— Сильнее…
— Как скажешь, — и вот уже он, не контролируя себя, сжимает мою грудь именно так, как я и хотела, щиплет соски. Приподнимается на локтях и присасывается к одной груди, не забывая мять вторую. Я закидываю голову назад от удовольствия, прострелившего тело и скопившегося томительного ожидания внизу живота. Возбуждение становится нестерпимым и я, не глядя на ощупь, нахожу его ствол, приподнимаюсь и начинаю медленно насаживаться на него. Я настолько мокрая, что можно было и не медлить, но так хочется растянуть удовольствие… мне. Но не ему. Укус в грудь, и Рагтар, надавливая на мои плечи, насаживает меня до конца сразу же срываясь в бешеный темп, поцелуи укусы переходят на мою шею. От напора чувств и его глубокого проникновения, я всхлипываю. Запуская руки в его жесткие волосы грубо тяну и отрываю от своей шеи. Темные с поволокой глаза смотрят на меня, а потом он накрывает мои губы поцелуем. Я сижу на нем, но не я управляю процессом. Хотела быть сверху, пожалуйста, только вот на его условиях. Он с силой поднимает и опускает меня, проникая так глубоко, что легкая боль приносит удовольствие, пружина затягивается, грозясь выпрямиться и погрести меня под шквалом наслаждения. И только я напрягаюсь всем телом, чтобы сорваться в ослепительном оргазме, как весь воздух вышибает из легких. Рагтар, почувствовав мое приближение, меняет позу и приподнимаясь вместе со мной резко кидает меня на спину. От досады и потери чувства наполненности невольно стону, и тут же получаю то, чего так хочу. Его. Рагтар закидывает мои ноги на свои плечи и грубо входит в меня, наклоняется вперед, меняя угол проникновения, но не снижая скорости и этого мне хватает, чтобы сорваться в пропасть и забиться под ним, пытаясь отползти и получить передышку от непрерывно сокращающихся внутренних стенок, но он не дает. Придавливает меня и продолжает проникать, провоцируя новый оргазм. Мои глаза закатываются от удовольствия. Не могу сдержать крик и стоит только вырваться первому звуку, как Рагтар накрывает мои губы и проглатывает его. Пара глубоких и ритмичных движений тазом и он отстраняется, с тихим рыком орошая мой живот и тут же откатывается в сторону, пытаясь привести свое дыхание в норму. Я сама с трудом пытаюсь сделать то же самое, тело до сих пор потряхивает.
— Как ты? – спрашивает он и начинает подниматься.
— Не знаю, как буду сегодня работать, ты меня заездил, — честно признаюсь я, поворачивая голову в его сторону.
Рагтар самодовольно улыбается и, не стесняясь сверкать голым телом, идет в ванную комнату. Слышу, как набирается вода. И спустя пару минут, пока я бездумно пялилась в потолок и боролась с ленью, он подхватывает мое полностью лишенное сил тельце и относит в уборную. Ставит рядом с ванной.
— Рагтар, я без одежды, — призналась ему. – И снова не понимаю, как оказалась у тебя в комнате, — покачала головой.
Он нахмурился, но произнес.
— Скоро вернусь.
Я же пока решила воспользоваться уборной, стерла следы спермы с живота и уже потом опустилась в теплую вкусно пахнущую воду. Откинула голову на бортик и позволила себе понежиться.
Стук двери, возвестивший о том, что Рагтар вернулся с моей одеждой, заставил меня тяжело вздохнуть. Пора вставать. И пока я вытиралась полотенцем, раздался второй хлопок двери. Выглянула, пусто.
Замотавшись в полотенце, я вошла в спальню, на кровати уже лежал комплект моей одежды и белье, отчего я засмеялась, представила, как он уже во второй раз готовит мне вещи, а еще записка.
«Вечером будешь убираться в моей личной лаборатории».
— Вечером так вечером, мне как раз есть, что тебе предложить,— тихо проговорила я.
Потом быстро оделась и тайком крадучись выскочила из коридора, и стоило только ступить на лестницу второго этажа меня окрикнули:
— Эй ты. Распорядись по поводу завтрака, — из правого ответвления коридора, где, как я знала, находилась комната мачехи Рагтара. Сначала вспыхнувшая и непривыкшая, что мне могут так пренебрежительно приказывать, хотела по привычке высказать все, что об этом думаю, но повернувшись и осознав кто передо мной, сменила злобный оскал, явно нарисовавшийся на моих губах, на милую и подобострастную улыбочку человека готового угодить и даже больше. Особенно желающего с каким-то неимоверным рвением принести не только завтрак, но и накормить свою госпожу с ложечки, а потом и убраться у нее в комнате. Поэтому с придыханием слегка свистяще и, даже подавшись вперед, прошептала:
— Д-х-а-а, х-ос-по-ж-а,— удержалась от хохота с трудом, болезненно сжала губы. Настолько глупо я себя не ощущала никогда. А еще, надеюсь, не переиграла.
По крайней мере лицо хозяйки, на котором явно читалось недоумение, вскоре сменилось снисходительным выражением и она, видимо, вдоволь налюбовавшись моей глупой улыбкой и влажными от счастья глазами дабы угодить, повелительно махнула и отпустила своего раба выполнять поручение.
— Я ми-гх-ом, — проникновенно сказала я.
