леч груз ответственности и заботы, она почувствовала, что и в самом деле просто умирает от усталости. Банальной физической усталости.
Галинка чуть не заснула, стоя под горячим душем, и выползла оттуда, как сомнабула. Впрочем, муж тоже катастрофически вымотался за этот бесконечный день, поэтому, добравшись до постели, они оба просто рухнули туда, как подкошенные, и уснули в ту же секунду.
___________________________
*Что — “мама”? Почему я должна такие новости узнавать от соседей? Так трудно было позвонить? (здесь и далее — перевод с укр.)
**А ты вообще молчи, пока под горячую руку не попал. А то и тебе влетит!..
***Вот же бессовестные! Я чуть с ума не сошла, пока в новостях не увидела, что всё нормально.
Похитительницей оказалась сбрендившая поклонница Белецкого. С ней уже вели работу специалисты-психиатры. У бедняги действительно поехала крыша на почве своей отчаянной фанатской любви: женщина вбила себе в голову, что Алина — её дочь. Её и Белецкого.
До недавнего времени она жила в Воронеже, где однажды побывал с гастролями московский театр. Много лет увлечённая творчеством Белецкого, “Тонечка” подкараулила его после спектакля у служебного входа, подарила цветы, поблагодарила за чудесный вечер и попросила автограф. Он вежливо побеседовал с ней и ещё несколькими поклонницами, дожидавшимся его после представления, а затем распрощался и отбыл вместе с труппой.
Всего пара-тройка минут формального общения, но… этого оказалось достаточно, чтобы окончательно сойти с ума. “Тонечка” действительно искренне поверила в то, что они с известным артистом каким-то непостижимым образом успели провести вместе ночь, в результате чего она забеременела, а девять месяцев спустя на свет появилась Алина. Она даже весьма достоверно описала процесс своих родов, хотя, как выяснилось, вообще никогда не рожала.
В сознании у несчастной женщины всё перевернулось с ног на голову до такой степени, что она считала, будто это Галинка выкрала у неё младенца прямо из роддома, воспользовавшись своими деньгами и связями. Она была уверена, что молодая жена Белецкого просто запудрила ему мозги и убедила в том, что это их совместный ребёнок. Так что “Тонечка” всего-навсего забирала своё: Галинка похитила у неё дочь, а теперь она сама отняла малышку у Галинки.
Похитительница основательно подготовилась, продала свою воронежскую квартиру и сняла жильё в Москве. Каждое утро она являлась к дому, где жил Белецкий с женой и дочерью, и подкарауливала Галинку во дворе, выдавая себя за соседку. Она дотошно изучила расписание артиста и точно знала, во сколько он выезжает из дома по утрам, во сколько возвращается после спектаклей. Она упорно втиралась в доверие к его жене и терпеливо выжидала удобного момента. В снятой ею квартире всё давно было подготовлено и куплено для малышки, дожидаясь её появления: детская одежда, игрушки, кроватка, коляска, бутылочки и даже памперсы…
За то время, что Алина провела с похитительницей, лже-мама не причинила ей никакого вреда. Напротив, она окружила её поистине материнской заботой и лаской. Она по-настоящему любила её и верила, что вскоре пелена спадёт с глаз Белецкого, он вспомнит о своей любви к "Тонечке", устыдится и вернётся к ней, бросив свою обманщицу-жену. И они будут втроём жить долго и счастливо…
Узнав все эти подробности, Галинка почувствовала даже некоторое подобие жалости. Эта сумасшедшая женщина действительно уверовала в то, что является мамой чужой дочери, её сердце действительно было полно любви к Алиночке и, вероятно, разрывалось от боли в разлуке… Галинка и хотела бы её ненавидеть — но при всём желании не могла. Тонечка и так получила по заслугам — её при любом раскладе ожидала психиатрическая больница.
Чудесные запахи, разливающиеся из кухни по всей квартире, разбудили и Белецкого.
— Ммм… — произнёс он, — чую, тётя Ксана оседлала своего любимого конька — принялась готовить как на роту солдат. И каждый день — непременная смена меню из десяти блюд… Я просто обожаю свою тёщу, — он протяжно зевнул.
Галинка лежала к нему спиной, но услышала по голосу, что он довольно улыбается и вообще проснулся в отличном настроении.
— А больше всего я обожаю свою жену, — руки мужа обхватили её талию, и он притянул её к себе, прижав к своему животу. Она даже спиной, через пижаму, почувствовала, какой он был горячий и… горячий. Похоже, аппетит у него разыгрался не только на еду.
— Как же я тебя хочу, — глухо пробормотал он, ещё не окончательно проснувшись и уткнувшись носом ей в затылок, пока его ладони, забравшись под ткань пижамы, поглаживали Галинкину грудь — аккуратно, почти невесомо, точно примеряясь. — Какая же ты красивая…
— Красивая? — блаженная лёгкость и нега, овладевшие было Галинкой, улетучились без следа. — Да уж, красотка, каких поискать… — добавила она с нервным смешком.
— Не понял, — голос мужа посерьёзнел. Он перевернул Галинку лицом к себе, с тревогой заглянул в глаза, приподнявшись на локте.
— Галюша, что-то не так в том, что я сказал? Почему ты сердишься?
