Ахура оттащила их в сторону. Крики варваров, грабивших город, эхом отдавались от стен. В дверях Хуэй позволил себе еще раз взглянуть на тело своего брата, а затем приготовился к тому, что должно было произойти. По крайней мере, теперь он лишил Исетнофрет силы Камня Ка, ее мечты о бессмертии разбились вдребезги, как этот черный камень. Но она никогда не успокоится. Судьба всего Египта все еще была поставлена на карту.
И Хуэй был уверен, что знает, что она сделает дальше - убьет единственного человека, который встанет у нее на пути. Тана. С исчезновением Тана всякая оппозиция орде гиксосов сойдет на нет. Исетнофрет все еще могла использовать свое колдовство, чтобы стать царицей.
Хуэй вздрогнул. Мечты его матери теперь висели на волоске. Никогда еще она не была так опасна.
В комнате, где жрецы хранили свои облачения, они надели белые льняные одежды, белые сандалии из папируса и леопардовую шкуру, перекинутую через плечо. В суматохе Хуэй делал ставку на то, что беглый взгляд покажет только трех испуганных, убегающих жрецов, и что грабящие варвары оставят их для более аппетитных целей.
Снаружи ночь пульсировала от раздирающих горло криков и ликующего рева. Хуэй двинулся дальше, мимо тел двух мертвых жрецов, через площадь к ступеням. Улица все еще бурлила.
- Теперь наша судьба в руках богов, - прошептал он двум женщинам.
На краю улицы Хуэй выбрал путь между бегущими телами и двинулся вперед. Бегущие египтяне промчались мимо него как в тумане. Навстречу ему неслась колесница, и он помчался дальше, чувствуя, как ветерок от ее движения шевелит его одежды. Он мельком увидел летящий к нему клинок и пригнулся, продолжая бежать вперед.
Каким-то образом Хуэй добрался до другой стороны вместе с Ипвет и Ахурой, а затем они побежали по боковой улице к туннелю. Выскочив на площадь, Хуэй прижался к стене в тени. Впереди зияло отверстие туннеля. Рядом с ним лежала разбитая каменная плита.
- Еще одна молитва, - прошептал он женщинам рядом с ним. - Если боги с нами, мы скоро будем в безопасности.
- Кажется, твои боги покинули тебя.
Голос прогремел у него за спиной. Хуэй почувствовал, как у него кровь застыла в жилах. Он обернулся и увидел Кхиана, с меча-полумесяца в руке которого капала вода, и ряд знакомых лиц из его боевого отряда, собравшихся рядом.
- Мне показалось, что я узнал Крысеныша, убегающего прочь, - добавил он. - Твоя маскировка жалка и неприлична.
Хуэй шагнул вперед. - Возьми меня, но отпусти этих женщин.
Кхиан оглядел Ипвет и Ахуру с ног до головы.
- Почему я должен?
- Они невиновны.
- Никто не невиновен, Крысеныш.
Хуэй пристально посмотрел в глаза Кхиана и увидел в них глубокую боль, которая превратилась в жгучую ярость. Предательство ранило его глубже, чем Хуэй мог себе представить.
- Кровь гиксосов. - Кхиан покатал слова во рту и сплюнул на землю. - Ни один гиксосский воин никогда не поступил бы так, как ты. У них есть честь.
Он поднял свой изогнутый клинок. Хуэй взмахнул своим собственным мечом.
- Я сказал тебе, что произойдет, если будет хоть малейший признак предательства, - продолжил Кхиан. - Этой ночью я отрублю тебе голову.
Командир гиксосов сделал выпад, но Хуэй легко уклонился в сторону, как учил его Тан. Кхиан приподнял бровь, явно впечатленный.
- Ты хорошо усвоил свои уроки, я отдаю тебе должное, - сказал он.
Он снова взмахнул клинком, и на этот раз тот пролетел мимо, на волосок от груди Хуэя. А потом они бросились друг на друга, мечи скрестились высоко, потом низко. Ливни искр с шипением рассекали ночь.
Они танцевали круг за кругом. Хуэй почувствовал, как мир сомкнулся вокруг него. Ипвет, Ахура, другие воины-гиксосы... все исчезли. Все, что он видел, - это сверкающий клинок и горящие глаза Кхиана за ним.
Казалось, прошла целая вечность, пока они кружились, рубя и нанося удары. Хуэй погрузился в сон, где его инстинкт взял верх, и все, чему он научился у гиксосов, Сорокопутов и Синих Крокодилов, нахлынуло на него.
В его голове мелькнула одна мысль - они были равны по силе. Хуэй чуть не пошатнулся от изумления. Он, Крысеныш из Лахуна, и этот опытный воин, проложивший себе путь через весь восток. Равные.
Он всегда восхищался Кхианом – его храбростью, его умом, его честью... Да, и его добротой тоже. Теперь Хуэй мог видеть, как сузились глаза его врага. Гнева, казалось, больше не было, только печаль.
- Ты хорошо сражаешься, - сказал Кхиан так тихо, что никто другой не услышал бы. - Возможно, ты все-таки один из нас.
Не успели эти слова слететь с его губ, как Хуэй с такой силой ударил мечом по тыльной стороне руки Кхиана и выбил его клинок в форме полумесяца. Он отлетел в сторону и с грохотом упал на каменные плиты.
Хуэй сделал выпад, поворачивая свой меч. Он ударил рукоятью по челюсти командира гиксосов, оглушив его. Когда его враг рухнул, Хуэй навис над ним, направив свой меч в сердце, где он позволил ему зависнуть.
