– Что еще за идиотский вопрос?
– Просто ответь. Прошу тебя.
Я долго смотрела на него.
– Мои чувства к тебе никогда не изменятся. Конечно, я люблю тебя – и ты ничего не сможешь с этим поделать!
– Вот и все, что я хотел услышать.
Тут он прильнул ко мне, и я не смогла сопротивляться. Не потому, что он был в тысячу раз сильнее меня, а потому, что вся моя воля рассыпалась в прах, когда наши губы соприкоснулись. Целовал он меня не так осторожно, как мне запомнилось по прежним временам, – ну и пусть. Если уж я решила и дальше разрывать себя на части, то, наверное, должна получить взамен как можно больше. Поэтому я ответила на его поцелуй, сердце лихорадочно забилось, дыхание стало неровным и учащенным, а пальцы жадно потянулись к его лицу. Я чувствовала, как его мраморное тело прижалось к каждому изгибу моего, и обрадовалась тому, что он меня не послушал: нет в мире боли, которая оправдала бы такую жертву. Его руки запоминали мое лицо, так же, как и мои пальцы запечатлевали в памяти каждую его черту, и в те недолгие мгновения, когда его губы отпускали мои, он шептал мое имя.
Когда у меня начала кружиться голова, он отстранился, чтобы приложить ухо к моему сердцу. Я лежала, совершенно ошеломленная, дожидаясь, когда восстановится мое хриплое и неровное дыхание.
– Между прочим, – произнес он непринужденным тоном, – я тебя не оставлю.
Я ничего не ответила, и он, казалось, почувствовал недоверие в моем молчании. Он поднял голову, чтобы посмотреть мне в глаза.
– Я никуда не уеду. Без тебя, – более серьезным тоном добавил он.
– Начнем с того, что я оставил тебя лишь потому, что хотел, чтобы у тебя появилась возможность жить нормальной, счастливой человеческой жизнью. Я знал, что делал с тобой, – постоянно держал тебя на опасной грани, уводя из мира, где изначально было твое место, рискуя твоей жизнью каждую секунду, когда находился рядом с тобой. Поэтому мне и пришлось на это пойти. Я должен был сделать хоть что-то, и мне казалось, что покинуть тебя – единственно возможный путь. Если бы я не думал, что тебе станет легче, я бы никогда не заставил себя уехать. Я слишком большой эгоист. Лишь ты могла оказаться важнее всего, чего я хотел… и в чем нуждался. Мне хочется и нужно быть с тобой, и я знаю, что у меня никогда не хватит сил снова уехать. У меня слишком много причин остаться, и я благодарю за это небеса. Похоже, ты не можешь быть в безопасности, неважно, сколько километров я проложил между нами.
– Не обещай мне ничего, – прошептала я. Если я позволю себе надеяться, а все обернется пшиком… это убьет меня. То, что не смогли сделать безжалостные вампиры, довершат несбывшиеся надежды.
От гнева его черные глаза сверкнули металлическом блеском.
– Ты думаешь, что я тебе сейчас лгу?
– Нет… не лжешь. – Я покачала головой, пытаясь рассуждать логически. Рассмотреть гипотетическую возможность того, что он действительно любит меня, при этом оставаясь объективной и спокойной, чтобы не попасть в ловушку надежды. – Ты можешь говорить это искренне… сейчас. А как же завтра, когда ты подумаешь обо всех изначальных причинах, из-за которых ты уехал? Или через месяц, когда Джаспер снова бросится на меня?
Он вздрогнул. Я заново прокрутила в голове те последние дни своей жизни перед тем, как он оставил меня, и попыталась рассмотреть их сквозь призму того, что он говорил сейчас. Если допустить, что он оставил меня из любви ко мне, оставил меня ради меня же, его задумчивость и холодное молчание представали совсем в ином свете.
– Но ведь ты тщательно обдумал свое первое решение, да? – сказала я. – Ты всегда делаешь только то, что считаешь правильным.
– Я не такой уж сильный, как ты думаешь, – ответил он. – Добро и зло почти перестали для меня что-то значить. Я в любом случае собирался вернуться. Уже задолго до того, как Розали сообщила мне о тебе, я перестал жить одной неделей, даже одним днем. Я боролся за то, чтобы прожить один-единственный час. Было вопросом времени – причем совсем недолгого, – когда я появлюсь у тебя под окнами и стану молить принять меня обратно. Я был бы счастлив сделать это сейчас, если ты позволишь.
– Прошу тебя, не валяй дурака, – поморщилась я.
– О нет, я серьезно, – настойчиво произнес он, сердито посмотрев на меня. – Прошу тебя, услышь, что я тебе говорю. Может, позволишь мне попытаться объяснить, что ты для меня значишь?
Он ждал, вглядываясь в мое лицо, чтобы убедиться, что я его действительно слушаю и слышу.
– До тебя, Белла, моя жизнь представляла собой безлунную ночь. Очень темную, но были звезды – точки света и разума. А потом ты пронеслась по моему небосклону, словно метеор. Внезапно все вспыхнуло и засияло, появилась красота. Когда ты исчезла, когда метеор пропал за горизонтом, все почернело. Ничего не изменилось, но мои глаза были ослеплены ярким светом. Я больше не мог разглядеть звезды. И не осталось никаких причин ни для чего.
Мне хотелось ему верить. Но ведь он описывал мою жизнь без него, а никак не наоборот.
