Машины продолжали продвигаться вперед резкими рывками. Ослепительно светило солнце, казалось, повисшее прямо над головой.
Автомобили цепочкой ползли в сторону города. Когда мы подъехали ближе, я увидела машины, припаркованные на обочинах. Люди выходили из них и дальше шли пешком. Сначала я подумала, что это из-за нетерпения, которое я бы легко поняла. Но когда мы миновали «американские горки», я заметила забитую машинами автостоянку у городской стены и толпы людей, входивших в ворота. На машинах в город никого не пропускали.
– Элис, – нетерпеливо прошептала я.
– Знаю, – ответила она. Ее лицо казалось высеченным изо льда.
Теперь, когда мы практически ползли, я выглянула в окно и увидела, что день выдался очень ветреным. Столпившиеся у ворот люди придерживали шляпы и кепки и то и дело откидывали с лиц волосы. Одежда на них надувалась парусами. А еще я заметила, что повсюду преобладал красный цвет. Красные рубашки и блузки, красные шляпы и кепки, красные знамена, свисавшие, словно длинные ленты, по обе стороны ворот, то и дело подхватываемые порывами ветра. Яркий шарф, повязанный на голове какой-то женщины, сорвало, и он взвился вверх, извиваясь, словно живой. Она потянулась за ним, подпрыгнула, но он поднимался все выше, превращаясь в кроваво-красное пятно на фоне древних стен.
– Белла, – быстро и энергично заговорила Элис, не повышая голоса. – Я не вижу, что решит охранник. Если мой план не сработает, тебе придется войти в город одной. И бежать со всех ног. Просто спрашивай, где Палаццо Приори, и тебе скажут, в каком направлении бежать. Только не заблудись.
– Палаццо Приори, Палаццо Приори, – несколько раз повторила я, стараясь запомнить название.
– Или где башня с часами, если кто-то говорит по-английски. Я постараюсь сделать круг и найти какое-нибудь тихое местечко, где смогу перелезть через стену.
Я кивнула.
– Палаццо Приори.
– Эдвард будет находиться под башней с часами в северной части площади. Оттуда вправо уходит узкая улочка, так что там он окажется в тени. Ты должна привлечь его внимание прежде, чем он выйдет на солнце.
Я часто закивала.
Элис приблизилась к въезду. Мужчина в темно-синей униформе регулировал движение, направляя машины в сторону от забитой парковки. Водители разворачивались и ехали обратно, пытаясь отыскать местечко на обочине. Теперь настала очередь Элис.
Мужчина в форме лениво махнул нам, не обращая на нас внимания. Элис нажала на газ, медленно обогнула его и направилась к воротам. Он что-то нам крикнул, но остался стоять на месте, яростно махая жезлом, чтобы ехавшая следом машина не последовала нашему дурному примеру.
Мужчина у ворот был в такой же униформе. Когда мы к нему приблизились, толпа туристов чуть расступилась, заполнив тротуары и с любопытством таращась на наглый, броский «Порше».
Охранник вышел на середину улицы. Элис аккуратно повернула, прежде чем остановиться. Солнце ярко светило в мое окно, а ее сторона оставалась в тени. Она быстро залезла рукой под сиденье и что-то вытащила из дорожной сумки.
Охранник с раздражением на лице обошел машину и сердито постучал в окно. Элис наполовину опустила окно, и я заметила, что он долго всматривался в лицо за тонированным стеклом.
– Прошу прощения, но сегодня в город разрешен въезд только туристическим автобусам, мисс, – сказал он по-английски с сильным акцентом. Теперь его голос звучал виновато, словно он жалел о том, что у него нет более приятных новостей для такой удивительно красивой женщины.
– Это частный тур, – произнесла Элис, одарив его соблазнительной улыбкой, и высунула руку из окна под солнечный свет.
Я замерла, но потом поняла, что на руке у нее была перчатка до локтя телесного цвета. Элис взяла ладонь охранника, все еще висевшую в воздухе после стука в окно, и втянула ее в салон. Потом что-то в нее вложила и сомкнула его пальцы.
Его лицо выразило глубокое потрясение, когда он вытащил руку и уставился на толстую пачку денег, свернутую в рулон. Снаружи виднелась банкнота в тысячу долларов.
– Это что, шутка? – промямлил он.
Элис ответила с ослепительной улыбкой:
– Если только вам она покажется смешной.
Охранник уставился на нее. Я нервно взглянула на часы на приборной панели. Если Эдвард не изменил свой план, у нас оставалось всего пять минут.
– Я немного тороплюсь, – намекнула Элис, продолжая улыбаться.
Охранник заморгал, потом засунул деньги в карман жилетки, отошел от окна и движением жезла разрешил нам проехать. Похоже, никто из проходившей мимо оживленной толпы ничего не заметил. Элис въехала в город, и мы обе облегченно вздохнули.
Улочка оказалась очень узкой, вымощенной брусчаткой такого же цвета, что и темно-коричневые дома, делавшие ее еще темнее из-за отбрасываемых ими теней. Было такое впечатление, что мы оказались в проулке. Стены украшали красные флаги, висевшие через каждые несколько метров и трепетавшие на свистевшем между домов ветру.
Народу было много, и пешеходы замедляли наше продвижение.
– Еще совсем чуть-чуть, – подбодрила меня Элис. Я вцепилась в дверную ручку, готовая выскочить на улицу, как только она даст команду.
