- Что заставляет тебя говорить такие вещи? - Тан понизил голос, чтобы остальные не услышали.
- Я был мальчиком, который думал, что он мужчина. Я мечтал о великой жизни – жизни героя. Я думал, что у меня хватит смелости и огня, чтобы исправить великую несправедливость. Но во время битвы в Галлале я оказался не на высоте. Я показал себя трусом. Я спрятался за упавшими телами своих товарищей. Я бежал, чтобы спасти свою собственную шею. Все же я остался ребенком.
- Битва может свести с ума даже самого закаленного воина. - Тан уставился туда, где бледные пески пустыни встречались с темным ночным небом. - Ни один человек не готов к тому, что он впервые посмотрит смерти в лицо. Когда ты видишь союзников... друзей... убитыми, их тела открыты воздуху, когда ты чувствуешь холодное дыхание Сета на своей шее. Если ты ничего не чувствуешь в этот момент - если ты можешь продолжать, словно косишь ячмень на поле - тогда ты не тот человек, которого я хотел бы знать. Твоя душа засохла, твое сердце сухое, как песок пустыни.
Хуэй почувствовал намек на утешение.
- Хороший воин - это не холодный камень. Он сражается, потому что сочувствует своим ближним. Что такое герой? Это не тот, кто родился таким. Герой – это человек, который сначала побеждает своего злейшего врага – свой собственный страх, - а затем идет дальше. - Тан опустил свою огромную руку на плечо Хуэя и сжал его. - Позволь мне сказать тебе, что я в тебе вижу. Я вижу честь. Я вижу в твоей верности и преданности - воина, который понимает, что великая ошибка должна быть исправлена, и считает своим долгом сделать это, а не чужим. То, что произошло в Галлале, не является мерилом тебя. Это то, что ты будешь делать дальше. Бежать от самого себя? Или сражаться? Думаю, я знаю, что ты выберешь.
Хуэй почувствовал смирение от этих слов. Это был еще один урок. Если такой великий человек, как Тан, смог разглядеть в нем такие вещи, то, возможно, надежда еще есть.
Из темноты впереди, из пустошей, выступила фигура. Это был Фарид.
- У подножия горной тропы у Басти нет охраны. Он слишком уверовал в то, что его крепость неприступна.
- Хорошая работа, - ответил Тан. - Остальная часть задачи за нами.
Колонна воинов молча продвигалась вперед, их темп увеличивался по мере приближения к подножию горы. Ни звука не сорвалось с их ног, когда они крались вверх по извилистой тропе к уступу, где располагался Лагерь Женщин, его обитатели, без сомнения, наслаждались мирным сном теперь, когда большинство Сорокопутов ушли. Один из ближайших помощников Тана, крепкий солдат по имени Кратас, появился в темноте и перерезал горло дремлющему стражнику. Как только тело было сброшено с обрыва, Синие крокодилы столпились у подножия узких ступеней, ведущих на вершину.
На звон щитов и топот ног женщины с затуманенными глазами вышли из своих палаток. Тан послал группу мужчин успокоить их, пока их облегчение по поводу спасения не насторожило оставшиеся силы Басти.
Хуэй наблюдал, как Ахура оглядывает ряды солдат, пока ее взгляд не упал на Хуэя, и она кивнула.
- Я сделала правильный выбор, - сказала она, как только он присоединился к ней.
- Я хотел бы отблагодарить тебя за спасение, - сказал Хуэй, - но это судьба свела нас вместе.
- И все же ты здесь, а я свободна. Тогда, как и всегда, мы должны благодарить богов за то, что все так сложилось.
- Кто это?
Хуэй обернулся и увидел нависшего над ним Тана.
- Я его жена, - сказала Ахура, не теряя ни секунды, - или скоро ею стану. - Она подняла бровь, глядя на Хуэя, бросая ему вызов.
- Тогда мы отпразднуем это, как только покончим с этим делом, - сказал Тан, хлопнув Хуэя по спине и уходя.
Ахура прижала палец к губам Хуэя. - Сейчас не время для разговоров. Но не забывай... твоя жизнь теперь принадлежит мне.
Направляясь к подножию тайной тропы, Хуэй пытался понять, что он чувствует по поводу того, что сказала Ахура, но его мысли путались.
Вход на тропу был невидим для тех, кто не знал, что он там есть. Хуэй встал перед группой из одиннадцати ожидающих мужчин, и Тан пристроился за ним.
- Мы будем сражаться против любой обороны, которую Басти оставил позади, пока Кратас не сможет провести остальную часть наших сил вверх по главному подходу, - сказал Тан. - Ты готов к этому?
- Готов, Акх-Гор, - ответил Хуэй.
- Тогда пусть дыхание богов вознесет нас на вершину, - прошептал Тан людям, стоявшим рядом с ним, - и пусть ваши мечи сегодня споют песню победы.
Хуэй выбрался на тропинку, петляющую по склону утеса и круто поднимающуюся вверх. Она была пригодна только для коз, но мужчины плотно прижались к скалистому склону, нащупывая трещины, которые могли бы их удержать. Темнота то помогала, то мешала, делая каждый шаг по узкому пути коварным, но в то же время скрывая головокружительные обрывы, от которых даже самый храбрый человек испытал бы страх.
