е.
Но Инна бросилась следом, догнала, бросилась на шею и поцеловала в губы… долго-долго и прощаясь на веки-вечные… Дорохов обнял жену и, чтобы уж совсем не разнюниться, прервал прощальный поцелуй.
Потом Дорохов будет не раз вспоминать этот поцелуй… жалеть, что прервал его и что отпустил из одних…
Не оглядываясь, стремительно пройдя по вагону, Дорохов на секунду задержался в тамбуре, доставая из кармана сигареты, и вышел из поезда.
На перроне, пряча сигареты за спину, он подошел к окну купе, помахал рукой «отъезжающей компании», дружно прильнувшей к стеклу, и быстро пошел вдоль платформы к вокзалу, на ходу закуривая сигарету — и кто это выдумал прощания?!
Чтобы скрыть выступившие слезы, Инна отвернулась от окна и занялась вещами — и кто только выдумал эти расставания?!
Но именно это расставание придумала она сама!
Какая досада!
Теперь она уже жалела о том, что вмешалась в «дело» Ватутина — какое ей по большому счету дело до этого человека? Ей не надо было вмешиваться в это дело изначально: не останавливаться, не смотреть, не брать — проехала бы мимо аварии и дело с концом! Но тогда ей нечего было бы рассказывать Дорохову, просить у него совета, ехать с ним на место аварии… А потом она еще потащилась к вдове Ватутина — юная пионерка! Для всех было бы лучше, если бы она не подбирала, но уж если подобрала не рассматривала бы барсетку Ватутина, а выбросила бы ее в помойное ведро и забыла бы об увиденном на месте аварии, как о кошмарном сне. Но если бы она все это не сделала, то не было бы их с Дороховым совместных размышлений и совместной поездки на место аварии, не было бы обратной дороги в Сергеевку и запаха конфетки-барбариски, а это значит, что она никогда бы не решилась на отношения с Дороховым и никогда бы не вышла за него замуж.
Нет! Такая постановка вопроса Инну не устраивала!
Нет! Она убеждена, что сделала все правильно и, если бы потребовалось, повторила бы все сначала. Единственное, что она попыталась бы изменить это то, что из-за этого «дела» ее чуть не лишили жизни. Но прошлого не воротишь, и раз они с ней так жестоко поступили, то она просто обязана сама разобраться в этом деле и помочь осиротевшим детям…
Когда Витек вдоволь насмотрелся в окно, то захотел есть.
Инна достала из сумки приготовленную в дорогу вкуснятину, и они с удовольствием стали уплетать котлеты с отварной картошечкой, порезанные на дольки помидоры и огурчики, пирожки с яблоками и шоколадные конфеты.
— Ты лопнешь, — предупредила Инна, глядя с каким аппетитом и в каком количестве, мальчик поглощает продукты.
— Не-а, — мотнул головой Витек и налил полный стакан яблочного сока. — Я могу и больше съесть!
На что Инна решительно воспротивилась: закрыла контейнеры с продуктами и убрала их в сумку — подальше от десятилетнего обжорки.
— Все! До ужина отдыхаем!
Она демонстративно достала книжку и открыла ее на заложенной странице.
Витек немного помаялся рядом: посмотрел в окно, построил рожицы своему отражению в темном стекле, а потом достал из своего рюкзака альбом с марками и полез на верхнюю полку. Открыл альбом и тоже занялся «делом».
Спустя полчаса Инна по-прежнему была на той же открытой странице. Она немного посмотрела в темное окно, немного повздыхала, вспоминая мужа, и решительно захлопнула книгу — читать она все равно не могла.
— Вить, — позвала Инна, решив, что пришло время поговорить с мальчиком о возможных трудностях их незапланированной поездки. — Ты когда-нибудь был в Новороссийске?
— Не-а, — не отрываясь от созерцания своей коллекции, ответил юный филателист.
— А в разговоре твои родители не упоминали город Новороссийск?
— Я не слушал.
— А про Черное море они говорили?
— Инна Пална, — мальчик отложил в сторону открытый кляссер, свесился с верхней полки и по-взрослому посмотрел Инне в глаза. — Вы хотите что-то у меня узнать — спросите прямо. Мне легче будет понять, что вы хотите узнать.
— Я хочу узнать, — смутилась Инна от такого взрослого «выговора», — покупал ли твой папа землю у Черного моря?
— Об этом надо было спросить Бориса Яковлевича или Власку — она про нашу недвижимость все знала, — Витек «вернулся» на свою полку и пододвинул к себе кляссер с марками.
— Властелина сказала, что не покупали, — Инне не удобно было разговаривать с мальчиком задрав голову и изогнувшись змеей, и она встала со своего места, облокотилась руками на верхнюю полку — теперь она видела собеседника и могла управлять ситуацией.
— Значит, не покупали, — равнодушно констатировал мальчик, не отрываясь от разглядывания марок. — В Испании точно покупали — Власка с мамой туда один раз ездили, а меня тогда не взяли: я перекупался в бассейне и простудился. У меня тогда ангина была — двусторонняя!
Инна помолчала, снова повздыхала: предстояло задать еще несколько вопросов, но тема вопросов для мальчика была весьма болезненная, и все-таки она должна была подготовить его к возможным неожиданным встречам.
