Улегшись дома в постель, Горемыков долго не мог заснуть, вспоминая увиденное и ворочаясь. Он ничего не рассказал о происшедшем жене, справедливо полагая, что она вызовет к нему врача-психиатра для долгого и совсем не радостного разговора.
Сонная жена Юлия подняла голову, не понимая состояния мужа и спросила:
– Чего случилось?
– Нет, ничего…
– Опять тебе безденежные посетители приснились?
– Да, – ответил сразу Горемыков, чтобы жена отстала.
– А министр тебе не снится? – почему-то спросила Юлия.
– Нет, нет…
– Слушай, а зачем тебе этот дурацкий памятник кошке?
Горемыков пожал плечами:
– Мне он совершенно не нужен, понимаешь? Он мне не нужен…
– Да?
– Вот именно… Разве я просил его ставить? Я только исполнительная власть…
– Ладно, только со мной не надо так официально, – усмехнулась Юлия, – ты не на собрании… Ну, спи!
Глава 17Чудный памятник кошке
Если мне не изменяет память, считается, что было семь чудес света: Александрийский маяк, Колосс Радосский, храм Артемиды, мавзолей в Геликарнасе, статуя Зевса, висящие сады Семирамиды, Великая пирамида.
Но построенный с космической скоростью памятник кошке Люське в славном городе Новопотемкино можно по праву называть восьмым чудом света. То было громадное метров шесть в высоту бронзовое изваяние черной кошки, возвышавшееся на черном постаменте. Кошка стояла на четырех лапах и смотрела с любопытством вперед. На табличке аккуратно большими буквами скульптор выгрировал короткую надпись: «С любовью от благодарных жителей Новопотемкино – любимой кошечке Люське». Никто из собравшихся не спрашивал ни скульптора, ни сотрудников мэрии, почему вдруг возникла такая неистовая любовь к кошке и почему нало было срочно возводить грандиозный памятник в городе. Первое и обманчивое впечатление, что собравшиеся у памятника люди приглашены на похороны, а не на открытие памятника. Впечатление это создавалось черной табличкой на памятнике и таким же черным цветом самого памятника.
Среди толпы вокруг памятника можно было заметить всех депутатов от фракций «Единое Новопотемкино» и «Спаведливое Новопотемкино», многих сотрудников мэрии.
Возле памятника стояли также в большм количестве милиционеры с дубинками и рациями и люди в штатском, озабоченно оглядываясь по сторонам, будто думая, что какой-то неведомый террорист из тридевятого неизвестного государства захочет взорвать памятник и принести себя в жертву, взрывая и себя также вместе с окружающими. Но ни террористов, ни даже толп недовольных, которых так боялась мэрия города, видно ни рядом, ни вдали не было.
Горемыков с женой стоял поодаль в метрах десяти от памятника, тихо говоря друг с другом.
– Ну, что ты хочешь от меня? Я не спал всю ночь! – бубнил Горемыков, на что жена Юлия, держа в руках саму виновницу торжества – кошку Люську, упрямо твердила:
– А чего ты шапку эту некрасивую надел?
– Ну и что?
– Сними ее! – требовала Юлия.
– Это моя шапка, а не твоя! Хочу и одеваю.
– Но ты мой муж?
– И что дальше?
– А то, – настаивала Юлия, – мой муж должен одеваться стильно, ясно?
– Что ж мне теперь вместо шляпы одевать твою парфюмерию на голову, чтоб тебе понравиться?
– Ой, ладно, не смеши… И сколько нам стоять у памятника? – продолжала недовольно говорить Юдия, оглядываясь по сторонам.
– Откуда я знаю? Общественность пришла, она решает.
Юдия сказала с большой иронией в голосе:
– А ты якобы не мэр, ничего не решаешь?
– Да, я мэр, но…
– Волк, не старайся казаться ягненком!
К Горемыкову подошел улыбающийся Подпевалов, здороваясь и приглашая поближе подойти к памятнику. Подпевалов очень редко улыбался, если можно назвать улыбкой какое-то жалкое подобие улыбки на постоянно невыразительном и непроницаемом лице-маске.
– Поздравляю вас и вашу супругу с открытием памятника! – произнес Подпевалов.
– Да, памятник построили, а теперь некоторые острословы будут изощряться в выражениях, говоря и считая, сколько же денежек выложила мэрия на эту скульптуру? – с неестественной ему застенчивостью спросил Горемыков Подпевалова.
– Но ведь постройку утвердили наши депутаты, – возразил Подпевалов.
– Вот я о том же, – продолжал, вздыхая, Горемыков, – но потом же будут не их, а меня склонять, хаить!.. Зачем наш мэр столько денег выкинул на вот это безобразие!
– Безобразие? Вам не нравится скульптура? – поинтересовался Подпевалов.
– Нет, нравится, просто я думаю о возможных негативных моментах! О них я думаю! Об этих недовольных, которые мною недовольны и которые хотят меня скинуть.
– Бросьте, Демид Демидович, думать о плохом, – попытался убедить мэра Подпевалов, беря его за руку и ведя поближе к памятнику. – Посмотрите на скульптуру поближе, забудьте хоть на время о делах, хорошо?
– Но я никому не хочу мешать, – сказал Горемыков.
– Вы и кому-то помешаете? – удивился Подпевалов. – Нет, без вас я не уйду. Пойдемте!
Горемыков с женой по настоянию Подпевалова подошли к памятнику.
