Макс ДалинНовогодние истории, рассказанные Пронырой
Пролог
К Леку-Человеку мы с Тама-Нго вообще-то не собирались. Так получилось: их база просто вовремя подвернулась, когда понадобилось заправиться. Мы для таких целей обычно ищем мирные местечки — а у него как раз такое, да и сам он со странностями, но не окончательный псих. Прозвище дурацкое — потому что Лек с Земли, и периодически ему вдаряет в голову: он начинает объяснять, что он — человек, именно он — и человек, остальные — гуманоиды, конвергентное сходство, биологические аналоги, а конкретно он — человек. Что звучит гордо.
Ну Человек — и Человек. Тем более что он вышесредний стратег и отличный пилот.
И не любит, когда его зовут адмиралом. Говорит: зовите атаманом. Как Стенька Разин.
Никто не знает, что этот Стенька за явление природы — но на Мейне народ покладистый. Как хочешь, так и будут звать — если не взбесишь, и народ не придумает своё прозвище.
В общем, уже из всего этого ясно, что Лек — малость ушибленный. Но мы до сих пор не думали, что у него это настолько далеко зашло.
На посадку-то нас пригласили любезно, позвали в штаб, всё такое… и Эвейс с Лави, один из тех, которые конвергентное сходство и всё такое, нам сообщил:
— Вы, парни, крайне вовремя. Тебе, Проныра, наверное, будет особенно интересно: мы тут пытаемся отмечать любимый праздник землян.
Интересно, действительно.
— Что празднуете? — спросил Тама-Нго.
— А вот прибудете — и увидите, — сказал Эвейс и связь скинул. Создал интригу.
Поэтому вместо того, чтобы заправляться и покупать провизию, мы сразу ломанулись смотреть.
Зашли — штаб не узнать! Небольшая Лекова команда разрезала фольгу для антирадиационной защиты на ленточки — и этими ленточками всё завесила, чтобы блестело и моталось на сквозняке. А посреди собственно рубки управления они поставили пластиковую бочку для воды — и в бочке торчала большая, почти в мой рост колючайница с Т-Храч. Сине-зелёная, шипы с ладонь длиной, в оранжевых плодах размером с глазное яблоко — и тоже замотанная ленточками из фольги, плюс на ней висят пёстренькие упаковки витаминок с Лави, тэффские конфеты ядовито-жёлтого цвета и орешки с Йтен, которые какой-то, не сказать дурного слова, умник выкрасил светящейся краской для маркировки бронелистов.
Вдобавок из бара они притащили два стола, на столах — еда и выпивка всех представленных в стае Лека миров помаленьку, а народ вокруг слегка подогрет и веселится.
— Что это? — говорю. — Лек, вы ж земной праздник празднуете, при чём колючайница из сектора девяносто четыре икс?
— Ну, ёлки тут никак не достать, — сказал Лек. — А у нас полагается украшать зелёное и колючее. Блестящим. На Новый год.
— Новый год? — переспрашивает Тама-Нго. — Холодное Равноденствие?
— День Весеннего Зова, — кивает Йонлин. — У нас на Йтен. Но у них на Земле называется Новый год и отмечается в нулевой день каждого нового оборота.
— Прикольно, — говорю.
— Ты байки собираешь, — говорит Лек, — а у нас в этот день полагается рассказывать сказки. Это называется «под ёлочку».
— Под колючайничку, — поправляет Хрипатый с Т-Храч. — Лек, кстати, прав был: говорил, что от ёлочки запах будет приятный — вот впрямь же отлично пахнет!
Мы не стали спорить. По-моему, на любителя: запах сладкий и густой, как сироп. Вот-вот ноздри слипнутся.
— Запах — ладно, — говорю я. — А вот байки бы я послушал.
— Фольклор! — важно поправляет Лек. — Я вот тебе расскажу несколько наших, с Земли. А потом полагаются куранты и шампанское.
Слов этих — «куранты» и «шампанское» — дешифратор не берёт. Чисто местное что-то, земное. Будем надеяться, что не совсем нестерпимый кошмар.
— Он этими байками с Земли всем уже позвоночник прогрыз, — говорит Эвейс. — Рассказывай уже, Человек, любопытно.
Вот он и выдал, когда все себе налили. Первую историю.
История первая. Двенадцать месяцев
— Дело было так, — начал Лек. — На Гиладе жила-была одна злобная тётка и было у неё две дочери, родная и приёмыш. Родную тётка не грузила работой — деваха и за пределы жилого купола-то не выходила, а вот на приёмной были все наружные дела. Даже когда местное солнце кочегарило вовсю — тётке было наплевать, она только и говорила: скажи, мол, спасибо, что я тебя без скафандра наружу не выставила.
— Вот злыдня! — огорчился Хрипатый.
— Ну, сказка же, — сказал Эвейс. — В сказках так всегда, там должны быть гнусные родственники и прочие негодяи. Типа зло.
— Так вот, — продолжал Лек. — Прилетел однажды на Гиладу контрабандист змеиной породы. И говорит: дам, мол, полтонны розовых самоцветов с Урии, высшего сорта, тому, кто добудет мне радиоактивных цветов хоу с Дикой Вершины.
Когда тётка это услышала, аж затряслась от жадности. И говорит приёмышу: надевай скафандр, бери корзину для руды — и вали на Дикую Вершину, принеси цветов хоу, да побольше.
