Хуэй посмотрел туда, где стоял Кхиан. Что–то привлекло его внимание - какое-то движение глубоко в тени под деревом.
Мускулистый мужчина выползал из укрытия, его обнаженное тело было покрыто белой пылью. Когда он выбрался наружу, он съежился, как загнанный в угол зверь, дикие глаза наполнились безумием, порожденным ужасными вещами, свидетелем которых он стал. Он схватил медный нож, и когда он увидел Кхиана, его губы растянулись, обнажив зубы в диком рычании.
Хуэй закричал, даже когда его ноги летели по твердой земле. Когда капитан резко обернулся на шум, обезумевший рудокоп сделал выпад. Отчаянным прыжком Хуэй врезался в нападавшего как раз в тот момент, когда сверкающий клинок полоснул по спине Кхиана.
Сцепив конечности, двое мужчин рухнули в облаке пыли. Рудокоп забился под Хуэем, как будто у него был припадок, но затем Хуэй почувствовал, как чьи-то руки подняли его. Ятаганы были направлены в грудь поверженного человека, но безумие поглотило его, и он, казалось, был полон решимости продолжать сражаться, несмотря на риск для своей жизни. Кхиан что-то проворчал, и трое его людей подтащили рудокопа к краю ямы и бросили его туда, прежде чем Хуэй успел возразить. Крик пронесся по спирали в воздухе и закончился хрустом костей, а затем тишиной.
Кхиан рявкнул приказ, и его воины вернулись к колесницам и лошадям. Капитан положил руку на плечо Хуэя.
- Ты проявил мужество и предусмотрительность, - сказал Кхиан, - и, похоже, теперь я обязан тебе своей жизнью. Я плачу свои долги, Крысеныш. Сегодня вечером тебя ждет награда.
***
Военный отряд пробрался через пустоши в предгорья, где разбил лагерь у зеленого пруда в узкой долине, откуда хорошо просматривался подход. Как только Кхиан отослал часовых, а воины занялись установкой палаток и разведением костра, он подозвал Хуэя. Они обошли лагерь кругом, туда, где паслись лошади и ряды колесниц поблескивали в лучах заходящего солнца.
Хуэй увидел, что один жеребец все еще был запряжен, хотя ожидавший конюх снял с его боков кожаные доспехи. Кхиан забрался в повозку на колесах и поманил Хуэя. Как только он запрыгнул на колесницу, он ухватился за доску спереди, как будто мог внезапно взлететь высоко в небо.
- Нет лучшего времени для поездки, чем время захода солнца, - сказал капитан. - Воздух прохладный, а ветер, дующий в лицо, успокаивает. Ты готов?
Хуэй кивнул.
Кхиан схватил два длинных кожаных ремня, прикрепленных к шее и голове лошади, и потянул.
- Вот поводья, - сказал он. - Натягивая их, можно направлять лошадь в ту или иную сторону, ускорять или замедлять ход.
Движением запястья капитан подал знак жеребцу, и тот рванулся вперед, колесница двигалась так плавно, как будто плыла по водам Нила. Хуэй вскрикнул, вцепившись в доску так сильно, что побелели костяшки пальцев.
- Наслаждайся этим моментом, Крысеныш. - Ты никогда больше не узнаешь, что это такое - твоя первая поездка на колеснице.
Спустившись по крутой тропе из лагеря, они покатили по одному из многих постоянно используемых маршрутов, пересекающих высокогорье, протоптанному ногами, копытами и повозками и идеально подходящему для колесниц гиксосов. Они петляли вокруг неровных скал и поваленных ветром деревьев, пока не выехали на плоскую равнину. Кхиан издал пронзительный крик, который закончился несколькими щелчками языка. Он резко натянул поводья, и жеребец рванулся вперед с такой скоростью, что Хуэя чуть не сбросило назад.
Держась изо всех сил, Хуэй крепко зажмурился. Он вполне мог бы выть, как младенец, оторванный от материнской груди, но стук копыт и завывание ветра в ушах заглушали все остальные звуки.
Сначала он почувствовал холодный ужас. Конечно, ни один человек не должен двигаться так быстро? Но затем он почувствовал покалывание возбуждения и осмелился снова открыть глаза. Кхиан ухмылялся, потерявшись в эйфории от своей поездки, его правая рука щелкала кожаным кнутом, побуждая жеребца ехать еще быстрее.
Они пронеслись по равнине, и, дернув поводья, Кхиан направил лошадь по широкой дуге, чтобы вернуться тем же путем, которым они пришли. Хуэй почувствовал разочарование оттого, что это волшебное путешествие скоро закончится, но Кхиан был прав – он никогда этого не забудет.
Как только они рысью вернулись в лагерь и капитан передал жеребца конюху, Хуэй сказал: - Примите мою благодарность.
Кхиан ухмыльнулся. - Нет лучшего чувства, разве это не так? Сегодня ночью тебе приснится полет.
Хуэй кивнул, но, несмотря на всю радость от этого опыта, он знал, что получил еще один урок о том, как быть воином.
В последующие дни капитан снова и снова позволял Хуэю ездить на колеснице, обучая своего новобранца навыкам, которые он приобрел за годы работы возничим.
- Ты хорошо учишься, - сказал Кхиан. - Возможно, в тебе все-таки есть кровь гиксосов. Я видел, как ты упражняешься с мечом и луком. Мы еще можем сделать из тебя воина.
