Накормила кота, поставила греться кастрюлю с водой. Плита в съемной квартире была плохонькой, старой — минимум полчаса нужно ждать, пока закипит. Потому она сперва переоделась в халатик и завалилась на диван. Начала просматривать отчет, заметила одну ошибку, другую… увлеклась.
Из кухни явился кот. Улегся рядом, положил мягкую башку на ее ногу, сыто замурлыкал. Василиса яростно черкала в отчете маркером; что не ужинала, давно забыла — работа прежде всего.
И вдруг увидела: Цент очнулся от своего забытья. Вскинул встревоженно морду.
— Чего ты? — не отрываясь от бумаг, спросила Василиса.
И услышала тот же, что и вчера, хриплый басок:
— Вода у тебя выкипела, сейчас пожар будет!
Ахнула. Подскочила. На кота уставилась с ужасом. А когда немного пришла в себя, уловила: с кухни действительно тянет паленым. Бросилась туда — ничего себе! Пустая кастрюля чадит на плите, дно покрыто черной копотью.
Девушка поспешно выключила конфорку, распахнула окно. Обратилась к Центу:
— Ты чего? Правда, что ли, разговаривать умеешь?…
Но тот лишь снисходительно зевнул.
— А что? Бывают в жизни чудеса. Тем более под Новый год. — Единственная Василисина подружка восприняла ее рассказ совершенно серьезно. — Коты хозяев своих и от пожаров спасают, и будят, если, допустим, заслонка закрыта и угарный газ в дом идет.
— Да знаю, слышала! Но они ж в таких случаях мяукают. Одеяло могут стянуть. А Цент человеческим голосом заговорил!
— Ну, попугаи ведь говорить умеют.
— Ой, прекрати. Попугаи бессмысленно говорят. А этот по делу.
— Так это замечательно! — не сдавалась подруга. — Вон, у меня дома только телевизор вещает. Тоска… Радуйся, что кот тебе такой исключительный попался.
Однако радоваться Василиса не могла.
— Нет, дура-то, а? Вообще обалдела: попа в квартиру привела! — Влад смотрел на экран и изумленно качал головой.
Толик, сосед, тоже не сводил с монитора глаз. Священник в черных одеждах кропит святой водой углы, рядом — девушка. Милая, носик в веснушках, в трогательном платочке. Смотрит на служителя культа одновременно с надеждой и тревогой.
Анатолию ее почему-то жаль стало. А Влад продолжал ерничать:
— Знал я, конечно, что девки — существа тупые, но чтоб настолько!.. Впрочем, — добавил он ехидно, — когда фигура есть, мозги вроде и ни к чему.
Обратился к соседу:
— Когда я квартиру решил сдавать, знаешь, сколько народу смотреть ее приходило! Толпы, реально. Но я специально подбирал, чтоб симпатичная, молодая. Скидку ей даже сделал. Убыток, конечно, — зато фигура! Вот подожди, сейчас поп уйдет, она разденется — ты вообще упадешь!.. Пусть денег за квартиру меньше получаю, зато шоу того стоит. Грудь — четвертый размер, ей-ей, не вру! А то взял бы какую-нибудь кандидатку наук — посмотреть не на что. И видеорегистратор мой бы мигом нашла.
— Понятно, — кивнул сосед. — Ты, значит, специально себе жиличку симпатичную подбирал, чтоб пялиться на нее.
— Ну да. В том и задумка! — хохотнул Влад. — Видеорегистратор в верхнем ящике антресолей. Картинка мне на комп передается. А потом я еще круче приколоться решил. Услышал, что она со своим котом разговаривает, — поставил динамик. Теперь в диалог вступаю от лица кота Цента. Не часто, правда, боюсь, она догадается. Но все равно, видишь — довел! Освятить жилье решила!..
— Сволочь ты, — покачал головой Анатолий.
— Ладно тебе! Каждый развлекается как может!
— И Уголовный кодекс нарушаешь. Там статья, чтоб ты знал, имеется. Вмешательство в частную жизнь.
— Иди ты! — отмахнулся Влад. — У нас не Америка. И вообще, квартира моя. Какое хочу в ней оборудование — такое и ставлю.
Анатолий поглядел на него с презрением. Однако промолчал. «Еще по пиву» принять отказался, сказал, спешит домой.
Но отправился не к себе. А в квартиру, что досталась соседу от покойной бабушки. Ту, что он сдавал провинциальной девушке Василисе.
— Кто там?
— Я из интернет-компании. У вас, кажется, сбой на линии.
Василиса выглянула в глазок. Парень на пороге с виду приличный. Лицо располагающее.
В Москве, правда, заведено незнакомых в квартиру не пускать. Но она приехала из провинции совсем недавно, не успела пока привыкнуть к столичным порядкам. Да и в канун Нового года подвоха не ждешь. Потому доверчиво распахнула дверь.
Ох, действительно симпатичный! Глаза синие, улыбка широкая. Сразу смутилась, пробормотала неуверенно:
— У меня Интернет вроде сегодня работал…
— Все равно, — серьезно ответствовал гость. — Я обязан проверить. Вы позволите?
— Да, да, конечно!
Она отстранилась. Парень вошел, интеллигентно сбросил в прихожей ботинки. Снова улыбнулся ей — приветливо, открыто.
«Разве сравнить его с толстым Иваном Андреичем?! — пронеслось в голове у Василисы. — Молод, красив, обручального кольца нет!»
И девушка решительно молвила:
— Хотите чаю?
