Секретарша Анна сообщила, что из воинской части, расположенной на окраине Новопотемкино, сбежало пять солдат.
– Черт, – не выдержал Горемыков, стукнув кулаком по столу. – Одни неприятности в последнее время!
– Еще есть… а-а… – тихо сказала Анна, стараясь не смотреть на злого начальника.
– Как? Еще что-то?
– А-а… да.
– Ну!
– В той же воинской части сегодня утром… а-а… повесились сразу четыре солдата.
– Повесились? И потом эти вояки мне будут утверждать, что якобы солдаты сами повесились, да?
Анна лишь пожала плечами в ответ.
– И никто там с ума не сошел?.. А то, как Писаренко… М-да… Соедини-ка меня с начальником воинской части.
– У него телефон занят был, а-а… я уже звонила.
– Зачем ему звонила? – не понял Горемыков.
– А-а… чтоб вам он сам рассказал.
– Ладно, звони ему снова, – приказал Горемыков, вздыхая и наливая себе рюмку водки.
Анна увидела, что мэр пьет в начале рабочего дня и удивилась:
– А-а… зачем, Демид Демидович, зачем?
– Надо, не мешай, черт, – проворчал Горемыков, – ты звони…
Последующий разговор Горемыкова и командира воинской части был не из веселых.
– Слушаю! – важно произнес командир части Всезнающий на том конце провода.
– Алло, здравствуйте, это говорит мэр Новопотемкино Горемыков Демид Демидович!
– Да, слушаю.
– Гм, узнали меня?
– Да, слушаю, что случилось?
– У меня в городе ничего не случилось, а у тебя люди мрут и бегут, так?
– Мы разберемся с этими мелкими неприятностями, – серьезным тоном известил Всезнающий. – Что-то еще?
– Что?.. Мелкими нарушениями? – возмутился Горемыков. – У тебя солдаты вешаются и убегают!
– Я попросил бы вас мне не тыкать, – проворчал Всезнающий, – я полковник Всезнающий Владимир Владимирович! Так и зовите, если забыли, как меня зовут.
– Я знаю, как тебя зовут.
– И попросил бы вас не лезть в сугубо военные секретные дела.
– Да какие тут секреты, если у меня по городу будут солдаты твои бегать? И почему людей у тебя вешают?
– Я предварительно пока могу уведомить мэра Новопотемкино о том, что никто и никогда в моей части ни – ко-го не вешал, не топил, не застреливал, не морил голодом!
– Ага, сами повесились с голодухи? – засмеялся Горемыков, не выдержав. – А ты там с ума не сошел, а?
– Что?!
– А то у меня недавно один директор РЭУ сидит в психушке, понял?
– Это угроза мне? – обозлился Всезнающий.
– Пока нет… Чего там у тебя творится? Накануне приезда министра из Москвы?!..
– Но… я полагаю…
– Слушай, Знайка, не строй из себя Цицерона!
– Что? – не понял Всезнающий.
– Да, ко мне министр из Москвы едет, а у тебя всякие кошмары творятся в части! – негодовал Горемыков. – А мне чего делать?
– Я еще раз прошу вас не тыкать мне, – крайне сухо, повышая чуть голос, медленно выговорил Всезнающий, – и попрошу не искажать мою фамилию. Кошмаров в части моей нет, есть разные нарушения, как и во всем обществе.
– Ах, у нас, как у всех?
– Предполагаю, что случаев самоубийства в моей части более не произойдет. Прокуратура возбудила уголовные дела, работа идет.
– Ах, самоубийства, значит?.. Лихо!.. А чего солдаты сбежали: Накануне приезда министра?
– Ну, это одно с другим не связано, как я полагаю… Более ничем помочь не могу!
– Ясно, а ты недавно в моем городе?
– Второй год здесь.
– Народ говорит, что образование у тебя не военное, – заметил Горемыков, тихо ухмыляясь.
На том конце провода Всезнающий молчал.
– Алло, слышно там? – спросил Горемыков.
– Слышно хорошо, непонятно только: зачем лезть с грязными руками в чужие чистые автобиографии? – неожиданно резко высказался Всезнающий.
– Это у меня грязные руки? – скрипнул зубами Горемыков. – У тебя восемь классов всего, потом лесотехнический техникум… Как можно без военного образования работать?
– Как и все вокруг, – последовал уклончивый ответ, – как и многие наши министры.
– Да?
– Конечно… У нас был министр здравоохранения, который по профессии инженер, так? Потом его сменила финансистка. А в нашем ведомстве министр ранее торговал мебелью.
– Ты будешь долго мне биографии разных чиновников рассказывать?
– Нет, у меня даже нет ни малейшего желания с вами разговаривать, если честно… Еще многие не на своих местах…
– Точно?
– Да, – холодно ответил Всезнающий, – сейчас главное – лояльность, а не твоя профессия.
– Неужели? – усмехнулся Горемыков, дивясь наглости и самоуверенности Всезнающего.
– До свидания…
Горемыков покраснел от злости, продолжая держать телефонную трубку в руке, хотя там были слышны одни гудки.
Минуты две он просидел неподвижно, пока не вошла Анна.
– Демид Демидович, опять у нас новости.
Но мэр не отвечал ей, не двигаясь: он давно привык к покорности, раболепству своих подчиненных, поэтому неожиданный резкий разговор на равных привел его в некоторое замешательство.
