И все же, несмотря на все торжества, Хуэй не чувствовал себя причастным к этой победе. Он сделал то, о чем его просили, и был благодарен Тану за то, что тот дал ему новую жизнь. Но все это отвлекало его от единственной цели. Он страстно желал вернуться в Лахун, спасти Ипвет и остановить Исетнофрет и ее чудовищные планы.
Тан подошел к нему.
- Тебе пива не принести? Ты это заслужил. Мы не смогли бы штурмовать эту крепость, не потеряв много людей, если бы ты не указал нам путь.
- Я рад, что мы одержали победу. Но слова Басти преследуют меня.
Тан пожал плечами. - Он гадюка, а не хищник, и он скажет все, что угодно, чтобы посеять несогласие и дискомфорт. Забудь, что он сказал.
Хуэй колебался. Он знал, что имел в виду Басти, но хотел избежать этой темы, опасаясь, что она запятнает его. И все же он знал, что рано или поздно гиксосы нападут, и не мог поверить, что никто, похоже, не осознает эту угрозу.
- Я слышал рассказы о бандах варваров, пришедших с востока... - начал он.
Тан выглядел растерянным. - Враги есть всегда. Всегда есть истории о еще большем количестве врагов.
- Эти варвары другие...
Слова застряли у него в горле, когда Тан, прищурившись, посмотрел на него.
- Что ты о них знаешь?
- Ничего, - ответил Хуэй с излишней поспешностью. - Просто разговоры среди Сорокопутов. О военных отрядах, продвигающихся вглубь Египта, прощупывающих оборону, готовящихся к... кто знает к чему. Один из людей Басти сказал мне, что наши солдаты напали на одну такую банду на Синае. Если бы это было правдой...
- Если на них напали, то только потому, что они были бандитами, как эти Сорокопуты, нападали на караваны и шахты и нарушали торговые пути. Не более того. Не беспокойся. - Тан снова посмотрел в лицо Хуэю, как будто мог что-то почувствовать за нерешительными словами новобранца. - Если только ты не можешь сказать мне еще что-нибудь?
Хуэй покачал головой. Он не собирался позволять Тану думать, что он предатель, который выступил с варварами против Египта. Достаточно плохо, что этот великий человек считал его жалким вором и головорезом.
- Хорошо. У меня есть для тебя другая работа. То, на что годишься только ты.
Хуэй нахмурился.
- Моя работа еще не закончена, - продолжал Тан. - Некоторые Сорокапуты все еще на свободе. И я не успокоюсь, пока они не будут разбиты, а все их вожди мертвы или взяты в плен.
- Я мало что знаю о других кланах.
Тан махнул рукой, чтобы Хуэй замолчал. Он был нетерпелив, его долг лежал на нем тяжелым бременем.
- Мои шпионы донесли мне, что остатки клана Акхеку, которые остались охранять свою добычу, прячутся в пустыне, надеясь восстановить свои силы. Они остались без руля с тех пор, как я отрубил голову их господину в Галлале, но я не могу позволить им закрепиться, иначе они будут возвращаться, как крысы на мельнице. - Он погрозил пальцем Хуэю. - Держу пари, ты многому научился за время, проведенное с Сорокопутами. Как шпионить. Как ползать и красться среди людей, не привлекая к себе никакого внимания.
- Это правда.
Так оно и было, но Хуэй не учился этому за время, проведенное с Сорокопутами. Такова была его жизнь с тех пор, как он бежал из Лахуна.
- Мой хороший друг Таита вернулся в Фивы. Я хочу, чтобы ты передал ему послание, только для его ушей, и я хочу, чтобы ты сделал это, не привлекая к себе внимания. Спрячься у всех на виду. Никто не должен знать, что ты послан мной.
- Это я могу сделать, - ухмыльнулся Хуэй.
И он уже чувствовал, как в его голове формируется другой план. Если боги были добры к нему, то это был его шанс.
***
Хуэй поспешил мимо парящего обелиска в оживленное сердце Фив. Вокруг него толпился народ: богатые купцы, одетые в ассирийский шелк и тончайший лен, и самые красивые женщины, которых он когда-либо видел, с глазами, сияющими от малахитового макияжа, в черных париках, сверкающих на солнце, как вороньи крылья, бок о бок с грязными нищими в лохмотьях. Вдохнув сладкий аромат жасмина из соседнего сада, чтобы немного передохнуть от гнетущего запаха пота, он пошел по улице, ведущей к гавани. Его уши болели от грохота противоречивых голосов, все боролись за то, чтобы быть услышанными. Как бы он ни любил Лахуна, Фивы должны быть величайшим городом на земле. Рассказы не отдавали ему должного.
Хуэй присел в тени финиковой пальмы, чтобы отдышаться. Как и сказал ему Тан, здесь было легко спрятаться на виду. Он с трудом мог поверить, что во всем Египте существует так много людей, не говоря уже о том, что в одном этом месте. Город раскинулся по обоим берегам Нила. Позади него на востоке раскинулся огромный город жизни, дворец фараона и Великий храм бок о бок, над которыми возвышались дома богачей, а затем однокомнатные домики бедняков, тянувшиеся почти до горизонта.