- Научи меня ездить верхом, - сказал Хуэй. - С этими навыками я буду полезен тебе в грядущие дни.
Кхиан задумчиво пощипал бороду. Ничего не ответив, он ушел. Но позже Утан с кислым лицом подвел Муна к ним.
- Если ты сломаешь себе шею, это будет твоя собственная вина, - проворчал он.
Хуэй почувствовал, как дрожат его руки, когда грубый воин взвалил его на спину Муна. Пот покалывал его кожу, а сердце бешено колотилось. Было неестественно находиться на таком звере. Он чувствовал силу под собой, пульсирующую в мышцах, пока он держался изо всех сил.
Но Мун, казалось, был рад его присутствию. Лошадь тряхнула гривой и чуть не заплясала на месте.
Утан пробормотал несколько простых указаний, а затем хлопнул Муна по боку. Лошадь пустилась галопом прочь. Хуэю показалось, что он летит; мгновение спустя он слетел со спины коня. Он рухнул на твердую землю.
По крайней мере, Утан не смеялся. Хуэй подозревал, что Кхиан дал строгие инструкции.
- Еще раз! - рявкнул Утан.
Еще четыре раза Хуэй забирался на спину Муна. Четыре раза он падал на землю. Но он чувствовал, что его уверенность растет с каждой неудачей. Решимость горела в нем. Все, чему он мог научиться здесь, среди гиксосов, поможет ему, когда он, наконец, вернется в Лахун.
После пятого раза к нему подошел Кхиан.
- Каждый синяк - это урок, - сказал он. Благославляй их. Скоро ты получишь знания, которых желаешь.
Однажды утром, после того как Хуэю наконец удалось удержаться на спине Муна, капитан указал на колесницу.
Хуэй прищурил глаза. - Один?
- Ты это заслужил. Давайте посмотрим, есть ли у этого Крысеныша то, что нужно, чтобы стать гиксосским возничим.
Хуэй вскарабкался на заднюю часть колесницы. Он дернул поводья, и лошадь в ответ тряхнула гривой. Через несколько мгновений колесница выехала из лагеря. Пот выступил на лбу Хуэя, когда он вцепился в кожаные ремни, но вскоре он расслабился в поездке. Его повороты были неуклюжими, лошадь не всегда реагировала так, как он хотел, но он почувствовал прилив возбуждения.
Когда он вернул колесницу обратно, он поднялся с платформы и принял кивок капитана.
- Если колесница когда-нибудь освободится, - сказал Кхиан, - ты будешь сражаться бок о бок с нами, а?
***
Прошло десять теплых ночей, и Хуэй почти мог представить, что трудности, которые он пережил в Лахуне, были не более чем сном, и он переродился в новую жизнь. Он становился сильнее, выносливее, более искусным в способах, которые помогли бы ему отомстить убийце своего отца.
На одиннадцатую ночь его разбудил стук копыт по каменистой дороге, ведущей в лагерь. Луна, его постоянная спутница, стояла на фоне звездного неба, а в воздухе пахло древесным дымом от умирающего костра.
Он мельком увидел тени, выбегающие из палаток и неуклюже приближающиеся к красным углям костра. Варвары собирались.
В этот час зрелище было достаточно редким, чтобы возбудить любопытство Хуэя. Он подкрался к костру. Кхиан стоял в кругу воинов с высоким мужчиной с ястребиным лицом, которого Хуэй не знал, без сомнения, тем самым, который только что прибыл в лагерь. Несмотря на поздний час, бойцы были начеку – глаза блестели, лица были обращены к капитану, они ждали, что он скажет.
Хуэйзаметил еще одну фигуру, присевшую неподалеку, опираясь на высокий посох. Это был Фарид. Как всегда, странник пустыни ничего не упустил и все видел.
Хуэй подполз к нему и прошептал: - Что происходит?
Фарид заставил его замолчать, подняв ладонь. Лицо его спутника обычно было таким же суровым и бесчувственным, как пустынный пейзаж, но Хуэю показалось, что оно стало еще более серьезным.
Фарид посмотрел на него и пробормотал: - Новые приказы для этого военного отряда. На данный момент больше никаких разговоров о вторжении. Кхиан слишком долго был осой, жалящей египетский фланг. Они были замечены. Похоже, фараон теперь обвиняет эту группу воинов в бойне на бирюзовом руднике.
- Гиксосы не берут головы.
Фарид бросил на него лукавый взгляд. - Это мало что значит для низких людей, которые советуют царю. По правде говоря, легче свалить вину на иностранных варваров, чем на египетских бандитов, которые приходят и уходят, как призраки, и так долго избегали правосудия.
- Им нужна легкая победа.
- Как будто любая битва с гиксосами будет легкой. - Фарид посмотрел на силуэты вокруг пылающего костра, и черты его лица еще больше напряглись. - Пока мы разговариваем, к нам приближается полк египетских солдат. У Кхиана нет другого выбора, кроме как сражаться с ними. Каждый мужчина должен быть призван на бой. Я... ты...
- Гиксосы свирепы. Они могут победить, - настаивал Хуэй.
- Да. Могут. - Фарид уставился на него, его молчаливое общение представляло собой четкий выбор. - Или на рассвете наша кровь может стечь в пыль Синая.