– А-а… вы слышите, Демид Демидович?
– Да? – Горемыков ожил, кладя трубку. – Что опять стряслось?
– Звонил директор супермаркета «Мир всего».
Горемыков раздраженно стукнул кулаком по столу, поворачиваясь спиной к Анне. Он набрал номер Самца, говоря ему:
– Привет! Узнал!.. Тут опять неприятность…
– Какая? – спросил на том конце провода Самец, вздыхая.
– Из военной части сбежало несколько солдат, бегают по Новопотемкино, ясно?
– Да…
– Нужно их быстро найти и отправить опять в часть. Еще там то ли убили солдат, то ли сами солдаты повесились…
– А вот это не ко мне! – возразил Самец. – Я, конечно, буду искать беглецов, но раз там кто-то умер, пусть эти вояки сами и расследуют.
– Правильно говоришь, – согласился с ним Горемыков, – я просто для информации тебе сказал, что там творится у вояк! Ну, пока…
Горемыков повернулся к Анне, спрашивая недовольно:
– Ну?
– Звонил директор супермаркета «Мир… э-а… всего».
– Чего хочет? – устало спросил Горемыков. – Его другой менеджер умер, что ли?
– Нет, а-а… – тихо ответила Анна, – его жену арестовали.
– Что-о? Кто арестовал?
– Майор Антохин… За шпионаж.
– Бред, она – ученая – физик!..
Глава 12Суверенный глобус, Санта-Клаус и памятник кошке
– Итак, господа депутаты, – начал говорить Подпевалов, оглядывая депутатов, – сегодня на повестке дня несколько вопросов.
В первом ряду средних лет дама-депутат подняла руку.
– Что у вас?
– А как же мои вопросы?
Подпевалов порылся в бумагах, потом попросил ее:
– Уточните, пожалуйста, свои вопросы.
– Их несколько: о введении юлианского календаря, о запрете продажи алкоголя в буфете нашей Думы и о запрете упоминания Санта-Клауса, – напомнила дама-депутат.
Подпевалов поглядел на депутатов, спрашивая:
– Будем это обсуждать? Голосуем.
– Постойте! – вдруг запротестовал Топтыгин, поднимая руку. – А как же обсуждение о прибавке к пенсиям наших стариков?
Подпевалов, не меняя выражения лица, сухо ответил:
– Ваш вопрос не по теме.
– Товарищи! – возмутился Топтыгин, ударяя кулаком по столу. – Нас грабят! Грабительские цены! Пенсии малень…
– Попрошу выключить микрофон на полчаса депутату Топтыгину, – приказал Подпевалов, после чего началось голосование.
Большинство депутатов подняли руки в знак согласия. Электронное табло для голосования недавно сломалось, а мастер, чинивший и устанавливающий это табло, уволился. Подпевалов уговаривал его остаться, обещая прибавку к зарплате через год, но мастер был непреклонен, требуя прибавку сейчас.
– Пожалуйста, Любовь Андреевна! – разрешил Подпевалов, обращаясь к даме.
Она улыбнулась и вышла с уверенной походкой на трибуну с заготовленным текстом.
Сказать, что Любовь Андреевна явно не соответствовала стандарту женской красоты, значило совсем ничего: ее многие за спиной называли не иначе, как «кикиморой в юбке», хотя она предпочитала всегда ходить в брюках. Конечно, и обезьяну можно покрасить и напудрить, чем угодно, облить с ног до головы духами, приодеть, но от этих мужественных манипуляций красавицей не станешь, несмотря на всё громадное желание ею стать!
Перед взором депутатов предстала высокого роста толстая дама с рыжими длинными волосами до плеч, с мясистым носом-картошкой и тремя бородавками на носу. Выше верхней губы у дамы-депутата виднелись неестественные для любой женщины черные усики, которые она, как могла, выстригала, но усики предательски росли, росли, тем самым обрекая даму на постоянный смех за спиной и обидное прозвище: «дама с усами». Но, как ни странно, дама, несмотря на всё свое несоответствие женским стандартам красоты, считала себя писаной красивицей, часто глядела на свое личико в маленькое зеркальце в перерывах между заседаниями, желая понравиться хоть одному мужчине в Новопотемкино, но такого смельчака найти не могла, как ни старалась, как ни строила глазки, не говорила приятных слов многим мужчинам рядом с ней…
Выдержав паузу и пытаясь улыбнуться всем, Любовь Андреевна стала бодро читать по бумажке:
– Уважаемые депутаты! У меня есть три предложения или вопроса, которые следует обсудить: Начну с борьбы с алкоголем. Борьба с алкоголем велась и продолжает… плестись, ой, извините, тут опечатка… продолжает вестись в нашем городе, в связи с чем недопустима продажа вина, водки, коньяка в нашем буфете Думы. В связи с чем следует крайне внимательно и настороженно относиться к продаже алкоголя, особенно, в нашем буфете. Предлагаю ее заполучить… ой, простите, опечатка… запретить!
Некоторые депутаты давились от смеха, другие сидели с мрачными лицами, стараясь не смотреть в сторону выступающей.
– Уточните, пожалуйста, чего запретить? – спросил лысый депутат.
– Депутат Помпадурова Любовь Андреевна предлагает запретить продажу алкоголя в нашем буфете Думы, – пояснил Подпевалов.
– А это сейчас актуальный вопрос для города? – удивился Алексей.