«Может, все-таки мне на пенсию пойти, – подумал Антипкин, – чтоб не участвовать в его аферах?»
– Так, – продолжал Горемыков, – мой род, как я понимаю, не очень древний, как хотелось бы… Мама моя в детстве что-то говорила о деде и прадеде, но больше я ничего не знаю… А хотелось бы иметь древнюю родословную. Свою древнюю родословную!
– Это как же? – совершенно случайно вырвалось у Антипкина. – Мне что-то где-то приписать?
– Гм, приписками занимаются не в музее, – резко ответил Горемыков, моментально снова мрачнея. – От тебя требуется одна мелочь.
– Мелочь?
– Именно мелочь, даже не мелочь, а мелочишка какая-то.
– Мелочишка? И что же конкретно требуется? – допытывался Антипкин, уже начиная понимать, к чему клонит Горемыков.
– Слушай внимательно… Я тебе фото дам своего прадеда (сохранилась всего одна старая его фотография, но ее увеличить надо), разместишь это фото в рамке в зале средних веков и напишешь ниже фото следующее: «Горемыков Мстислав Иванович, внучатый племянник предка Рюрика».
Услышав идею Горемыкова, Антипкин вскочил и замахал руками, почти крича:
– Нет! Нет!
– Что значит нет? – не понял Горемыков. – Нет? Отказываешься мне помочь?
– Я не хочу участвовать в этой авантюре!
– Ах, не хочешь? На пенсию захотел, дружок?! – рассвирепел Горемыков, ударяя кулаком по столу.
– Лучше на пенсии сидеть, чем в тюрьме.
– Черт, какой тюрьме?
– Это же мошенничество, обман! – не сдерживая себя, ответил Антипкин, возбужденно ходя по кабинету.
– А ты можешь хоть завтра в тюрьме оказаться, – ошеломил Горемыков директора краеведческого музея.
Антипкин остановился, оторопело смотря на Горемыкова.
– За… за что?… Я ни в чем…
– Виноват! Мы всё можем сделать! – грозил Горемыков. – Виноват?.. Можно найти любую ошибку на пустом месте… Налоги, нецелевое расходование материальных средств, использование служебного положения в личных целях…
– Но…
– Продолжать или понял?.. Можно любого упрятать в тюрьму, если сильно захотеть! Будешь в тюряге сухари есть и сопли жевать, ха-ха!
– Да? Как Крестовского сначала посадили в тюрьму, а потом он вынужден бежать за рубеж?
– Это из другой оперы, – ответил Горемыков. – можешь хоть завтра попасть в тюрьму.
– Не надо…
– Надо, Антипкин, надо, если по-хорошему не понимаешь. Ну, что скажешь?
Короткая пауза.
– Ну, что молчишь?
– Сейчас решу…
Короткая пауза.
– Ну, решил? – требовательно спросил Горемыков.
– Сейчас решу…
Короткая пауза.
– Ты что-то в жизни быстро делаешь или нет?!
– Быстро у меня только ноги устают, – вздохнул Антипкин, садясь на стул.. – Ладно, хорошо… Но зачем эта афера?
– Это нужно для имиджа нашего города, как это ты не понимаешь!.. Для имиджа!. Пыль в глаза министру пустить!
Горемыков достал бутылку водки и стаканы.
– Имидж, рейтинг сейчас очень важные понятия! Выпей, успокоишься, – милостиво предложил он, наливая водку.
Антипкин залпом выпил, вздохнул, Горемыков протянул ему коробку с конфетами:
– Угощайся, не сердись на меня.
– То кричите, то угощаете…
– Как говорится, и кнутом, и пряником, – усмехнулся Горемыков, выпивая. – Надеюсь, слышал ты о сумасшедшем моем заве домами и дворниками?
– О ком?
– О моем директоре РЭУ Писаренко? Писаренко?
– А-а, немного.
– Сейчас эта жертва жилищной реформы сидит в психушке, – продолжал Горемыков, – против меня хотел он пойти.
– Да?
– Да… Бред нести стал, что душу свою увидел, говорил с ней!
– Не может быть!
– Может… И потом сразу всем заявления на капремонт подписывать стал. А все старухи с этими заявлениями – ко мне!.. Я отвечаю: «Пока не знаю, кто подписывал, тот пусть и ремонтирует!». Ну, успокоился?
Антипкин кивнул.
– Ладно, выпел еще вместе с потомком Рюрика, ха-ха! – Горемыков хохотнул, наливая водку Антипкину.
Чокаясь с ним, Горемыков заметил побледневшее лицо Антипкина и заметил:
– На тебе лица нет.
– Куда же оно делось?
– Мрачный какой-то ты.
– Знаете, – ответил Антипкин, вздыхая, – что такое обмен мнениями?
– Что? – спросил Горемыков, ожидая услышать анекдот.
– Это когда подчиненный заходит к начальнику со своим мнением, а выходит – с его.
Горемыкову реплика Антипкина понравилась и он в ответ рассказал анекдот:
– Слушай анекдот, веселее будешь… Идут после работы два врача: патологоанатом и проктолог.
– Кто? Прокто…
– Ну, грубо говоря – специалист по заднице… – пояснил, смеясь, Горемыков. – «Гляди, – говорит патологоанатом, – люди везде, живые люди!» «Да, – согласился проктолог, – и лица везде, везде лица!»
Антипкин попрощался и ушел.
Довольный Горемыков подошел к окну, приоткрывая форточку, жадно вдыхая свежий воздух.
