Московские власти размышляли всецело в русле мощнейшего европейского гигиенического дискурса рубежа веков. Рост европейских городов заставлял коммунальные службы искать более эффективные способы утилизации нечистот и мусора. Наряду с традиционными способами популярность приобретает новый, более технологический — строительство мусоросжигательных станций. И хотя этот вид утилизации мусора был распространен в России явно в меньшей степени, чем в Европе и Америке, интерес к нему среди инженеров и гигиенистов был огромен. Среди станций для сжигания бытового мусора можно отметить станции для сжигания человеческих и животных экскрементов, а также влажных и жидких нечистот. Некоторые из таких станций даже назывались крематориями426. Именно в контексте подобного рода разработок шло обсуждение проектов будущих крематориев, а значительная часть инженеров, входивших в комиссии по их постройке, имела отношение к разработке мусоросжигательных станций. Так, например, гражданский инженер Гашинский инициировал строительство крематория в Москве, предлагал собственный проект крематория, обосновывая это тем, что у него имеется опыт строительства мусоросжигательного завода и разработки печи для... сжигания навоза и инфицированного крупного рогатого скота427. В то же время инженеры, входившие на первых порах в состав Комиссии, не ссылались на дореволюционные работы, осмыслявшие технический опыт европейского кремационного движения и содержавшие подробные описания разного рода печей, предназначенных непосредственно для сжигания человеческих трупов.
Именно отношение к кремации как к естественному элементу городской санитарной инфраструктуры, которая была поставлена в крайне тяжелое положение вследствие резкого всплеска миграции, эпидемий и смертности, заставляет ставить вопрос о возможности одновременной кремации нескольких тел. В этом случае речь идет, несомненно, не о трансгрессии человеческой индивидуальности. Диктуемая простейшими санитарными соображениями необходимость срочно утилизировать огромное число неопознанных и невостребованных тел не позволяет говорить о неких идеологически и политически обусловленных трансгрессивных практиках обращения со смертью, сознательно внедряемых большевистскими властями428. В ситуации, когда сотни неопознанных, невостребованных и полуразложившихся трупов ежедневно прибывали в города по железнодорожным путям, индивидуальный подход к человеческим останкам был просто невозможен. Не шла речь не только об индивидуальности, но и шире — о кремации как ритуале.
Сюжет с кремацией развивался более тривиальным образом. «Считаясь с бытовой стороной и с тем, что дело кремации новое для России»429, при разработке проекта первого крематория в Москве было принято решение о строительстве одновременно четырех кремационных печей430, двух — для массового сожжения и двух — для одиночного с общей пропускной способностью 50 трупов в дешАЗ 1. Но, как показал опыт, строительство даже одной стабильно работающей кремационной печи было делом крайне затратным и технически сложным. Утопическое видение кремации как санитарной панацеи подразумевало чрезвычайно легкомысленное отношение к материальной стороне вопроса, игнорировало возможные технические трудности и противоречило более взвешенному восприятию кремации как дополнительного способа утилизации трупов. Членов Комиссии по практическому осуществлению кремации не пугали ни строительство здания крематория, ни сложная конструкция кремационных печей: Что касается выбора типа и конструкции печи и постройки ея, то эта задача не представляет значительной сложности для Московских технических сил, несмотря на то, что перед нами техниками может представить подобная задача впервые432.
Предлагалось строить не один, а целую сеть крематориев, удовлетворяющих потребности всего города. Речь шла о получении ассигнований на строительство как минимум четырех кремационных станций в городе433. Причиной такого решения были, как это ни парадоксально, инфраструктурные проблемы города — плохое состояние транспорта, которое не позволило бы регулярно и своевременно подвозить тела к одному централизованному крематорию:
...в связи с состоянием транспорта и другими техническими условиями признать необходимым устройство не одного крематория, а целой сети помещений для кремации преимущественно на окраинах г. Москвы, осуществляя эту сеть в порядке постепенности, поскольку позволят существующие ВОЗМОЖНОСТИ434. Такая логика рассуждений еще раз свидетельствует об утопическом и парадоксальном мышлении кремационистов и представителей санитарных властей, сочетавших откровенные фантазии с предельным утилитаризмом: в их восприятии построить несколько крематориев оказывается проще и реалистичнее, чем наладить транспортировку тел и топлива или организовать коллективные захоронения.
