- Хуэй? Ты здесь?
Голос Ипвет разнесся во мраке. Хуэй с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, подошел к отверстию.В полумраке он разглядел лицо сестры и почувствовал, как его сотрясает очередной всхлип. Ее глаза были покрасневшими, щеки - впалыми. Ее губы задрожали. В ее меловой бледности он не увидел сна. Грязь все еще покрывала ее подбородок в том месте, где она намазала его для траура, когда она шла по городу, ударяя себя в грудь.
- Это был не я, - прохрипел он. - Я не убивал отца...
Она просунула руку в щель, и Хуэй схватил ее, как утопающий. Его пальцы сплелись с ее пальцами и крепко обхватили их.
- Я никогда в тебе не сомневалась, - сказала она. - Я слишком хорошо тебя знаю, брат. Я знаю твою любовь к... к отцу.
- Если только меня освободят из этого заключения, я смогу помочь в поисках того, кто совершил это ужасное преступление. - Его голос стал жестче, когда его горе превратилось в холодную, праведную ярость.
Ипвет убрала руку. - Они хотят удержать тебя здесь. Я бы хотела, чтобы это было иначе, я действительно хочу. Но я слышу это в их голосах...
- Чьих голосах?
- Господин Бакари остался, чтобы наблюдать за судом. Он также считает, что это было нападение и на него. Если бы его чаша уже не была полна, он мог бы выпить то же отравленное вино, что и отец. Мысль о том, что он мог умереть, пробрала его до глубины души.
- Но почему я?
- Ты принес вино.
- И это все? Я ничего не смыслю в ядах.
Хуэй мысленно вернулся назад. Как получилось, что он принес кувшин в ккабинет? Но он был слишком одурманен собственным пьянством, и воспоминания были не более чем размытыми.
- Дебаты бушуют далеко от моих ушей, но споры жаркие. На данный момент они не видят другого виновника. Но Кен сражается за тебя – ты можешь найти в этом некоторое облегчение.
- Кен?
- Он сказал мне, что не успокоится, пока не докажет твою невиновность. Он говорил о твоем характере, твоей честности и мужестве и... твоей преданности... - Ее голос звучал сдавленно. - Господин Бакари намерен позволить Кену занять место отца в качестве нового губернатора, хотя бы на некоторое время, пока не будет найден преемник.
- Кен слишком молод... Ему не хватает опыта.
- Но у него есть сила и мужество. Ты сам сказал тем, кто был на пиру, что Кен сыграл ключевую роль в том, чтобы помочь тебе вернуть Камень Ка. - Ее лицо просветлело. - Верь, брат. Если Кен станет губернатором, у него будет некоторая власть над процессом. Он сможет сделать так, чтобы твое имя было очищено, а истинный убийца найден.
Ипвет была права. Он не должен терять надежду. Несмотря на разногласия, которые тлели в течение последних нескольких дней, Кен был всем, что у него теперь было.
- Хотелось бы мне быть рядом, чтобы утешить тебя, - добавил Хуэй нежным голосом. - Находишь ли ты путь через это несчастье?
Когда его сестра наконец заговорила, ее слова были полны такой боли, что он подумал, что его сердце снова может разорваться.
- Мы обделены, брат. Без отца мы блуждаем по пустыне в одиночестве.
- И все же, когда ты выйдешь замуж... - начал он.
- Никакого брака не будет.
- Как это может быть?
- Весть о смерти отца была немедленно отправлена в Шедет. Не прошло и часа, как я узнала, что переговоры о свадьбе закончились.
Хуэй не мог найти слов. Он знал, что это символическое присоединение означало бы для Лахуна, для семьи. Смерть их отца будет продолжать причинять боль, как рябь от камня, брошенного в оазис.
- Другого пути быть не могло. - Однако Ипвет казалась невозмутимой. - Что толку от невесты без отца, который мог бы выдать ее замуж? Не может быть никакого союза, никакого укрепления обороны между нашими двумя городами, никаких договоренностей о расширении торговли.
- Не говори таких вещей!
Узкая щель обрамляла рот Ипвет, когда она выдавила натянутую улыбку.
- Не беспокойся обо мне, брат. Все, что сейчас имеет значение, - это освободить тебя из этого заточения и найти ядовитую змею, которая убила нашего отца. - Она добавила: - Я скоро вернусь с новостями.
Хуэй услышал, как ее ноги застучали по каменным ступеням, ведущим в верхний мир, и снова остался один.
***
Наступила ночь, погрузив Колодец в бесконечный океан тьмы, по которому плыл Хуэй. Когда началось царапанье, он брыкался всякий раз, когда крысы подходили ближе или он чувствовал, как чешуйчатый хвост хлещет его по ногам.
Горе ушло, и теперь он чувствовал себя опустошенным. Он представил себе, что случилось бы с его отцом после его смерти.
Смерть Хави была насильственной, поэтому его мать не стала бы ждать, чтобы начать приготовления к его загробной жизни. Рабы заворачивали тело в саван и несли его на плечах. Бальзамировщики принимали останки и сопровождали их в ibw, где они омывали его отца, чтобы очистить его останки. А затем в Пер-Нефер, Дом красоты, для мумификации. У семьи было достаточно средств, чтобы заплатить за это, и Хуэй испытал облегчение от того, что, по крайней мере, Хави возродится.