- Убей меня, - выдохнул Кхиан. - Это твое право.
Хуэй прижал кончик своего меча к груди поверженного врага, затем заколебался.
- Сделай это! - рявкнул Кхиан. - Я бы убил тебя.
Но, глядя в глаза другому мужчине, Хуэй не был уверен, что Кхиан поступил бы так, как он утверждал.
Какое-то мгновение Хуэй боролся с самим собой. Он надавил своим клинком, отодвинулся, снова надавил.
Наконец, он отступил назад.
- Я не могу этого сделать, - сказал он.
Хуэй услышал, как Ахура недоверчиво вскрикнула, но его взгляд был прикован к Кхиану. Что–то произошло между ними - возможно, понимание.
Командир гиксосов кивнул и поднялся на ноги.
- Иди, - сказал он, - и пусть твои боги идут с тобой.
Схватив свой меч-полумесяц, он повернулся к своим людям и крикнул: - Прочь! Нам нужно разграбить город!
Воины бросились прочь с площади, и Кхиан последовал за ними. На краю тени он остановился и оглянулся. Последний долгий взгляд, свидетельствовавший если не о теплоте, то, по крайней мере, об уважении. А потом он исчез.
***
На лице гиганта сместились тени. Добродушные черты исказились в гротескное выражение ярости, когда свет лампы прошел под ним. Грядет последний суд, - казалось, прорычала статуя, и Хуэй не мог этого отрицать.
Встревоженный, он отвел глаза, торопливо проходя мимо этого монументального изображения. Ростом в восемь человек, он был одним из пары, охранявших вход в огромный погребальный комплекс фараона, раскинувшийся на западном берегу. Большая его часть все еще строилась – дворец и аллеи, небольшие похоронные дома, статуи и обелиски, – но он по-прежнему затмевал все другие места последнего упокоения древних королей во всем этом Городе Мертвых.
Как только Хуэй ступил на мощеную подъездную дорогу, он замедлил шаг и огляделся. Некрополь преобразился. Казалось, что тысячи костров пылали в темноте по обе стороны улицы, простираясь почти до самого края пустыни, насколько он мог видеть. Вокруг них сгрудились фигуры - отчаянные массы беженцев, которые бежали из поселений вдоль Нила, когда разразилась буря мечей, вместе с ранеными солдатами, повязки которых потемнели от крови, и другими голодными воинами, сломленными жестокостью пережитой битвы. Вдалеке он мог разглядеть следы других беженцев, шатающихся в поисках убежища. Самодельные палатки хлопали на ветру, а в воздухе, под клубами древесного дыма, стоял удушливый запах человеческих отходов.
Собравшись с духом, Хуэй помчался по дороге сквозь стоны и крики о помощи, пока не добрался до входа во внутренний двор, окружавший недостроенный дворец Мемнона. Охранники пропустили его в более спокойный оазис, благоухающий благовониями. Члены королевского совета толпились вокруг, склонив головы в взволнованном разговоре, а некоторые из ближайших советников Тана спешили мимо с осунувшимися лицами.
Хуэй глубоко вдохнул, чтобы облегчить стеснение в груди. Часть его думала, что он никогда не доберется сюда живым, даже после того, как Кхиан предоставил ему безопасный проход. Они пробрались по чернильно-темному туннелю и выбрались за городские стены. Вдалеке взад и вперед мчались колесницы, их золото поблескивало в лунном свете, но фортуна улыбнулась им, и территория вокруг входа в туннель была пустынна. Пригибаясь, Хуэй повел двух женщин к причалу, и они забрались в лодку. Затем он налегал на весла до тех пор, пока ему не показалось, что его грудь вот-вот лопнет.
Он оставил Ипвет и Ахуру следовать за ним – на этом берегу Нила они будут в безопасности, – но они не догнали его, поэтому он вошел во двор. Он чувствовал разочарование, когда советник за советником отвергали его просьбы поговорить с Таном.
Хуэй увидел, как Таита ведет коня мимо горы камня, готового к обработке каменщиками.
Подбежав, он, задыхаясь, спросил: - Где Тан? Я должен предупредить его.
Евнух закатил глаза.
- У Тана нет времени на таких, как ты. Его военный совет постоянно заседает, и он почти не спит уже несколько дней.
- Его жизнь в опасности.
- Все наши жизни в опасности. Ты смотрел на ту сторону реки?- Таита указал туда, где пламя с ревом вырывалось из зданий в городе, которые гиксосы предали огню. - Варвары на этом не остановятся. Наши шпионы на восточном берегу сообщают нам, что они уже реквизируют каждое судно, которое попадется им под руку – ялик, баржу, плот... все, что смогут найти. Даже с нашим истощенным флотом мы можем помешать попытке переправы, но в их распоряжении вся река. У нас недостаточно шпионов, чтобы прикрыть каждый пункт пересечения границы.
Хуэй раздраженно сжал кулак. - Это заботы для другого раза. Тан может не дожить до рассвета.
Мудрец прищурил глаза, молча призывая Хуэя продолжать.
- Где-то среди этого великого города беженцев скрывается убийца, который не остановится ни перед чем, чтобы лишить Тана жизни. Но это не обычный головорез. Не грязный Сорокапут и не разбойник. Та, кто замышляет убийство, - колдунья, обладающая способностью изменять разум людей, способностью, данной ей самим Сетом.