— Вить, ты только не расстраивайся, но мне еще кое-что у тебя надо спросить. О твоем папе.
— Спрашивайте, — мальчик сник — Инна видела это по опустившимся уголкам губ, но и это ее не остановило.
— Расскажи мне о его привычках, — как можно мягче попросила она, с трудом подавив в себе желание погладить «сиротку» по голове.
— Привычки — это когда руки в карманы засовываешь? — поднял голову Витя Ватутин.
— Не только, — усмехнулась Инна и, чтобы поднять настроение мальчику, пошутила, — еще, когда в носу ковыряют. Твой папа в носу не ковырял?
— Не-а, — улыбнулся Витек, помня за собой такую «дурную» привычку.
— А ногти твой папа не грыз?
— Ногти не грыз — он чертиков рисовал. Когда о чем-то думал, то всегда на листочках чертиков рисовал — я ему в это время всегда дневник подсовывал. Он его, даже не проверяя, подписывал — так задумывался. А однажды вместо своей подписи чертика в дневнике нарисовал — училка тогда ругалась!
— А какие были чертики: смешные или страшные? — заинтересовалась Инна.
Мальчик на минуту задумался — лицо его стало совсем серьезным.
— Разные, — наконец, ответил он, — одни чертики веселые с цветочками или корзиночками с грибами, а другие страшные с мечами и дубинками. — Витя немного повздыхал, вспоминая. — Когда чертики на листочках были страшные, я дневник папе не подсовывал, а тихонечко уходил из кабинета — если к нему в это время приставали, то папа всегда кричать начинал, ругался, что ему мешают работать в собственном доме.
— С чертиками понятно. Вить, а как ты думаешь, — Инна старалась разговаривать с мальчиком, как со взрослым, чтобы показать ему важность своих вопросов, — существуют на свете люди очень похожие друг на друга — только не родственники, а совершенно посторонние люди?
Разговор становился очень интересным, и марки на время были забыты.
— Это, как в фильме: «Двое — я и моя тень»?
— Да, — подтвердила Инна, вспоминая фильм про двух девочек, — как в этом фильме.
— Думаю, бывают, — очень серьезно ответил Витек. — Вот бы мне встретить своего близнеца!
— Двойника, — поправила Инна. — Если люди похожи, но не родственники, их называют — двойниками.
— Ну, двойника встретить! Представляете, Инна Павловна, как здорово бы было — он бы за меня в школу ходил, уроки учил…
— Стоп, стоп, стоп! — остановила Инна полет фантазии мальчика. — Такое уже было — в «Электронике». Ничего хорошего из этого не получилось. Помнишь?
Вздохнув, Витек кивнул головой и насупился — и помечтать не дали.
Видя его расстроенную физиономию, Инна решилась.
— Я открою тебе один очень большой секрет, если ты поклянешься хранить его в тайне.
— Какой секрет? — в глазах мальчика загорелось неподдельное любопытство.
— Большой секрет.
— Страшный?
— Скорее взрослый, — уточнила Инна. — Клянешься хранить его в тайне, пока я не разрешу его рассказывать?
— Клянусь! — «на полном серьезе» пообещал мальчик.
— Тогда слушай! — Инна приблизилась и перешла на шепот. — Один мой знакомый поехал отдыхать на Черное море…
— Как мы? — попав под очарование секретности, тоже шепотом спросил Витек.
— Не перебивай! На море он загорал, купался и вдруг встретил одного человека… Человек этот был очень похож… на твоего папу.
— На папу? — лицо мальчика вытянулось от удивления.
Инна немного помолчала.
— Вить, ты уже большой и, конечно, понимаешь, что твой папа погиб в автомобильной аварии и этого уже не изменишь, и понимаешь, что этот человек, которого встретил мой знакомый, просто очень похож на твоего папу… Просто очень похож! И если мы, гуляя по городу, вдруг тоже встретим этого человека, то ты не должен кричать ему «папа», бежать к нему навстречу и кидаться ему на шею — ты должен помнить, что это совершенно посторонний человек, очень похожий на твоего папу. Просто очень похожий и все!
— Я понял, просто похожий… — кивнул головой мальчик.
Инна попыталась придать всему «веселому путешествию» форму игры.
— Представь себе, что мы с тобой разведчики…
— Как дядя Сережа?
— Куда нашему дяде Сереже до нас! Он кто? Секретный строитель. А мы с тобой настоящие шпионы и выслеживаем похитителя настоящих бриллиантов!
— И этот похититель сделал себе пластическую операцию и стал похож на моего папу? — тут же включился в игру мальчик.
— Точно! — одобрила Инна его фантазию и пожала ему руку. — Вить, да ты настоящий писатель — вон какую шпионскую историю придумал! Я бы так не смогла.
Мальчик приободрился — глаза его загорелись сыщицким азартом.
— Не боись, тетя Инна — мы его выследим и вернем украденные бриллианты!
С этой минуты они по настоящему подружились, ибо были связаны общим секретом — только к секрету они относились по-разному: Инна — как к вынужденному обману: ей придется изо дня в день вместо отдыха таскать мальчика за собой, расспрашивая всех о Ватутинских землях, а Витек — как к опасному увлекательному приключению, которое, впрочем, закончится для них весьма успешно: они всех «плохих» обязательно победят и вернутся домой в лучах славы и с «кладом» в руках.