— Я не сержусь, тут другое… Саш, ты правда веришь в то, что говоришь, или просто меня утешаешь? — решилась она на откровенный вопрос. Не было больше сил накручивать себя и дальше мучаться сомнениями.
— Утешаю?! — глаза у него полезли на лоб. — Да о чём ты, вообще?
— Я… постоянно комплексую, — Галинка отвела взгляд, чувствуя, как пылают щёки от стыда. — Мне кажется, я просто не могу нравиться тебе… такой.
— Какой — такой?
— Ну… — она замялась. — Толстой… страшной… некрасивой.
— Толстой и страшной?!
Он откинул голову на подушку и истерически расхохотался.
— Всё ровно наоборот, Галюша. Наоборот! — произнёс он, отсмеявшись. — Ты безумно меня привлекаешь, и до сегодняшнего утра я был свято уверен в том, что это со мной что-то не так.
— То есть? — ошеломлённо переспросила она.
— Как-то у нас с тобой всё непросто в последнее время, а? Ты постоянно во мне сомневаешься… — он вздохнул и отвёл с лица Галинки упавший локон, мимолётно коснулся ладонью её щеки, губ… — Маленькая моя, я хоть раз давал тебе повод считать, что ты перестала нравиться мне, как женщина? Что ты меня не возбуждаешь? Да я ревновал, как придурок! Мне казалось, что все мужики на тебя пялятся, такая ты стала красивая.
— Ты… просто не видел меня толком после родов, — неуверенно возразила Галинка. — Тебе кажется, что я стала красивая, а на самом деле наоборот…
— Помолчи, — застонал он, — не желаю даже слушать этот бред. Господи, а я-то идиот, думал, что дело во мне. Что я тебе больше не интересен…
— Ты… ты единственный мужчина в целом мире, который мне интересен, и прекрасно знаешь это, — Галинка несмело скользнула пальчиком по его животу и ниже, будто впервые, вернее — будто вновь исследуя давно забытую территорию.
Он ловко подхватил её под мышки, приподнял, как куклу, и усадил на себя сверху, чтобы она чувствовала себя хозяйкой положения и не напрягалась.
— Хочешь, расскажу тебе, какая ты? — тихо спросил он, расстегнув верхнюю пуговичку на её пижаме. — Ты просто не видишь себя со стороны и не можешь оценивать объективно. Но я-то могу!
Руки его продолжали медленно, но непреклонно расстёгивать пуговицы — одну за другой, а губы шептали:
— "Голубка моя, в ущелье скалы, под кровом утёса, дай мне увидеть твой лик, дай мне услышать твой голос! Ибо твой голос — приятен, и лик твой красив!.. Голуби — очи твои… Как красная нить — твои губы, и уста красивы…"*
Галинка прикрыла глаза, наслаждаясь звуком его голоса, нежного и одновременно возбуждающего.
— "Вся ты прекрасна, подруга моя, и нет недостатка в тебе…"
"А может быть, он и прав, — подумала она отстранённо. — Может, не такая уж я и… страшная". Ведь всё поведение мужа на протяжении этих месяцев свидетельствовало об обратном. Просто она не верила ему. Точнее, не хотела верить, зациклившись на собственных ощущениях.
— "Кто это, смотрящая, как заря? Как луна — прекрасная? Светлая, как солнце?.." — он расстегнул последнюю пуговицу.
Галинка вдруг испытала старое, почти забытое чувство: ощущение собственной власти, женской власти над мужчиной. Как же это прекрасно, когда он любуется тобой и твоим телом; когда то, что он видит — безумно заводит его…
На какой-то миг Галинка как будто увидела себя его глазами: после родов она по-настоящему расцвела, движения стали более плавными и женственными, исчезла девчоночья порывистость, даже угловатость. Да, она немного округлилась в бёдрах, но талия по-прежнему стройная, грудь стала ещё более пышной, а смугловатая кожа словно светилась изнутри.
Галинка помогла мужу высвободить себя из плена рукавов и отбросила пижаму в сторону. Тряхнула головой, и светлые волосы тяжёлыми густыми прядями рассыпались по изящной линии плеч… Она снова чувствовала себя красивой, привлекательной, желанной. Да ещё какой желанной — она ощущала это, сидя на нём сверху. Прогнувшись в пояснице, она качнулась вперёд, оказавшись у мужа на груди. Он чуть ли не зарычал от нетерпения.
— Клянусь, если сейчас сюда заявится кто-нибудь… пусть даже толпа журналистов или твоя мама с кастрюлей борща… это меня не остановит.
— Пожалуйста, — выдохнула она, — пожалуйста, не останавливайся.
___________________________
*Строки из "Песни песней Соломона", канонической книги Ветхого Завета (переводчик с древнееврейского — Абрам Маркович Эфрос)
Глава 12
1 ЯНВАРЯ
Илона
Она предполагала, даже весьма живо представляла себе, что могут подумать Ася с Димой, какое мнение о ней теперь у них сложится. Да она и сама на их месте увидела бы картинку именно в таком свете: сбрендившая на почве декрета неудовлетворённая мать-одиночка с головой нырнула в страстный роман с полузнакомым парнем. Безрассудная идиотка!