Однако если всё же предполагалось специально конструировать печи для нужд трупосожжения, а не использовать уже готовые проекты печей для сжигания мусора или экскрементов, то само здание крематория предполагалось перестроить из уже имеющегося неиспользуемого здания. Гашинский пишет в своем проекте:
Что касается подыскания и выбора необходимого помещения для оборудования временного крематория, то мне представляется, что в решении этого вопроса не может быть затруднений, принимая во внимание наличность зданий бездействующих промышленных заведений или помещений подобного рода <.. .> Этот вопрос мог бы быть разрешен в продолжении нескольких дней <.. .> Одно из требований, которым должно удовлетворять помещение <...> это наличность одной или двух (смотря по размеру и количеству комплектов печи) фабричных труб, что в значительной степени ускорит и упростит устройство печи435.
Использование такого подхода объяснялось инфраструктурными проблемами и необходимостью быстрейшей постройки крематория. С этой целью было принято решение строить сначала временный крематорий, который стал бы заделом для более широкого развертывания кремационного проекта в будущем. Понятно, что оборудование крематория одного на Москву или нескольких, принимая во внимание задачи момента, должно иметь характер временного сооружения, что необходимо в целях скорейшего практического осуществления, но эта временность, само собой понятно, должна заключаться не в примитивности устройства печи, а в приспособлении существующих свободных соответствующих помещений, устройство же печи должно быть таково, чтобы она удовлетворяла своей производительностью по числу сжигаемых трупов и расходования горючего материала436.
Здание для будущего временного крематория должно было располагаться невдалеке от одной из больших больниц, «где скопляется большое количество трупов»437, а также вблизи кладбища для удобства «зарывания останков»43 8. Рассматривались, в частности, «бездействующий Пресненский трамвайный парк, недалеко от Ваганьковского кладбища»439, а также бывшая электрическая станция на Бегах. В целом предпочтение отдавалось зданиям, располагающимся недалеко от Солдатенковской больницы и военного госпиталя в Лефортове.
Практическая реализация проекта, однако, сразу столкнулась с трудностями. Конференция врачей Солдатенковской больницы постановила, что «устройство крематорных печей при больнице крайне вредно отразилось бы на психике больных»440, а также способствовало бы подвозу дополнительных трупов к больницам. Вследствие чего конференция признала устройство крематорных печей при больнице совершенно недопустимым. Приняв во внимание также возможное негативное отношение жителей к устройству крематориев при больницах, постановили признать таковое нежелательным441. При военном госпитале также устройство крематория представлялось нежелательным в том числе ввиду возможного противодействия со стороны красноармейцев442. Трудности возникали также при получении мандата на использование здания бывшей электрической станции. Против высказались завотделом животноводства и представители местных служащих443, а также организации, расположенные в этом здании. Однако при активной личной поддержке наркома здравоохранения Семашко Комиссия по постройке крематория получила всё же в свое распоряжение здание электрической станции на Бегах444.
К 1 мая 1919 года похоронный кризис в Москве в целом удалось преодолеть, и проблема захоронения скопившихся тел была решена. Крематорий, однако, не сыграл в этом никакой роли. К этому времени Комиссия лишь смогла в целом сформировать план строительства. Сметы на строительство были подписаны только в июле 1919 года, разработка конструкций печей продолжалась до середины зимы 1920-го. Несмотря на личную поддержку Семашко и общее одобрение деятельности Комиссии со стороны Моссовета и ЦК партии, в ходе строительных работ по переоборудованию электрической станции в крематорий постоянно возникали разнообразные проблемы инфраструктурного характера, связанные в первую очередь с кризисным состоянием общества в этот период времени. Рабочие оставляли стройку и уезжали в «продовольственные экспедиции» в деревню, после чего порой не возвращались на работы. Для решения этой проблемы были организованы обеды для рабочих в Солдатенковской больнице. Однако и эти меры не могли удержать рабочих. Московское коммунальное хозяйство неоднократно ходатайствовало о разрешении платить рабочим на строительстве такого важного объекта, как крематорий, не по фиксированным государственным тарифам, а по рыночным, однако согласия на это не получило. Поставка строительных материалов также происходила с большими перебоями445.
Строительство Первого крематория на Бегах не было доведено даже до пробных испытаний, однако опыт работы Комиссии оказался крайне важным и был использован аналогичными комиссиями в других городах. Работа комиссии, а также информация о проекте, распространявшаяся по разным каналам (через СМИ, партийные организации, профессиональные корпорации), создали важный прецедент выбора трупосожжения как оптимальной практики body disposal (утилизации трупов) в первую очередь с точки зрения санитарии и гигиены больших городов. Доминирование гигиенического подхода предполагало отношение к крематорию как к эффективной технологической возможности утилизации тел, оставляя в стороне вопрос о необходимости архитектурного оформления нового вида погребения. Так