— Вчера ты изъявил такое желание: лом мне в задницу, хочу на небоскреб! — хитро прищурившись, ответил Антон, умело спародировав его тон.
И что? — опешил Сергей Геннадьевич.
— И вот мы здесь! — торжественно и с ехидством произнес рыжий.
К сказанному он больше ничего не прибавил, но в ответе угадывался еле-слышный намек. Предчувствие беды закралось в душу к разомлевшему Котаеву и перенеся свой вес на правую ягодицу, он принялся осторожно ощупывать измученный зад. На левом запястье снова блеснули дорогие часы, но Сергея Геннадьевича сейчас тревожил иной вопрос — между двух половин упитанной задницы торчал неуместный инородный предмет. Холодный, твердый и удивительно толстый, — неужели это действительно лом? — такая мысль, подобно молнии, пробежав по позвоночнику, пронзила мозг.
Улыбка рыжего сделалась шире, отблески лампы заплясали в глазах. Видя, что Антон открыл рот, чтобы подтвердить его опасения, Котаев сделал предостерегающий жест рукой, — не хочу знать, что это такое, просто убери его на хрен, будь так добр! Нет-нет, не нужно на хрен, просто убери, — добавил он.
Рыжий щелкнул пальцами, отчего по тесному пустому пространству прокатилось эхо пистолетного выстрела и на секунду погас свет, а когда лампочка под потолком снова загорелось, Сергей Геннадьевич с облегчением почувствовал, что заднее технологическое отверстие снова способно жить и дышать. Решив не уточнять, каким чудом это случилось, менеджер показал Антону наручные часы, — а это как ко мне попало?
— А что ты помнишь со вчерашнего вечера? — вопросом на вопрос ответил Антон.
Мозг Котаева снова заработал на полную мощность, в этом, конечно, было грешно признаваться, но факт был, что называется, на лицо — как только его задница освободилась от лома, голова тут же начала вспоминать. Вспоминалось не многое, события минувшего вечера по-прежнему окутывал плотный туман, но некоторые детали из этого тумана уже начинали понемногу проступать. Кажется, после корпоратива он все-таки куда-то ехал, на заднем плане зрительной памяти всплывали неясные образы домов и прохожих, кажется кому-то из них он сигналил, а после этого долго и с удовольствием материл.
Неожиданно и ярко в памяти появилось виденье одинокого дерева, в которое, в конечном счете, и уперся капот его дорогого заграничного автомобиля, — сосна! — вспомнил Сергей Геннадьевич, кажется, вчера после корпоратива я нечаянно оказался в лесу!
— Да не переживай ты так, Сережа, — участливо, но все с той же ехидной улыбкой, проворковал Антон, — от вчерашней сосны, в которую ты с пьяной лавочки въехал, одно название, да и то зря. От сосны на том столбу одни ветки были, да и дело было совсем не в лесу.
— На каком столбу? — не понял Серега, — при чем тут дурацкий столб?
— Пусть дурацкий, — Антон с минуту подумал, — но столб тут действительно не при чем.
Поняв, что его водят за нос, Котаев закрыл глаза и обреченно вздохнул. После столкновения со злосчастным деревом, его мысли снова окутал туман, — сейчас бы пожрать чего, — подумал он удрученно, чувствуя, как под дубленкой нещадно урчит живот.
— Чего изволите? — тут же оживился Антон.
Сергей Геннадьевич с трудом приоткрыл левый глаз, чтобы еще раз посмотреть в эту наглую рыжую морду, но сдержал эмоции, вместо этого ответил, — ну пиццу буду, есть у тебя?
Рыжий щелкнул пальцами быстро и ловко, в тот же миг коробка с пиццей свалилась сверху, и оказалась прямо у него в руках, — ты не уточнил какую и я выбрал с сыром, — расплываясь в улыбке, промурлыкал Антон.
На вкус пицца казалось горячей и свежей, как будто ее только что извлекли из печи. Сергей Геннадьевич, поедая пиццу, решился озвучить интимный вопрос, — кто ты такой? — спросил он, обращаясь к Антону и тут же добавил, — ты понимаешь, что я имею ввиду.
— Понимаю, — кивнул рыжий, — ну допустим, что я джинн.
Котаев жевал пиццу и думал, что последнее могло бы запросто все объяснить: и непонятное пробуждение в тесной комнате и эта пицца, которую он сейчас ест. — Все, да не все, — шепнул ехидный внутренний голос, — никаких джинов в природе нет…
— А вот и есть! — вмешался рыжий в его размышления, — хотя, можешь не верить, тут дело твое.
— Так что за дерево-то вчера было? — Котаев не дал возможности втянуть себя в спор.
— Красивое, новогоднее, — ехидная улыбка вновь заиграла на губах у Антона, — смотри, — щелкнув пальцами, добавил он.
И Сергей Геннадьевич натурально увидел, как будто кинофильм ожил у него на глазах. В этом фильме он был, как бы зритель, и одновременно играл в нем главную роль. Вот он крутит стартер, заводя уже работающий, прогретый двигатель, пока под капотом не начинает протестующе трещать, включает первую передачу и трогается с места, но при этом, почему-то, смотрит назад. Машина срывается с места и бьет припаркованный новенький Лексус, оставляя на бампере внушительный след. Сегодняшний Серега внутренне съежился, признав в лексусе машину начальника, но вчерашний Сергей Геннадьевич на это плевал. Вдавив клаксон, до оглушительного рева, он долго сигналил пустой машине, затем, еще раз въехав в дорогую иномарку, он все-таки догадался сдать назад, зацепив при этом соседнюю машину и отделив от нее бампер, помчался вперед.