Бедная девчонка попыталась отговориться: какие же сейчас цветы, когда мы на тёмной стороне? Дикая Вершина нынче пустая стоит, раньше, чем через полгода, никаких цветов там не будет. И это мы ещё не упоминаем, как те цветы фонят и что будет с тем, кто их на себе потащит, если вдруг сможет собрать. А тётка: как хочешь, без цветов не возвращайся. И воздуха ей с собой дала на полтора цикла, подлюка.
Вот девчонка и влезла в старый скафандр, который еле радицию держит — и пошла, куда ей деваться… её счастье, что зима, солнце не такое активное. Но всё равно жарит — будь здоров. Хорошо ещё, что девчонка была привычна к нагрузкам — и до Дикой Вершины добрела. Но на это ушёл целый цикл — как возвращаться, непонятно. А на Вершине, ясное дело, один только красный грунт, и радиоактивных цветов нет как нет.
Бедная девонка присела на горячий валун, от усталости в голове мутится — и вдруг увидела, как посреди Вершины разгорелся словно бы плазменный разряд, белой искрой. А вокруг этого света — толпа предивного народу, все — в невероятной экипировке, какую только во сне увидеть можно, и в венках из цветов хоу поверх шлемов.
Тут-то бедняжка и вспомнила старую легенду, что у каждого месяца Гилады есть свой покровитель, и что в нулевой день все они — все тридцать четыре — собираются на Дикой Вершине и выправляют живым судьбы. Быть того, конечно, не могло, но — вот же…
— Кислород у неё кончался? — печально сказал Хрипатый.
— Кончался, — кивнул Лек. — Но это была не галлюцинация! Они впрямь её заметили — и Нулевой, в красном скафандре, с золотым лазерным отбойником, и говорит: братья, к нам пришёл живой человек, не иначе как за помощью — значит, не судьба ему сегодня помереть.
— Ничего себе! — сказал Йонлин.
— Вот да, — подтвердил Лек. — И все остальные месяцы начали говорить, что знают этого человека, что эта девчонка целый год подряд вкалывает за пределами жилого купола: то антенны настраивает, то фильтры чистит, то следящие системы проверяет — только ею обитатели купола и живы. И что ж она делает так далеко от жилья и без кислорода!
А девчонка включила внешнюю трансляцию и всё им рассказала. И кто-то из них даже всплакнул — аж стекло скафандра запотело — а другие разгневались. Но все вместе решили, что надо девчонке помочь, раз её родные такие неблагодарные твари.
И, видимо, помогли. Потому что девчонку эту к исходу того же дня видели на ярмарке в метрополии. И что на ней были дорогущий скафандр абсолютной защиты, баллоны с полной регенерацией и реактивный ранец последнего поколения. И что она принесла здоровенную корзину для руды, полную доверху цветов хоу! Цветы эти она обменяла на целую груду сокровищ, купила себе отличные крылья — и покинула Гиладу на веки вечные. Говорят, потом её видели и на Мейне, и она теперь вместе с крутым адмиралом — и стала невероятная красавица, только на щеке у неё радиационный ожог в виде цветка хоу, и ничем его нельзя вывести.
— А тётка? — спросил Хрипатый.
— А тётка и её родная дочка остались без приёмной как без рук, — ухмыльнулся Лек. — Им пришлось нанимать работяг, скоро они разорились — и еле-еле устроились на обогатительный комбинат лаборантками самого низшего разряда. И хорошо ещё, что не ассинезаторами, я считаю.
— Крутая история! — сказал я. — Мы такого не слышали.
— То ли ещё будет! — самодовольно заявил Лек. — Это только самое начало! Вы вот слышали про Снежную Королеву?
История вторая. Снежная Королева
— Брось! — вставил Эвейс. — Все слышали про Снежную Королеву! Про её лабораторию на Айсберге! Стары ужастики…
— Говорят, у Айсберга атмосфера есть, даже кислородная, — сказал Хрипатый. — Но там почти нет воды, только подо льдом — и никогда так тепло не бывает, чтоб лёд таял. Зато мощное магнитное поле — и сияния, сияния… даже с орбиты видны сияния… красиво.
— Я слышал, что Королева — машина, — сказал Йонлин. — ИскИн. Создавалась для работы при абсолютном нуле, а потом что-то случилось… и с тех пор она там… э… живёт одна, создаёт всякие странные формы для существования в вечном холоде и темноте, а мозг у неё — как у неплохой такой вычислительной станции.
— Ну, не знаю, — сказал Лек, — машина или что другое, но… прекрасная она, парни. Белая, ослепительно белая, в алмазных огнях… лицо, как у человеческой женщины, точёное и полупрозрачное, глаза сияют, как радиоактивные сапфиры… а тело — силовое поле и снежные вихри. Дива. И тёплым-живым к ней лучше не соваться. Но один типчик, кудрявый красотун такой с Тэффы, как я слышал, когда увидел её белоснежный крейсер — уж не знаю, по каким делам она покидала Айсберг — взял её и вызвал. Пошутил, идиот: давай, мол, лапушка, я тебя отогрею, а то ты всё одна да одна на своей пустой ледышке.
Всех аж передёрнуло слегка.
— А она? — поражённо спросил Эвейс.
— Известно, что она, — ухмыльнулся Лек. — Взяла да и втянула его комариные крылышки в ангар своего крейсера. Тут бы и сказочке его конец, но на Мейне жила его девчонка, рыженькая и горячая, как все тэффянки. Работала на биостанции, с разными экзотическими растениями… и её полудурок, говорят, успел её в последний момент позва