— Ступай, ступай, — снова снисходительно разрешила она.
Я резво развернулась и помчалась на кухню. И если там кто-то хватится меня и спросит, где я была, то без зазрения совести скажу, что у госпожи Селении. Удачно, очень удачно она мне подвернулась под руку.
На прищуренный взгляд домоправительницы, весьма дородной женщины, в строгом, но тоже черном платье только до пят и со строгой прической на седых волосах, как и решила ранее, честно солгала. Потом взяла у повара специально подобранный для госпожи завтрак, как мне поведали в процессе работы, но поняв, что наполнение моего желудка для меня на данный момент в приоритете бросили мое кулинарное просвещение о полезности какой-то каши, о миксе дюже дорогих сухофруктов, диетическом пуддинге и травяном отваре для укрепления и молодости любимой госпожи. Только зря он думал, что ничего не слышала, я как раз поняла на чьей он стороне, он глубоко предан своей госпоже. Он так старался угодить своей хозяйке, что захлебывался своей значимостью и гордился нереальной важной ролью в жизни госпожи. А потому наскоро прожевав свой завтрак, поспешила выйти и помчалась спасать от голодного обморока госпожу Селению дюже полезным завтраком, пахло от которого так же дюже специфически.
В комнате за небольшим столиком сидела мачеха Рагтара. Сорокалетняя женщина вполне ухоженная и красивая, короткие темные волосы до плеч обрамляли ее лицо с карими проникновенными глазами, морщинок совершенно никаких не наблюдалось. Хорошая у них косметика отметила про себя. Стоит побольше об этом знать. Вдруг они тут без операций и ботокса обходятся? Единственное, она была слишком тощей, а еще недовольной, лицо было кислым как будто только что проглотила лимон не меньше, а может и два. Я имея блаженное выражение лица начала раскладывать тарелочки перед госпожой и тут же открывать фарфоровые колпаки, которые сберегали блюда от остывания. И стоило только это сделать, как всё сразу встало на свои места. И ее бледность и неестественная худоба, скверное настроение и даже кислое выражение лица. Потому как я чуть было не выплюнула свой завтрак ей на тарелочку каши, дернувшись в легком поступательном движении горла, но удержалась. Что это был за завтрак! Мечта! Мечта идиота, решившего распрощаться таким изощренным способом не только со здоровьем, но и с жизнью. Кто сказал, что это полезно? Беру свои слова обратно, повар просто мечтает избавиться от хозяйки поместья.
Постаралась сделать вид, что меня не сбил с ног запах зеленовато-фиолетовой жижи, когда я открыла колпак, но так как Селения смотрела в этот момент на меня, то пришлось гримасу отвращения превратить в подобострастную улыбочку. На лице застыла та еще гримаса: искривленный открытый рот, выпученные влажные глаза, слезившиеся от аромата. Мои брови грозились вылезти на голову и подвинуть линию роста волос, потому что именно они помогали держать мне сейчас лицо и не уронить его в прямом смысле этого слова.
— Прият-хного ха-аппети-тха, — заморгала я, а еще покраснела, так как пыталась не дышать.
Селению проняло и она, пренебрежительно скривившись, позволила мне отойти в сторону.
Я вздохнула и не переставая наблюдала как это чудо-мерзко-полезная каша пропадает во рту и как медленно и даже с ленцой Селения поглощает заряд бодрости и здоровья. Мрак.
Промокнув льняной салфеткой рот, она наконец обратила на меня внимание и приказала убирать. Подскочила к ней и закивала головой.
— Дх-а, хос-по-жа, — собрала все на поднос и накрыла колпаками пустые тарелки, даже пустые они вызывали у меня чувство омерзения. И не успела я выпрямиться как Селения проговорила.
— Убираться в комнате сейчас не надо. Передай Берте, нашей домоправительнице, — видимо на всякий случай уточнила для меня, понимала что я новенькая, — чтобы только вечером убрали.
Хотела выкрикнуть как это вечером? Ведь у меня планы, как тут же замолчала, мои руки затряслись и я «случайно», определенно так и не иначе уронила поднос, потом зажала от страха лицо руками, а точнее, нос, но госпоже-то этого не было видно. И заголосила:
— Я уберу-у, хос-по-жа.
— Вот же полоумная, — не выдержала Селения. — И откуда только таких криворуких набирают. Останься и прибери здесь как следует. Это хоть сможешь? — скривив тонкие бесцветные губы, спросила она.
А я как улыбающийся болванчик, со слезящимися глазами, снова сказала:
— Дх-а, хос-по-жа,— я уже и сама себе напоминала полоумную, так как за утро не сказала ничего нормально.
Хозяйка окинула мою полу скрюченную фигуру взглядом, потом тихо вздохнула и сказала:
— Попрошу так и быть добавить тебе жалование за рвение, сходишь к зубоделу, пусть посмотрит, почему ты шепелявишь и можешь не благодарить меня за щедрость, — сказала она и пошла на выход. И только: «Жаль, мозгоправ тут не поможет», — мне определённо послышалось.
Вдогонку Селении я послала своё коронное:
— Дх-а, хос-по-жа, — и это заставило ее передернуть тонкими хрупкими плечами.
Быстро сбросив всё на поднос, вышла в коридор. Мимо как раз проходила Грета, еще одна служанка.