На углу Театральной он с трудом разминулся с вечерним прохожим, вернее, последний успел выпрыгнуть у него из-под колес. Доехав до Циолковского, он в последний момент принял решение и повернул направо, направляясь к площади Ленина, но не рассчитав траекторию поворота, чуть не вписался в угол жилого пятиэтажного здания и снова долго давил на клаксон. Здание в итоге осталось на месте, а Котаев, выкрутив до упора руль, сумел повернуть и проскочить мимо дома, зацепив при этом колесом о бордюр. Дальше побежали узкие дворы и неосвещенные улочки, видимо, включился автопилот, объезжая центр города и возможных гаишников, а вот дальше пошел настоящий трэш…
Сегодняшний Серега уже начал расслабляться, думая, что все его злоключения остались далеко позади, но вчерашний Сергей Геннадьевич был с ним категорически не согласен. Вопреки логике и здравому смыслу, бежевая иномарка, на полной скорости проскочив последний пустой двор, свернула не налево, на тихую улицу, и даже не прямо — в спальный район, а повернуло направо к площади Ленина и не сбавляя скорости въехала на нее. Впереди завиднелись мигающие огни и высокое дерево, — ну теперь понятно, что это за ель! Котаев попытался закрыть глаза и не видеть видения, но оно продолжалось, независимо от него.
Машина поехала прямо, направляясь к дереву и на приличной скорости въехало в него. Чудо состояло в том, что в столь поздний час никого из прохожих поблизости не оказалось, но радоваться Серега пока не спешил. Рядом находится торговый центр и городская администрация, а это означает, что камер видеонаблюдения в этом месте, хоть отбавляй. Еще оставалась слабая надежда, что камеры не зафиксируют грязный номер, особенно в свете фар, но и эта надежда рухнула безвозвратно, когда средний менеджер досмотрел этот фильм до конца…
С трудом избавившись от подушки безопасности, беспечный водитель, которым, вне всяких сомнений, был не кто-то, а именно Сергей, покинул место своего управленья и шатаясь побрел к новогодней еле, чтобы сорвать с последней разноцветный светящийся шар. Холодея от ужаса и до дрожи в коленях, Сергей Геннадьевич смотрел на себя: вот он, довольный и пьяный, стоит истуканом, рассматривая шар, затем, опустив в карман добычу, нетвердой походкой направляется вдаль, на месте преступления оставив машину, и портфель с документами, лежащий в ней.
— Да что б мне! — начинал лепетать Серега, но к счастью вовремя прикусил язык, — да что б мне забрать в гараж свою машину, — взвесив слова, заканчивает он.
— Уже в гараже, — щелкнув пальцами, сообщает Антон, — а теперь, если пожелаешь, я тебя внизу спущу?
— Не желаю! — единым выдохом произнес Сергей, — веди к лифту, по-человечески поедем, — закончил он, представив свое тело, распластавшееся на земле.
Лифт приехал минут через десять, мелодичный женский голос из настенного динамика, с легкой хрипотцой возвестил о его прибытии. В ярко освещенной кабине лифта пахло дезинфекцией и дезодорантом, огромное, натертое до блеска настенное зеркало высветило небритую фигуру одинокого мужчины в дорогой, но грязной дубленке и мятых, забрызганных штанах. Под красными глазами у небритого мужика виднелись темные круги минувшей ночи, не сразу Сергей Геннадьевич признал в нем себя. А вот отраженье Антона рядом с ним видно не было, хотя он по-прежнему стоял в кабине, по соседству с ним.
— Ага, только ты можешь меня видеть и слышать мой голос, до боя курантов я непосредственно твой джинн!
В голове у Котаева витала куча незаданных вопросов, но в этот момент лифт плавно остановился на двадцать пятом этаже, и снова раздался мелодичный голос, от которого мужчине захотелось отлить. Звонко шаркая ботинками по блестящему полу, в лифт под ручку вошла пожилая супружеская чета, дверь закрылась и лифт снова набрал скорость, но на двадцать третьем он остановился и снова открыл дверь. На этот раз в лифт вошла модная мамаша с дочкой-подростком. Судя по спортивной одежде, обе направлялись в фитнесс-центр, который, как знал Сергей Геннадьевич, находился в этом здании на цокольном этаже.
— Осторожно, двери закрываются, — протянул женский голос, и вот тут очередной спазм скрутил своей хваткой несчастный мочевой пузырь. Слегка переминаясь с ноги на ногу, но так, чтобы это не сильно бросалось в глаза, Сергей Геннадьевич постарался расслабиться и по возможности ослабить ремень. Когда его пальцы не без труда справились с пряжкой и передвинули ремень на три деленья, позади него раздался душераздирающий, оглушительный рев. По звуку, тональности и контральто, этот рев напоминал охотника, оповещающего лес о своем прибытии — трубящего в огромный, изогнутый рог.
Кабина лифта вздрогнула и затряслась, пожилая чета, разъединив руки, закрыла одновременно и нос, и рот. Ах ты ж, что б меня! — вздохнул обомлевший мужчина, когда к нему пришло понимание, что этот звук издал непосредственно он, — да что б меня, — повторил он и уже почти в голос, когда понял, каким местом он издал этот оглушительный рев.