До утра туда ещё штук пять маленьких забралось. Ещё один с крыльями, ещё белые-пушистые — и какая-то длинноногая фиговина с клювом, а на клюве — зубы. Пыталась нежно почесать этим клювом лаконца за ухом.
А лаконец думал: если чудом доберусь до дома — открою зоопарк. Кто ж знал, что у меня к этому делу талант пропадает…
К рассвету уже все спали там. И лаконец в том числе, хоть по нему и прыгали инопланетные блохи и кто-то совсем мелкий даже, кажется, слегка пробовал его на вкус. Но на рассвете парень проснулся от тревоги — аж в животе свинец разлился и мороз по спине продрал. От непонятной вибрации, почти неощутимой, но очевидной — и вдруг лаконцу стало так страшно, что он кое-как перебрался через спящего хищника и выглянул в дверную щель.
И увидел: рассвело, белёсый день стоит, а над лесом, намного, намного выше деревьев, неторопливо движется неистово громадная машина. На антигравитаторах, видимо, потому что высоченные её… ноги ли, опоры ли… не проваливаются в грунт, а как бы скользят над ним. Но деревья, попавшие в зону действия этих антигравитаторов, ломаются, как зубочистки.
Лаконец, как увидел это, оцепенел. Даже не от ужаса, а… просто осознал себя, крохотного, и зверюшек этих, лесных, как блоху в коробочке с другими блохами. И представил себе, что будет, если вот это на контейнер наступит.
Но вышло-то круче! Лаконец так и пронаблюдал завороженно, как с небес опустился невероятно огромный манипулятор-захват из стали и чего-то эластичного, словно искусственные мышцы, подхватил всю их богадельню вместе с живностью и самим парнем, легко, как микросхему со стола — и понёс под облака…
Ну, потом-то всё разъяснилось. В том мирке две сверхцивилизации выясняли отношения — и патрульный обронил в лесу чехол для манипулятора… рукавичку… И с утра за ней вернулся. Повезло лесным бедолагам, что среди них был парапсихик: патрульный-то, конечно, был не человек, не гуманоид и даже не вполне живой, но пси-поле лаконца всё-таки почувствовал. И не стал вытряхивать ту несчастную мелочь, что набилась к нему в варежку — сообразил, что с ними разумное существо…
А лаконец сейчас работает на биостанции у Сэлви-Зоотехника. Так и не вернулся в свою стаю… да и куда, со всей этой охапкой ручной инопланетной живности, которая нипочём не пожелала уходить. Впрямь, говорят, талант у него открылся договариваться… с маленьким разумом.
— А с большим? — спросил Йонлин. — С теми, патрульными?
— О них он не распространялся, — сказал Лек. — До Мейны его подбросили, но ни слова об этой странной цивилизации он никому не сказал. Хотя явно что-то знает.
— Очень интересно, на самом деле, — сказал Эвейс. — Но это же не земная сказка, раз она про лаконца!
— Ну, хорошо, — ухмыльнулся Лек. — Следующую расскажу про землянина.
История шестая. По щучьему веленью
— Сейчас выдаст историю про землянина, крутого, как траектория взлёта йтенской «Кометы», — съязвил Йонлин. — Который любое чудовище укрощает одним пальцем — а девы дивные на него вешаются гроздьями…
— Ну… — Лек загадочно поглядел в потолок. — Не совсем. Вообще-то, этот типчик, его звали Толик, пилотом-то был совершенно негодным, да и вообще — орёл Простора из него вышел такой же, как из рыбы альпинист. Напрягаться он терпеть не мог, а любил резаться с кем-нибудь, а то и с Железной Мамой, в виртуальные бои, в процессе что-нибудь жуя. Поэтому был довольно-таки толстый увалень, с паршивыми и еле живыми крыльями, которые у него водились только для проформы — уж точно не для сражений. Зарабатывал тем, что перекидывал с Мейны контрабандистам хабар за долю малую — да и то… есть, что пожрать, чем заправить машину — и ладно.
Его даже собственные приятели тыкали, мол, ты хоть крылья бы привёл в порядок, страх смотреть, гробанёшься. А он только отмахивался: да, фигня, пустяки, всё равно от судьбы не уйдёшь, а суетиться — просветлённого человека недостойно.
И вот однажды он как раз на стрелку с контрабандистами подкинул какую-то штуковину от их друзей с Мейны. И возвращался домой. Ему бы в прыжок, а он завис в физическом космосе, сидит, в мониторы пялится, бутерброд жуёт. Прыжок рассчитывать надо — а лень.
Ладно, думает. Поем, посплю… спешить-то некуда…
Поел-поспал, просыпается — все следящие системы орут. Прямо рядом, рукой подать, в той же звёздной системе — дрейфует брошенная космическая станция. Без огней, вся в пыли и во вмятинах от метеоритов — призрак такой.
— Дураку счастье привалило, — усмехнулся Йонлин. — Если.
— Если, — кивнул Эвейс.
— Только Толик ни о каких «если» не думал, — хмыкнул Лек. — Он страшно обрадовался: впрямь счастье привалило, сладкое полными ложками! Даже попытался зацепить станцию гравитационным буксиром — да не вышло, соотношение масс не то, да и работал его буксир кривенько, в треть мощности. Огорчился тогда Толик. С горя даже думать начал. Крутанул вокруг станции пару витков — и видит: в борту пробоина.
