая корона Атефа со страусовыми перьями, вьющимися по бокам, а в руках он держал посох и молот.
- Да начнется представление, - объявила Исетнофрет.
Когда четверо игроков заняли свои позиции, раздался голос, словно исходивший от самих богов: - Итак, вот история Осириса и Исиды, Нефтиды и Сета, детей Геба, земли, и Нут, неба.
Бестелесный голос богов эхом разнесся по залу, и гости улыбнулись этому искусству. Исетнофрет спрятала бы говорящего за ширмой в задней части зала.
Кен вышел на середину зала и протянул руки. Казалось, он смотрел прямо на Хуэя.
- А вот и Осирис, - сказал актер, - владыка мертвых и возрождения, владыка загробной жизни, который каждый год приносит новую жизнь в плодородную долину Матери-Нила. Он - праведный царь, и он дарует свои благословения всем праведным царям.
Исетнофрет наклонилась вперед и положила руку на плечо Кена.
- А вот его сестра-жена Исида.
Гости были в восторге. Они знали, что должно было произойти. Эту историю им рассказывали с того момента, как их подняли из колыбели. Она была любима всеми, успокаивающая история в суматохе этого смертного существования.
Выступления Исетнофрет и Кена были мощными. Как долго они тайно репетировали? Хуэй задумался. Гости ахнули от ужаса, когда Сет убил своего брата Осириса, и подавили рыдания, когда Исида и Нефтида погрузились в траур. Они были поглощены тем, как две сестры искали тело своего мертвого брата, и они ликовали, когда были найдены останки, и когда исполнитель вернулся на сцену, чтобы показать, как Исида вливает в него новую жизнь.