– Твои глаза привыкнут, – пробормотала я.
– Именно в этом и проблема – они не могут привыкнуть.
– А как же то, что ты делаешь, чтобы отвлечься?
Он рассмеялся, но в его голосе не было малейшего намека на веселость.
– Это лишь часть лжи, любовь моя. Нельзя отвлечься от… мучения. Мое сердце не билось почти девяносто лет, но это совсем другое. Похоже, что сердце у меня исчезло, словно внутри меня – пустота. Словно я оставил здесь, с тобой, все, чтобы было у меня внутри.
– Забавно, – пробормотала я.
Он удивленно выгнул точеную бровь.
– Забавно?
– Я хочу сказать – странно. Мне показалось, что все это про меня. Из меня тоже много чего исчезло. Я долго даже толком и вдохнуть-то не могла. – Я наполнила легкие воздухом, испытав при этом блаженство. – И мое сердце… Оно куда-то пропало.
Он закрыл глаза и снова приложил ухо к моему сердцу. Я прижалась щекой к его волосам, ощутила своей кожей их бархатистость и вдохнула исходивший от него дивный аромат.
– Значит, слежка не была способом отвлечься? – спросила я с любопытством, к тому же очень желая отвлечься сама. Мне грозила опасность снова начать надеяться. Я не могла бы долго себя сдерживать. Сердце мое колотилось и буквально пело в груди.
– Нет, – вздохнул он. – Это никогда не было способом отвлечься. Это было обязанностью.
– Ты это о чем?
– О том, что, хоть я и не ожидал никакой опасности со стороны Виктории, я не мог позволить, чтобы это сошло ей с рук… Ну, как я уже говорил, сыщик из меня никакой. Я проследовал за ней до Техаса, но потом купился на ложный след, который завел меня в Бразилию. А она явилась сюда, – простонал он. – Я же оказался на другом континенте! И все это время мои худшие страхи…
– Ты охотился на Викторию? – вскричала я, когда ко мне вернулся голос, перескочив через две октавы.
Раздававшийся издалека храп Чарли смолк, после чего снова возобновился в прежнем ритме.
– Неудачно, – ответил Эдвард, сконфуженно глядя на мое разъяренное лицо. – Но на этот раз у меня все получится. Недолго ей осталось отравлять воздух своим мерзким дыханием.
– Об этом… и речи быть не может, – с трудом прохрипела я.
Это полное безумие. Даже если он позовет на помощь Эмметта или Джаспера. Даже если Эмметт и Джаспер прибудут ему на подмогу. Это куда хуже, чем другая воображаемая мною картина – Джейкоб Блэк, стоящий рядом со смертельно опасной и по-кошачьи ловкой и хитрой Викторией. Я не могла вынести самой мысли о том, чтобы на его месте оказался Эдвард, хотя он был намного крепче и сильнее, чем мой лучший друг – получеловек.
– Слишком поздно, ей конец. В другой раз я бы дал ей улизнуть, но не теперь, не после того, как…
Я снова прервала его, стараясь говорить спокойно:
– Разве ты только что не пообещал, что никуда не отправишься? – спросила я, с трудом выговаривая слова, не давая им запасть в мое сердце. – Это ведь не совсем соответствует затянувшейся операции слежки, разве нет?
Он нахмурился. Из груди у него вырвалось еле слышное рычание.
– Я выполню свое обещание, Белла. Но Виктория… – Рычание стало более отчетливым. – …Она умрет. И очень скоро.
– Давай не будем торопиться, – сказала я, пытаясь скрыть охватившую меня панику. – Может, она больше и не вернется. Стая Джейка, наверное, отпугнула ее. Вообще-то нет никакой реальной причины отправляться ее искать. К тому же у меня есть проблемы поважнее Виктории.
Глаза Эдварда сузились, но он все же кивнул.
– Это верно. Оборотни – действительно проблема.
– Да я не о Джейкобе, – фыркнула я. – Мои проблемы – куда серьезнее, чем стайка волков-подростков, нарывающихся на крупные неприятности.
Казалось, Эдвард собирался что-то сказать, но передумал.
– Правда? Тогда какая же у тебя самая важная проблема? – спросил он сквозь сжатые зубы. – По сравнению с которой возвращение Виктории с целью тебя прикончить показалось бы сущим пустяком?
– А как насчет второй по важности? – увильнула я от прямого ответа.
– Ну, хорошо, – согласился он, с подозрением глядя на меня.
Я замялась, неуверенная, что смогу произнести имя.
– Есть и другие, кто намерен разыскать меня, – напомнила я ему приглушенным шепотом.
Он вздохнул, однако его реакция оказалась не такой бурной, как я могла предположить после его слов о Виктории.
– Вольтури – всего лишь второстепенная проблема?
– Кажется, ты не очень-то из-за этого переживаешь, – заметила я.
– Ну, у нас есть масса времени, чтобы это обдумать. Для них время означает нечто совершенно иное, чем для тебя или даже для меня. Они считают годы так же, как мы ведем счет дням. Я не удивился бы, если бы тебе исполнилось тридцать, прежде чем они вспомнили бы о тебе, – весело добавил он.
Меня охватил ужас. Тридцать. Выходит, его обещания ничего не значили. Если мне когда-нибудь исполнится тридцать, значит, он не планирует оставаться здесь надолго. Резкая боль при этой мысли заставила меня признаться самой себе, что я уже начала надеяться, хоть и не позволяла себе этого делать.