Мы ехали рывками, то и дело останавливаясь, и люди в толпе грозили нам кулаками и осыпали ругательствами, которых я, к своей радости, не понимала. Элис свернула в переулок, явно не предназначавшийся для машин, ошеломленные люди вжимались в дверные проемы, когда мы проползали мимо. В конце переулка мы обнаружили еще одну улицу. Здания тут были повыше, они как бы сходились вместе на верхних этажах, так что солнечный свет не доставал до тротуаров, а развевавшиеся по обе ее стороны красные флаги почти соприкасались полотнищами. Толпа здесь была еще плотнее. Элис остановила машину. Я открыла дверь еще до того, как она заглушила двигатель.
Она показала туда, где улица расширялась навстречу ярко освещенному пространству.
– Итак, сейчас мы на южной стороне площади. Беги прямо через нее к правой стене башни с часами. А я сама доберусь… – У нее внезапно перехватило дыхание, и, заговорив снова, она смогла лишь прошипеть: – Они везде!
Я замерла на месте, но она вытолкнула меня из машины.
– Не думай о них. У тебя две минуты. Вперед, Белла, вперед! – крикнула она, одновременно вылезая из машины.
Я не замешкалась, чтобы увидеть, как Элис слилась с тенью, и не удосужилась захлопнуть за собой дверь. Я оттолкнула с дороги дородную женщину и ринулась вперед, наклонив голову и ни на что не обращая внимания, кроме неровной брусчатки под ногами.
Когда я выбежала из темного переулка, яркий солнечный свет, заливавший главную площадь, буквально ослепил меня. Меня обдало упругими порывами ветра, швырнувшего волосы мне в лицо и почти лишившего меня возможности видеть. Неудивительно, что я не заметила плотную толпу, пока не врезалась в нее.
Не было ни лазейки, ни малейшего зазора между плотно спрессованными телами. Я яростно продиралась сквозь скопление людей, отбиваясь от толкавших меня рук, слыша вскрики раздражения и даже боли, но на языках, которых не понимала. Лица слились в одно расплывчатое пятно злобы и изумления, окруженное вездесущим красным цветом. Какая-то блондинка бросила на меня сердитый взгляд, а обернутый вокруг ее шеи красный шарф показался мне жуткой зияющей раной. Ребенок, сидевший на плече у отца, чтобы видеть поверх голов, улыбнулся мне, обнажив бутафорские вампирьи клыки.
Толпа ритмично колыхалась вокруг меня, постоянно разворачивая меня не туда, куда надо. Я радовалась тому, что часы были видны отовсюду, иначе я бы наверняка потеряла направление. Но обе стрелки на них показывали вверх, на безжалостное солнце, и, хотя я с яростью продиралась сквозь толпу, я уже знала, что не успею – ведь я еще не дошла и до середины площади. Нет, ни за что не успеть. Я – всего лишь глупое и неповоротливое человеческое существо, и мы все из-за этого погибнем.
Я надеялась, что Элис как-то выберется из этой ситуации, что она заметит меня, стоя где-нибудь в густой тени, поймет, что у меня ничего не получилось, и вернется домой к Джасперу.
Я прислушивалась, пытаясь среди злобных выкриков уловить особый, нехарактерный звук: придушенный вопль или, возможно, визг, когда кто-то вдруг заметит Эдварда, вышедшего из тени.
Но тут в толпе образовался проем – я увидела впереди свободное пространство и с новой силой стала протискиваться к нему, не понимая, что это, пока не поцарапала голени о кирпичи: в центре площади стоял широкий, прямоугольной формы фонтан.
Я почти плакала от радости, когда перелезла через его край и ринулась вперед сквозь доходившую мне до колен воду. Вода веером разлеталась вокруг меня, пока я с трудом продолжала шагать вперед. Несмотря на солнечный день, ветер был очень холодным, и от него и от холодной воды все тело ломило от боли.
Фонтан оказался очень большим, так что я всего за несколько секунд смогла одолеть центр площади и еще немного. Я не остановилась, достигнув его противоположного края, – использовав низенькую стенку как трамплин, я прыгнула в толпу.
Теперь она податливее расступалась передо мной, люди старались не попасть под ледяные брызги, градом разлетавшиеся в стороны с моей промокшей одежды, когда я неслась вперед. Я снова посмотрела на часы.
Над площадью раздался гулкий, рокочущий удар колокола. Он отозвался во вздрогнувшей у меня под ногами брусчатке. Заплакали дети, закрывая руками уши. А я принялась кричать на бегу.
– Эдвард! – громко завопила я, зная, что это бесполезно: толпа шумела, а мой голос звучал еле слышно от чудовищного напряжения.
Часы ударили еще раз. Я промчалась мимо сидевшего на руках у матери ребенка с волосами такими светлыми, как солнечный свет. Стоявшие кругом рослые мужчины, все одетые в красные блейзеры, предостерегающе крикнули мне вслед, когда я вихрем промчалась мимо них. Часы ударили вновь.
По другую сторону от мужчин в блейзерах образовался проем в толпе, некое пространство между зеваками, бесцельно бродившими вокруг. Я выискивала глазами темный узкий проход к правой части огромного квадратного здания, служившего башне неким постаментом. На уровне ног я ничего не видела – мне преграждали дорогу слишком много людей. Часы ударили вн