– Ух, вроде пока всё у меня получается, – радостно сказал он сам себе.
– А так ли это? – прозвучал неожиданно чей-то вопрос.
Обернувшись, Горемыков застыл: у стола стоят какой-то неизвестный, не двигаясь и наблюдая за ним.
– Кто вы? – удивился Горемыков.
Неизвестный не ответил, продолжая стоять.
– Как попали в мой кабинет? Кто вы?
Горемыков обнаружил, что неизвестный гость является его, Горемыкова, полной копией: то же краснощекое лицо, то же крупное тело, тот же серый костюм.
– Чего вам надо? Как попали сюда? – со злобой в голосе спросил Горемыков.
– Не замечаете вашу душу? – последовал ответ незнакомца, который уселся на место мэра.
Именно в это мгновение Горемыков с ужасом вспомнил Писаренко, который твердил ему о встрече со своей душой и которому он тогда не поверил и упрятал в сумасшедший дом.
Вызывать милицию, секретаршу Анну Горемыков не хотел, не желая поднимать ненужного шума и решив, что сам справится с неизвестным гостем.
Прикрыв форточку, Горемыков деланно улыбнулся, хотя это удалось ему с огромным трудом, и сказал:
– Вы ко мне надолго?
– Посмотрим.
– Честно говоря, я прекрасно жил и без вас, – признался Горемыков, – зачем…
– Я – ваша душа! – перебил Горемыкова гость, – ваша душа, которая многие годы находилась вне вашего тела. Только после смерти человеческая душа выходит наружу и обитает вне тела. Вы совершили поступки, которые не угодны вашей душе, поэтому живете вы долгие годы без нее!.. То есть вы как бы мертвый человек.
– Бред какой-то.
– Нет, вовсе не бред, – настаивал на своем гость, – внешне вы живой человек, но по сути своей самый настоящий мертвец!.. Да, мертвец!
– Бред…
– Душа должна быть у каждого человека, но у вас она существует вне тела.
– Ну и пусть где-то там будет, мне что?.. Один мой знакомый тоже говорил, что такая же вроде душа заходила к нему.
– Было такое, – согласился гость, – к Писаренко заходила его душа, потом он исправился, встал на путь истинный, но вы его не поняли, рассудив его поведение, как ненормальное и посадив в психиатрическую клинику! А после разговора со своей душой он ведь кардинально изменился, стал делать добро!
– Я на работе, а не в лекционном зале на бесплатной лекции, – усмехнулся Горемыков. – Я не на бесплатной лекции! Мне надо работать, попрошу вас покинуть мой кабинет!
– Неужели? А вы позовите свою секретаршу, пусть она посмотрит на двух мэров Новопотемкино.
Горемыков подошел к двери, став к ней спиной, возразив:
– Нет, не надо никого звать! Не надо звать! А что я буду делать с моей душой? Я прекрасно жил и без нее!
– Плохо, очень плохо, Демид Демидович!
– Да?
– Да, если не понимаете своего бедственного положения, – сочувственно произнес гость. – Я не буду постоянно здесь сидеть, будучи вашей копией, понимаете вы или нет? Вы совершили много ошибок, грехов, у вас есть сейчас шанс исправиться!..
– Ха-ха!.. Рассмешил! – попытался засмеяться Горемыков, но засмеяться ему не удалось, а вместо смеха появились почему-то мурашки по телу, холод. – И что я не так делал в своей жизни?
– Многое… Противоправный образ жизни, взяточничество, казнокрадство, – перечислял гость, загибая пальцы, – авторитарное правление, зажим демократической прессы, имитация демократии в городе, ненужные придирки и зажим многих бизнесменов, которые не желали вас слушать и которые не ходили к вам на поклон! Полицейщина! Бизнес, послушый мэру! Послушная Дума, которая только голосует, как вы хотите!
– Хватит болтовни! – остановил гостя Горемыков, продолжая стоять у двери. – Мне надо работать. Мне надо работать!
– Вот и славненько, – ласково улыбнулся гость, – вот и помогу вам, поработаю вместо вас.
– Не понял.
– Побуду вместо вас, – терпеливо объяснял гость, – поработаю за вас хоть час.
– Гм, а я куда денусь? – забеспокоился Горемыков.
– Я просто вселюсь в ваше тело, буду работать за вас.
– Я… А я…
– Вы только отдохнете, а я вместо вас поработаю, – продолжал гость, – но это только после вашего согласия.
– Да? Да?
– Насильно ничего я делать не буду, – успокоил собеседника гость.
Горемыков не знал, что делать в такой фантасмагоричной ситуации, ему никогда не случалось говорить с собственной душой, даже и мысли такой никогда в голову придти не могло, поэтому он старался на ходу что-то отвечать, быстро соображать, желая поскорее вывести странного гостя из своего кабинета.
– Чтоб… чтоб потом меня, как этого Писаренко, в психушку посадили, да? В психушку? – медленно выговорил Горемыков, глядя прямо в глаза гостя.
– Нет, никто вас не посадит. Ну, согласны?
– Нет, нет и нет! – твердо ответил Горемыков.
– А хорошо подумали? – вставая, спросил гость.
– Очень хорошо. Очень!
– Тогда я удаляюсь, – молвил гость и исчез мгновенно на глазах изумленного Горемыкова.
Подобные потрясения в жизни мэра не случались.
После минутного шока он похлопал себя по щекам, думая, что он спит, потом плюхнулся на стул, вытащил бутылку водки и выпил залпом все ее содержимое из горлышка…