Депутаты, увидев Горемыкова, громко стали хлопать в ладоши. Горемыков заметил рядом с собой начальника отдела внутренних дел Самца и командира воинской части Всезнающего, кивнул им.
Самец, широко улыбаясь, подошел поближе к мэру, протягивая руку и поздравляя его с открытием прекрасного памятника. Горемыков поблагодарил Самца, после чего отошел к Всезнающему.
– Как ваши солдаты? – спросил Горемыков.
– Солдаты служат, – коротко ответил Всезнающий.
– Солдаты служат, а командир командует? – усмехнулся Горемыков.
– Да, не понимаю вашей иронии.
– Ах, не понимаете?
– Да, – недовольно ответил Всезнающий, – вы и на празднике о делах говорите?
– Для кого каждый день праздник, а для кого каждый день – тяжелые будни! – тут же парировал Горемыков. – Будни, ясно? Одни будни у меня!
– Я слышу, зачем постоянно повторять те же слова?
– Если всё слышите и всё понимаете, как насчет тех солдат, которые в бегах?
– Ничего, найдутся они.
– Побыстрее бы, а то министр из города М. скоро приедет.
– Откуда? – не понял Всезнающий.
– Это я так в шутку называю Москву, – ответил с усмешкой Горемыков.
К Горемыкову и Всезнающему подошел Подпевалов, прислушиваясь к разговору.
– Побыстрее бы искали своих солдат! – повторил Горемыков.
– Да, вот именно, – сказал зачем-то Подпевалов, кивая.
– А у вас одна забота: как бы министра получше встретить и чтоб без лишних проблем? – вместо ответа сам задал вопрос Всезнающий.
– Верно, кому эти лишние проблемы нужны? – согласился Горемыков, пристально глядя на военного.
– Да, кому эти лишние проблемы нужны? – повторил Подпевалов.
– У меня и без ваших сбежавших и повесившихся солдат полно проблем!
– Да, у нас и без ваших военных полно проблем! – подтвердил Подпевалов.
– Гм, сочувствую, – снисходительно произнес Всезнающий.
– Уж не нуждаюсь в вашем сочувствии, – рассердился Горемыков.
– Да, не нуждаемся мы в вашем сочувствии, – поддакнул мэру Подпевалов, грозно глядя на Всезнающего.
Горемыков и Подпевалов отошли от военного, подходя к Самцу.
– Ну, как дела ментовские? – щутливо спросил Горемыков.
– Почему так грубо?
– Ну-ну, без лишней стыдливости, хорошо?
– Да, без лишней стыдливости, – зачем-то повторил слова мэра Подпевалов.
Самец кивнул:
– Работаем, боремся с врагами стабильности.
– Вот-вот, как погляжу, – хохотнул Горемыков, – каждый день твои ребята людей на улицах останавливают.
– Проверка паспортного режима, – уточнил Самец.
– А как поимка преступников?
– Да, как поимка преступников? – повторил вопрос мэра Подпевалов.
– Что я буду докладывать министру? – продолжал допытываться Горемыков.
– Да, что будет наш мэр докладывать министру? – вставил Подпевалов.
– Работаем, – уклончиво ответил Самец, смотря в сторону.
– Ты на меня смотри, а не в сторону, – повышая голос, продолжал Горемыков, – на меня ты смотри!
– Да, на мэра надо смотреть, когда с ним говорите! – вторил Горемыкову Подпевалов, словно он был не человеком, а говорящим попугаем.
– Работаем, – вновь повторил Самец, смотря на мэра.
– То есть у тебя, как и прежде?
– Как у всех.
К Горемыкову подошел Антохин, поздравил его с открытием памятника.
Антохин был в синем костюме, белой рубашке и розовом галстуке.
– Ладно, дался всем вам этот кошачий памятник! Не видел тебя раньше в таком галстуке, – несколько недоуменно сказал Горемыков Антохину.
– Плохой галстук?
– Цвет странный.
– Да, цвет очень странный, – вторил мэру Подпевалов.
– Я сказал не очень странный цвет, – заметил Горемыков, – цвет странный, а не очень странный.
– Правильно заметили! – исправился Подпевалов. – Странный цвет у галстука.
Юлия вмешалась, улыбаясь Антохину:
– А что плохого или странного в розовом галстуке?
– Странный цвет у галстука, – поддакивал мэру Подпевалов.
– Мне цвет галстука не нравится, – произнес Горемыков.
Антохин промолчал, не желая спорить с мэром по пустякам.
Но Горемыков настойчиво продолжал:
– Нет, очень странно видеть на нашем майоре такой фривольный галстук, уж не обижайся, Антохин, но факт остается фактом!
– Да, очень странно видеть на нашем майоре такой фривольный галстук, – тут же повторил слова мэра Подпевалов.
Горемыков неожиданно недовольно взглянул на Подпевалова, старательно повторящего его слова:
– Хватит повторять мои слова! Надоел.
Подпевалов отошел на шаг от Горемыкова, ничего не ответив.
Антохин вздохнул, решив ответить как можно сдержаннно:
– Спасибо, но этой мой галстук, кажется, и на моей шее.
– Согласен, что твой галстук и шея твоя, – усмехнулся Горемыков, – но мне он не нравится.
– Хотите, чтобы я его снял?
– Ой, зачем это? Что вы! – вдруг вмешалась Юлия, махая руками.