Прикрывая глаза от солнца, он, прищурившись, смотрел на сверкающие воды Великой реки. Там был Город Мертвых, Некрополь, памятники и храмы, а также упорядоченные улицы для процессий. Он отодвинулся назад, когда колонна паломников прошла мимо, скандируя и хлопая в ладоши. Их одежды были выкрашены в цвет неба с желтым кругом на груди. Преданные Ра. Эти послушники съезжались со всего Египта, чтобы вознести свои молитвы в Фивах, где боги, без сомнения, услышали бы их более отчетливо.
Хуэй присоединился к концу очереди паломников. Он все еще боялся, что может столкнуться с Бакари на улицах или быть узнанным кем-нибудь из его людей. Тан, конечно, не должен был этого знать, но он должен был проявлять особую осторожность. Он не мог позволить себе промахнуться в последний момент, не тогда, когда зашел так далеко.
Фарид провел его по тропам от крепости Басти до окраин Фив в сопровождении трех охранников из "Синего крокодила",чтобы уберечь от воров. Многие наблюдали за подступами к городу, чтобы перехватить торговцев, нагруженных товарами. Как только он прибыл, он помчался в дом, где, как ему сказали, его ждал евнух Таита, и передал свое сообщение. Речь шла о какой-то женщине, без сомнения, одной из любовниц Тана, но настолько неясной, что Хуэй никогда не смог бы определить ее личность. Было ясно, что евнух не очень высокого мнения о нем. Но он выполнил свой долг перед Таном. Затем Таита передал ему сообщение, которое он должен был забрать обратно. И он бы это сделал... Но не сейчас.
Когда паломники приблизились к реке, Хуэй ускользнул в толпу моряков и торговцев. Огромные корабли поскрипывали у причалов вдоль причала, а ялики усеивали воду, как мухи, жужжащие вокруг дремлющего гиппопотама. Он наблюдал, как рабы затаскивали тюки и кувшины в чрева судов, а речники осматривали корпуса на предмет протечек.
Его план состоял в том, чтобы проникнуть на борт одного из кораблей и подобраться как можно ближе к Лахуну. Всякий раз, когда он позволял себе думать о своем доме, Хуэй испытывал беспокойство за безопасность Ипвет. Его сестра была сильной. Но он не мог судить, как далеко зашла Исетнофрет. Неужели она каким-то образом завладела Камнем Ка, тем самым неизмеримо увеличив силу своей волшебницы? Он не мог сказать. Но он также не мог позволить себе поддаться изнуряющему страху. Он должен был сохранять ясную голову.
И все же, когда Хуэй огляделся вокруг, он увидел недостатки в своей схеме. У него не было ничего, чтобы купить себе дорогу на борт, и если он спрячется, то вскоре его обнаружат многочисленные члены экипажа, снующие по палубам. Пройдет совсем немного времени, и его выбросят за борт в течение.
Он бродил взад и вперед по причалу, пытаясь найти выход из своего затруднительного положения. Как раз в тот момент, когда Хуэй подумал, что решения нет, он почувствовал, как чья-то рука потянула его за халат. Он посмотрел вниз и был потрясен, увидев знакомое лицо. Мальчик, который сопровождал его во время побега из Лахуна на лодке грязного торговца Адома, ухмылялся ему.
- Ты еще жив, - сказал он.
- Нужно много усилий, чтобы убить такую канавную крысу, как я, - ответил Хуэй, ухмыляясь в ответ.
Лицо мальчика было покрыто синяками, без сомнения, от тыльной стороны руки его хозяина. Хуэй присел на корточки, его собственные тревоги на мгновение исчезли.
- Что для тебя Адом?- спросил он. - Хозяин? Отец?
Мальчик пожал плечами. - Он - это все, что я когда-либо знал.
- У тебя есть имя?
- Адом говорит, что оно мне не нужно. Мальчик - это достаточно хорошо для меня.
Хуэй почувствовал прилив жалости к парню.
- Я дам тебе имя, - Он на мгновение задумался, затем сказал: - Тау. Это означает “лев”.’
- Тау?
- Храни это в своем сердце. Ты будешь львом до конца своей жизни.
Мальчик просиял так, словно Хуэй подарил ему все драгоценности Египта.
Пока он кипел от жестокости Адома, Хуэй почувствовал, как его осенило.
- Твой хозяин здесь?
- Пьяный, дремлющий у своих товаров, ожидающий уплаты налогов.
- Ты хочешь помочь мне преподать ему урок?
Тау не нужно было просить дважды, и вскоре он уже вел Хуэя к нижней пристани, где были пришвартованы лодки поменьше. Мальчик ткнул пальцем в сторону ветхой лодки Адома. Как только Хуэй запечатлел ее местоположение в своей памяти, он прошел на несколько шагов позади мальчика туда, где храпел его хозяин. Огромный живот Адома вздымался при каждом урчании; его короткие пальцы были сложены на груди, с уголков губ стекала толстая струйка слюны. Хуэй спрятался за грудой тюков, откуда мог наблюдать, как Тау претворяет в жизнь поспешно нашептанный Хуэем план.
- Адом! Адом! - закричал парень. - Кто-то пытается украсть ваши товары!
Даже будучи пьяным, торговец боялся потерять свой заработок. Он вскочил на ноги, размахивая руками для равновесия. Его мысли были на несколько шагов позади, в муках пьяного сна.
Низко опустив голову, Хуэй выскочил из своего укрытия и, по-видимому, случайно толкнул Адома, когда тот проходил мимо.