Во время Часового бдения скорбящие принимали облик Осириса и Сета, Исиды и Нефтиды, Гора, Анубиса и Тота.
Впереди была процессия к могиле, скот тащил сани, на которых лежало тело его отца. Приторно-сладкий запах благовоний. Плеск молока на пыльной дорожке. А потом могила и жизнь за пределами жизни.
Хуэй не получит возможности попрощаться. Слезы снова обожгли его глаза.
Сколько времени он пролежал в своем горе, он не знал, но шаги раздались снова, и с волнением, что Ипвет снова пришла, возможно, с хорошими новостями, он пробирался вдоль сырой каменной стены, пока не нашел щель.
Лунный свет падал на лестничный пролет. Темная фигура спустилась вниз, и сердце Хуэя упало, когда он увидел, что это не его сестра. Его посетительница сгорбилась от старости, ее серое лицо было покрыто паутиной морщин, прикрытых шалью. Он не узнал ее, но, судя по грубости ее тяжелого коричневого одеяния, она была бедна. Из Нижнего города, без сомнения.
- Чего ты хочешь? - спросил он.
Женщина, шаркая, подошла к щели и заглянула в Колодец. Хотя он, должно быть, был не более чем призраком, парящим в темноте, она оглядела его с ног до головы, отметив его грязную, изодранную одежду.
- Сейчас ты выглядишь не так хорошо.
Ее голос принадлежал гораздо более молодой женщине. И хотя глаза говорили об обратном, голос был похож на голос его матери.
Кто ты?" - спросил Хуэй.
Старуха затряслась от беззвучного смеха.
Хуэй присмотрелся повнимательнее. Исетнофрет выглянула из тени шали, на ее лице не было ни одной морщинки, которую заметил Хуэй. Ее тело больше не выглядело таким сгорбленным, и она казалась выше приземистой старухи. Неужели его глаза предали его после стольких лет, проведенных в темноте? Или это было колдовство? Обладала ли Изетнофрет силой преображаться?
- Мой сын, - сказала она. Ее улыбка была жестокой.
- Мама?
- Ты страдаешь?
- Я... терплю.
Еще один беззвучный смех. - То, что ты терпишь, - это проклятие, которое я наложила на тебя, - сказала она. - Проклятие, получившее силу от самого Сета.
Хуэй попытался осмыслить то, что он слышал.
- Ты понимаешь? - Она наклонилась, ее глаза сверкали. - Я верная слуга Сета, и я призвала его, чтобы он уничтожил тебя - чтобы ты страдал, как, надеюсь, страдал в конце концов мой червь-муж.
Проклят собственной матерью! Проклят Сетом! Хуэй пошатнулся. Он не мог себе представить, что что-то, что он сделал, могло оправдать эти мучения, которые теперь сокрушали его дух.
- Но... Но почему? - Отец проявлял только любовь к тебе.
Исетнофрет откашлялась и сплюнула. - Он не любил ни меня, ни Кена. Нет, единственное место в его сердце было для этой мерзкой ведьмы Кии и для сына, которого она родила. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вижу ее, и это тоже видел твой отец. Даже после ее смерти, когда я думала, что освободилась от нее, она продолжала жить.
Хуэй едва мог поверить в то отвращение, которое исказило лицо его матери. За все свои дни он не чувствовал, насколько глубок был ее гнев.
- Я могла бы жить с любовью твоего отца к этой пустоголовой корове, - продолжила она. - Хотя это и раздражало меня, это ничего не значило, особенно после того, как она стала не более чем воспоминанием. Но потом твой отец обратил всю свою любовь на тебя. Кен, мой прекрасный Кен, его первенец, стал ничем в его глазах. Ничтожный чужак...
- Неправда...
- Правда! - Исетнофрет оскалила зубы, как загнанный в угол шакал. - Хави был слишком слаб. Слишком ведомый своим жалким сердцем. Слишком легкомысленным. Он постепенно крал наследие Кена. Высасывая надежду из всех его грядущих дней. И всех моих дней тоже! - Она посмотрела на его халат. - Когда Хави дал тебе это... Я поняла, что мы больше не можем продолжать в том же духе. На этом все не закончится. Он отдал бы тебе все и оставил бы Кена и меня ни с чем.
Хуэй покачал головой. - Отец благоволил ко мне, это правда. Но он никогда бы не отрекся ни от Кена, ни от тебя. Он был слишком хорошим человеком.
- Я отравила его.
Хуэй отшатнулся, ее слова были подобны пощечине. Несмотря на это, часть его отказывалась верить, что его мать была способна на такое зверство. Убийство его отца, ее мужа. Проклиная его.
- Теперь Хави мертв. И твое наказание будет поистине ужасным. Я буду пить лучшее вино и поднимать тост за победу, которую я купила для себя и Кена.
- Ты заплатишь за это, - прорычал он.
Он был потрясен холодной яростью, захлестнувшей его. Он думал, что не способен на такую ярость.
Смех Исетнофрет только раззадорил его еще больше. Хуэй просунул руки в щель, и он знал, что если бы они сомкнулись вокруг ее горла, он бы задушил ее тут же, возможно, даже до смерти.