– Покажите мне фотографии детей, – попросил Ленуар.
Марта взяла из шкафа рождественский выпуск «Фемины» и развернула его на последних двух страницах. Весь разворот был заполнен портретами маленьких и совершенно не похожих друг на друга милых детей. Все они позировали в своих парадных костюмчиках и одинаково улыбались.
– В новогоднем выпуске мы должны опубликовать фотографии двух детей и список победителей, – сказала Марта.
– Он у вас есть?
– Да, мсье Дерен вчера боялся потерять его на столе среди бумаг, поэтому отдал мне его на хранение, – ответила девушка. – Только у меня есть выдвижной ящик, который закрывается на ключ.
Она открыла ящик стола и протянула смятую бумажку Ленуару.
– Могу я также посмотреть оригиналы фотографий?
– Для этого вам нужно спуститься в типографию. Она на первом этаже. Вам поможет ассистент мсье Дерена. Герман, проводи, пожалуйста, господина полицейского на первый этаж, а то у меня от твоей кельнской лаванды уже голова начинает кружиться, – строго сказала Марта.
Парень очень смутился и с трудом выбрался из-за стола, засовывая карандаш в сумку.
«Значит, это не просто разносчик почты. Но тогда почему он все время молчал? Наверное, стесняется говорить в присутствии дам». Заложенный с самого утра нос сыщика не чувствовал аромата лаванды, но это ему было ни к чему.
В типографии ритмично грохотали печатные станки. Рабочие в потертых блузах следили за крутящимися моторами и складывали журналы на специальном поддоне. Поддон находился у больших ворот, которые выходили на улицу. Так грузчики могли сразу забирать стопки журналов для доставки по Парижу и на Северный вокзал.
Герман наморщил нос. Вероятно, пахло чернилами и машинным маслом. Заложенный нос Ленуара ничего не чувствовал.
На полу валялись обрывки веревок и рваной бумаги.
– Простите, мы отпустили уборщицу на праздники к родителям. У нас в этот период работа горит, поэтому не до уборки. Но если хотите, господин полицейский, я попрошу одного из своих ребят подмести. Морис, возьми в кладовке уборщицы швабру! – сказал заведующий типографией. От жары, царящей в этом царстве бумаги и чернил, его лицо было таким же красным, как у законченного пьяницы.
– У меня нет ключа! – проорал в ответ Морис.
– Черт! Мы здесь все закрываем на ключ! Знаете, когда главный редактор сдает журнал в набор, мы закрываем типографию от сотрудников журнала. Иначе каждый норовит прибежать и внести последние правки в свои статьи! Черт, где же швабра?
– Не волнуйтесь, я не инспектор по гигиене, – сказал Ленуар. – У вас остались оригиналы фотографий для рождественского конкурса? Мне хотелось бы на них взглянуть.
– Сейчас посмотрю, – ответил заведующий типографией. – Обычно все фотокарточки у нас хранятся вот здесь. На каждый номер – своя папка. Знаете ли, во всем нужен порядок. Так-с… – Заведующий развязал тесемки бумажной папки и разложил на столе все рисунки и фотографии, которые «Фемина» использовала для печати рождественского номера. Затем заведующий перевернул фотографии и нахмурил брови. – Наверное, произошло какое-то недоразумение… Все на месте, кроме фотографий тех самых детей. Они куда-то исчезли.
– А пленка осталась? Кто вам изначально выслал эту коллекцию фотографий? – спросил Ленуар.
– Пленку мы сжигаем, чтобы она не попала в руки конкурентов и они не печатали бы те же снимки. Вы же знаете, сколько газет теперь начинают штамповать одни и те же изображения… – развел руками заведующий типографией. – А снимки нам прислали из ателье Мишеля Ломбера.
Когда они вернулись на третий этаж, часы показывали одиннадцать тридцать, и Герман был несказанно счастлив, что сегодня, в свой первый рабочий день, он встретил Габриэля Ленуара. Этот простуженный господин не чувствовал, что Герман вылил на себя слишком много кельнской воды, а когда Герман признался, что ребусы и конкурсы для редактора «Фемины» совсем не придумываются, произошло и вовсе из ряда вон выходящее событие.
– Что в этом сложного? – спросил Ленуар.
– Мсье Дерен обычно очень тщательно подходит к своим обязанностям, – сказала Марта. – Все ребусы у него авторские, поэтому сложно придумать нечто оригинальное…
Герман снова сел за стол и опустил глаза. Тогда Ленуар посмотрел на часы и сказал:
– Хорошо. Записывайте. Конкурс первый. Марта, вы ведь собираетесь писать о разных типах французского производства кружев, верно?
– Да, – ответила девушка.
– Тогда пусть читательницы найдут в номере все мотивы кружев, которые будут опубликованы в журнале в качестве фотографий или виньеток, отдельными рисунками и на портретах. Пусть подписчицы назовут их тип и французский регион, где плетут такие кружева.
Девушки переглянулись.
– Вот это да! Господин полицейский лучше нас разбирается в кружевах! – всплеснула руками Вероник.
– Господин полицейский по долгу службы лучше вас разбирается в ребусах, – ответил Ленуар.
– Записано! – вскричал Герман.