Как только до него донесся запах навоза, Хуэй почувствовал, как его желудок скрутило от дурного предчувствия. Он присел под естественной стеной из зазубренных скал, окружавших вершину, и описал Тану расположение крепости за выступом. Его слова передавались по цепочке, так что каждый человек был подготовлен так, как если бы он сам жил в этой крепости.
Наконец Хуэй перевалился через край и присел в глубокой тени рядом с навозной кучей. В лагере было тихо. Один стражник упал на верхней ступеньке лестницы, ведущей в крепость, судя по всему, пьяный. От костра остались лишь красные угольки, но золотистый свет ламп вырезал квадраты на каменистой земле вокруг дворца Басти Жестокого. Он будет спать в своей комнате в задней части. Но сколько людей спало в палаточном городке на дальней стороне?
Тан поднял руку и, тихонько свистнув сквозь зубы, указал ею вперед. Авангард Синих Крокодилов устремился туда.
Один из мужчин помчался к стражнику у входа. Но тут удача решила их покинуть. Охранник зашевелился, казалось, во сне, и в тот же миг до его ушей донесся звук кожаных подошв по камню, и он насторожился. Он закричал тревогу прежде, чем человек Тана успел вонзить меч в грудь стражника.
Сигнал Кратасу прокатился по склону горы раскатистым звуком, похожим на рев бабуинов, который Хуэй слышал на вершинах скал над Галлалой. Но вскоре этот звук был заглушен ревом, доносившимся из палаток. Хуэй почувствовал, как кровь отхлынула от него, когда Хуэй увидел, как оставшиеся Сорокопуты выбираются из своих палаток. Он знал, что они спали, положив мечи рядом с собой, но, по крайней мере, у них не было щитов или кожаных доспехов. Сотня, может быть, больше – он не мог даже приблизительно оценить цифры.
- Беги на верхние ступени и веди Кратаса сюда - рявкнул ему Тан.
Когда он убегал, человек, перерезавший охраннику горло, прошел мимо него, возвращаясь к Тану. Он ухмылялся, как сумасшедший.
Хуэй притаился в тени на верхней площадке каменной лестницы. Снизу донесся рев основных сил Синих Крокодилов – боевые кличи, улюлюканье и стук мечей о бронзовые щиты.
Силуэт Басти покачнулся в свете ламп, льющемся из входа в его дворец. Он наблюдал, как его армия головорезов набрасывается, как шакалы, на горстку солдат, которые каким-то образом проникли в его крепость, не понимая, что еще впереди.
- За мной, Синие! - взревел Тан, его голос звенел над шумом.
Как и в Галлале, его люди встали в круг, спина к спине, их мечи были наготове.
Первой волне Сорокопутов еще предстояло узнать, с кем они столкнулись. Но как только первая партия тел усеяла землю, остальные отступили. У них все еще был перевес, и они могли не торопиться расправиться с этой крошечной группой, как бы искусно они ни владели своими клинками.
Но затем звук, поднимающийся по каменным ступеням, превратился в шум, и, казалось бы, бесконечная колонна людей хлынула в крепость. Хуэй прижался к холодному камню, наблюдая, как Синие Крокодилы ворвались в гущу снующих Сорокопутов. Это была не битва. Это была настоящая бойня.
Хуэй видел сверкающие клинки, всполохи алого, на мгновение вспыхнувшие в свете факелов, тела, падающие перед безжалостным приливом.
Когда последний Сорокопут был убит, воины встали широким полумесяцем перед входом в ветхий дворец. Басти свирепо посмотрел на своих ненавистных врагов, но спасения для него не было.
Тан шагнул вперед, как лев, крадущийся к своей добыче.
- Басти Жестокий! - прогремел он. - Теперь ты мой пленник, властью фараона Мамоса, и ты предстанешь перед быстрым правосудием за свои преступления против народа Египта. День Сорокопутов прошел. Эпоха мира и верховенства закона вернулась.
При этих словах вожак Шрайков откинул голову назад и рассмеялся.
- Эти слова скоро вернутся и будут преследовать тебя, - сказал он, его голос сочился ядом. - Ты понятия не имеешь, что ждет тебя впереди.
***
Первые лучи солнца пробились сквозь глубокие тени крепости. Воины, как один, подняли свои кубки навстречу рассвету и ликовали. Ра благословил их еще одним днем. В воздухе стоял густой запах крови и навоза, но настроение было на высоте. Еще одна решающая победа Тана, великого Акх-Гора.
Хуэй взгромоздился на скалу, обозревая крепость, наблюдая, как предводитель прогуливается среди гвардейцев Синего Крокодила, поздравляя своих пропитанных кровью людей. Тан знал все их имена, подробности их жизни. Он уже позволил им разграбить запасы вина и пива Басти, потому что знал, что люди, живущие в тени смерти, должны праздновать жизнь. Хуэй мог понять, почему он требовал абсолютной преданности от всех, кто следовал за ним.
Басти стоял на коленях со связанными за спиной руками и плевался желчью на каждого, кто подходил к нему. Тела Сорокопутов были свалены в кучу рядом с навозом - подходящее для них место. Вскоре Синие Крокодилы разграбят запасы богатств, награбленных у народа, и спустят добычу по каменным ступеням, чтобы вернуть властям.