Дальше уже понятно. Не будь он Толиком, если б не сунулся! Прихватил магнитный кар — трофеи складывать — и полез в дыру. А там полные чудеса и богатства! Такая техника, что у Толика глаза разгорелись и слюнки потекли. Но только он потянул аккумулятор совершенно невозможного вида, будто змейский, о каких на Мейне только легенды ходили — как вдруг на станции включился свет и рядом с Толиком появилась голограмма!
Мерцающая дева с дивными очами!
Толик только выдохнул: ох ты ж, ты кто?
А голограмма отвечает: я — Железная Мама этой станции, но не только. Я, человек с Земли, совсем особый ИскИн: я — трансформатор судьбы. Не трогай моё оборудование, человек, я тебе иначе пригожусь.
Толик, который уже прикинул, сколько времени можно будет без забот прожить, если хоть пару вещиц отсюда загнать, только фыркнул: чем это ты мне пригодишься, железный мозг? Задачки для меня решать будешь?
А голограмма ему: ты плохо слушал. Я сказала: я — трансформатор судьбы. Кто со мной на прямой связи — тот всегда свою судьбу изменит в любой точке, трансформирует вероятности и создаст собственную реальность. Тебе надо только сказать: я пожелал, ты трансформировала — и твоя реальность сама собой изменится в любую сторону.
Толик аж задохнулся: быть не может!
Голограмма только улыбнулась: а ты попробуй.
Ну хорошо, Толик и выпалил: я пожелал, ты трансформировала — пусть я уже буду на Мейне сей же момент!
Реальность вокруг словно бы дрогнула, зыбью пошла — и как вспыхнет! Смотрит Толик: вокруг его космодром, рядом крылышки его замученные, будто и не улетал.
Ну, Толик наш простофиля-то простофиля, а и его слегка тряхануло. Ощупал себя, по звездолётной броне постучал — холодная. Будто и не улетали никуда.
А ведь контрабандисты голову оторвут, думает. Хвать коммутатор — а там от них сообщение. Мол, всё, весточку от партнёров получили, зайди гонорар забрать.
Тут Толику и ударило в башку: я, орёт, пожелал, ты трансформировала — пусть уже мой гонорар в трюме лежит! И понёсся проверять! А он лежит! И всё.
С тех пор Толика больше никто на Мейне не видел.
Говорят, что он себе так реальность трансформировал, чтоб он в ней был Император Всего и Повелитель Мира, с гаремом прекрасных дев с разных планет и целыми грудами богатства. И что сам он в этой реальности — невероятно прекрасный юноша с горящими очами, боец всех единоборств, гибкий и могучий, как дракон.
Только я не особо верю. Я думаю, он себе оборудовал какой-то закуток между разными вероятностями — и там всё время появляются еда и новые виртуальные игрушки. А может, и виртуальные подружки — но это уже под вопросом. И когда наш герой уже и с кресла не может сползти — он так меняет себе реальность, будто и не разжирался, и тягался на тренажёрах.
А трансформатор реальности многие искали… Ну вот, видите, один землянин знает точно — да только никому не скажет. Повелителю вероятностей не по чину со всякими авантюристами разговаривать.
— Н-да, — хмыкнул Йонлин. — Земляне в этой истории впрямь выглядят как-то… не ахти.
— Время идёт к полуночи, — сказал Лек. — В полночь полагаются куранты и шампанское. Но ещё одну историю я успею рассказать. Напоследок. Чтобы малость реабилитировать соотечественников.
История седьмая и последняя. Серебряное Копытце
— И что за история? — спросил я.
— Ты слыхал про Изумрудного Хохлика, Проныра? — ответил Лек вопросом же. — Красивая байка, да?
— Легенда, чистая, как дистиллированная водичка, — улыбнулся Эвейс. — Начать с того, что никакая, конечно, птица летать по Простору со скоростью звездолёта не может в принципе — и толковать тут не о чем.
— Но всем рассказывали в детстве, — сказал Хрипатый. — Зелёная, сияющая… Прокладываешь курс за ней, по зелёному лучу — и приводит она тебя к огромному богатству.
— Ну да, ну да. Изумруды, медь, малахит — и уран, — хмыкнул Йонлин. — Астероид целиком из сокровищ. И на скале сидит Изумрудный Хохлик и поёт песню, которая звучит даже в вакууме, потому что волшебство. Когда ты едва научился ходить — слушать такие истории очень интересно.
— Вот именно, — кивнул Лек. — Только он считал, что слушать их не слишком полезно. Даже детям.
— Кто? — спросил я.
— Антон Трёхглазый, — сказал Лек. — Землянин, вырос на Мейне. Родимое пятно у него на лбу было удивительное, такое вытянутое в ширину, как раз между бровей — третий глаз как есть. Мог бы удалить, но не стал — прикольно, вроде как на удачу. Отличный пилот и на диво шарил в минералогии — не дрался, а искал всякое интересное на астероидах. Видно, неплохо ему везло в деле, раз крылья по первому разряду, оборудование… В общем, вполне неплохо тянул не только собственную жизнь, но и приёмную дочурку.
Это ему как-то контейнер-инкубатор подкинули с запиской «Это твоё». А в инкубаторе было яйцо гарпии. То есть — ну совсем никак не Антона. Но он прикололся. Ладно, мол, моё — значит, моё. И додержал это яйцо до срока, пока не вылупился птенец. В смысле — птичка. Девочка. Назвал Дашенькой. Пока ждал, когда вылупится — узнал о гарпиях, что см