– Хорошо. Второй будет задачка. Скопируйте четыре карточные масти так, как я вам покажу. Так, так и вот так… Понятно? Задачка для читателей будет следующей: разделите двумя линиями эти масти таким образом, чтобы в каждой четверти оказалось по две разные масти разного цвета.
Герман строчил задачку, поджимая губы.
– Отлично. А третий конкурс будет творческим. Пусть читательницы напишут, кому, с их точки зрения, театральная пьеса обязана большим успехом: писателю-драматургу или игре актеров?
– Мне кажется, игре актеров, – сказала Франсуаз.
– А мне кажется, что и актеры ничего бы не могли сыграть, если бы писатель плохо прописал диалоги! – возразила Марта.
Ленуар подмигнул Герману и велел отнести записанные идеи главному редактору.
Вот он, тот самый, решающий момент! Завоевать доверие, выйти из гавани уверенным курсом. Кто знает, может, Герману здесь понравится и он останется работать в журнале «Фемина» вместе с Дереном, Вероник, Франсуаз и Мартой? Сегодняшний день все решит. Если его кораблик не налетит на подводные рифы, то завтра он вернется в «Фемину» и полностью сосредоточится на своей мечте.
Редактор пробежал глазами протянутую Германом записку, выпятил нижнюю губу и молча закивал.
– Для начала недурно. Даже свежо. Помогите господину полицейскому найти Дерена – тот наверняка утвердит ваше предложение, – сказал редактор и впервые посмотрел на Германа так, словно тот работал на журнал не пару часов, а, по крайней мере, пару месяцев. Герман ликовал. День начинался бурно, но обещал закончиться именно так, как об этом мечталось.
У выхода из редакции швейцар попросил их с Ленуаром снова расписаться в книге присутствий. Ленуар поставил подпись и посмотрел предыдущую страницу книги, а потом и несколько предшествующих.
– Скажите, а почему Дерен вчера не отметился при выходе из редакции?
– А разве он не отметился? Я вышел вечером по естественной надобности в уборную, может, не заметил и не напомнил господину Дерену, чтобы тот расписался. Странно, он всегда очень аккуратен в таких вопросах, – ответил швейцар, поворачивая книгу присутствий к себе и тоже листая страницы.
Герман сжался от холода, проникавшего в вестибюль с улицы, и тоже поставил свою подпись. Сегодня он во второй раз становился чьим-то ассистентом и радовался, что теперь сможет проявить свои таланты.
Фотоателье Мишеля Ломбера находилось в самом центре Парижа, на улице Сент-Оноре. В витрине стоял большой сломанный автомат, и его отвисшая челюсть, скорее, отпугивала прохожих в этот ненастный день. На звонок дверного колокольчика к посетителям вышел лысый господин с черными, как объектив фотоаппарата, глазами.
– На портрет или за заказом? – спросил он, открывая свою хозяйственную книгу.
– Посмотреть фотографии, которые вы отправили вчера в журнал «Фемина», – ответил Ленуар.
– У меня их нет, мсье, потому что, как вы правильно сказали, я отправил их вчера в журнал «Фемина». Может, на этот раз редактор послал вас заплатить мне за фотографии? Этот пройдоха никогда не платит вовремя. Фотографии им требуются на вчерашний день, а оплату за них нужно ждать неделями… Передайте господину редактору, что очередную задержку я больше не потерплю!
– Простите, мсье Ломбер, но я не работаю на журнал «Фемина», – ответил Ленуар.
– А на кого вы тогда работаете?
– На префектуру полиции.
Герман с наслаждением заметил, как бойкий фотограф отвернулся, чтобы надеть очки и внимательнее на этот раз рассмотреть посетителей.
– Откуда у вас оригинальные снимки? Когда они были сделаны? – спросил Ленуар.
– Я проявил фотографии моего предшественника, Клода Тирантона. Он в прошлом году умер, и ателье купил я. Так что когда были сделаны эти фотографии, не знаю, да и не смог бы я столько детей сфотографировать за день. Тирантон оставил после себя одни долги. Если бы не его фотоархивы, я тоже продал бы это ателье.
– Фотографии детей у вас из архивов Тирантона?
– Журналы часто просят у меня тематические подборки фотографий, – ответил Мишель Ломбер. – Для «Фемины» я фотографирую актрис, для спортивных газет делаю портреты спортсменов, для таких мастодонтов, как Le Petit Parisien, я фотографирую или ищу то, что они просят, потому что там хорошо платят за мои услуги. В «Фемине» для конкурса меня попросили подобрать фотографии детей так, чтобы среди них непременно оказались бы родные брат и сестра. Тирантон все записывал, поэтому пленку я нашел быстро.
– У вас остался список детей, фотографии которых вы отправили в журнал? – спросил Ленуар.
– Да, конечно. Только там нет имен, только номера. Они у меня зашифрованы. Тирантон использовал цифровой шифр, это короче и удобнее, чтобы быстро находить нужные фотографии. А в книге он записывал только то, что было изображено. Например, «президент Карно» или «мальчик на карусели».
Ленуар посмотрел на список предоставленных в «Фемине» снимков и вздохнул. Герман тоже заглянул через плечо Ленуару. Там, действительно, были только цифры и описания детей: «мальчик четырех лет в костюме морячка», «девочка с розочками в волосах» и так далее. Напротив двух детей было помечено, «2512 – девочка с локонами – сестра 2517» и «2517 – мальчик с цепочкой – брат 2512».