— Да, — открыто улыбнулся гость. — Если вас, конечно, не затруднит.
— Тогда проходите в комнату, — радушно пригласила она.
Оставила его одного, а сама беззаботно бросилась в кухню ставить чайник.
— Эй, что ты делаешь, сволочь?! — Влад в ярости вскочил.
На экране монитора крупным планом мелькнуло лицо соседа… А дальше экран погас.
— Скотина! — злобно выдохнул Влад…
С кухни вернулась Василиса.
Анатолий взглянул девушке в глаза, улыбнулся:
— Я проверил. С Интернетом, кажется, все в порядке.
И осторожно произнес:
— Может, сходим завтра в кино?
Татьяна ПоляковаСюрприз на Рождество
Какой-то умник сказал: «Если долго сидеть возле реки, увидишь, как по ней плывет труп твоего врага». Эта фраза настойчиво вертелась в голове, когда я таращилась на мужчину в костюме Деда Мороза, лежавшего возле моих ног на лестничной площадке между вторым и третьим этажом. Пять минут назад я вышла из квартиры с намерением вынести мусор, прикрыла дверь и, весело насвистывая, сделала пару шагов. И вот тогда увидела его. Дед Мороз в шубе из ярко-красного бархата притулился возле батареи, привалившись к ней плечом. Голова упала на грудь, и в первый момент я решила: «дедуля» сладко спит, и весело фыркнула, уж очень забавно это выглядело. И, только поравнявшись с бесчувственным телом, ощутила беспокойство. Лежал Дед совершенно неподвижно, не похрапывал, не сопел и вроде бы даже не дышал. Я легонько потрясла его за плечо, но без всякого результата, и тут обратила внимание, что шуба на нем расстегнута. Под шубой был костюм, пиджак разошелся на груди, а на белой рубашке расплылось зловещее красное пятно.
— Мама дорогая, — пробормотала я и приготовилась орать во все горло. Но тут же подавилась криком: мой взгляд переместился с его груди на физиономию, и я вторично вспомнила маму, но уже по другому поводу. Борода на резинке сбилась на сторону, шапка съехала на одно ухо, из-под нее выбивались темные как смоль волосы, нос алел от помады, глаза закрыты. Это был Кострюков Владимир Павлович, в недавнем прошлом мой шеф, а ныне злейший враг. То есть теперь, конечно, уже нет. Вид поверженного врага не вызвал удовлетворения, я хоть и желала ему в сердцах «чтоб ты сдох, зараза», но всерьез о его кончине не помышляла. И вот такой «подарок»… — Да что же это делается, — жалобно пролепетала я и вновь вознамерилась орать, однако вместо этого тряхнула его за плечо и позвала настойчиво: — Вовка, кончай дурить, — в тайной надежде, что он не выдержит и зальется хохотом, выдаст свою мерзкую улыбочку и спросит: «Что, испугалась?»
С него станется разыграть дурацкий спектакль, чтобы лишний раз испортить мне жизнь. Тело стало заваливаться, и тут я с ужасом поняла, что вовсе это не дурацкие игры, Вовка мертв, причем умудрился скончаться в моем подъезде. В припадке безумия я распахнула на нем шубу, теперь кровавое пятно на груди предстало во всей своей красе. Совершенно нелепая мысль явилась мне: Вовка покончил жизнь самоубийством в нескольких метрах от моей квартиры. Глупость несусветная. Мой бывший шеф на такое не способен, даже из вредности. Что же получается: его убили? На всякий случай я пошарила взглядом по лестничной клетке в поисках орудия преступления — вдруг все-таки он сам? Под батареей лежал мешок, я заглянула в него и убедилась, что он пуст. Вовку кто-то убил в моем подъезде, а я не далее как четыре дня назад на него сильно гневалась, не чураясь крепких выражений. Помнится, даже крикнула: «Я убью тебя, скотина», — и все это при свидетелях.
— Ну, надо же, — жалко пробормотала я и залилась слезами. Теперь мне очень хотелось, чтобы Вовка, каким бы он ни был мерзавцем, чудесным образом вдруг оказался жив. И пусть бы пакостил дальше, это все-таки лучше, чем труп на лестничной клетке и перспектива объясняться с милицией.
Не знаю, сколько еще я бы стояла, возмущаясь злодейкой-судьбой, если бы внизу не хлопнула дверь подъезда. Сейчас меня застукают над трупом врага — и пиши пропало. Схватив пакет с мусором, я осторожно поднялась в свою квартиру. Закрыла дверь и без сил повалилась на банкетку. Однако к тому, что происходит в подъезде, прислушивалась. Шаги, а вслед за этим голос соседки, Прасковьи Ивановны.
— Это что ж такое делается! — возмущенно заявила она. — Нет у людей совести. Так напиться на рабочем месте. Глаза бы на вас, алкашей, не смотрели. А ну, встал, и марш отсюда. Батюшки-светы… — И тут же заорала на весь подъезд: — Караул!
Я разрывалась между беспокойством за даму в годах, которую запросто мог хватить удар от такого-то зрелища, и нежеланием вновь оказаться возле трупа. Приди я на помощь соседке, пришлось бы вызывать милицию, а значит, рассказывать о том, кто такой убиенный Дед Мороз. Делать это мне очень не хотелось. К встрече с милицией я совершенно не готова. Конечно, я не сомневалась, что обо мне они все равно узнают, но лучше позже, чем сейчас. И я малодушно затаилась, надеясь, что кто-то другой услышит вопль и придет Прасковье Ивановне на помощь.