– Знаешь, я чувствовала то же самое, когда у нас началось с Дэном. Неуверенность, беззащитность. Когда я думала о нем, то совершенно сходила с ума.
– Вот и я тоже. Только и думаю, что об этих его идиотских бежевых носках…
Куинси хохочет.
– Звучит заманчиво. Он действительно их носит?
– Конечно, носит. Есть в них что-то такое. Вообще-то, израильские мужчины очень заботятся о том, чтобы их носки подходили к их рубашкам. Но рубашки у них не такие интригующие. По крайней мере, я все время думаю об этих бежевых носках.
– Не знаю, как в действительности, но кажется, мужчины, которые любят наряжаться в дорогие носки, впоследствии оказываются никудышными мужьями.
– Кто это сказал?
– Такого мнения придерживаемся мы, Рейнольдсы, – улыбаясь, говорит Куинси. – На основании личного опыта. Дело в том, что мой первый муж носил шикарные длинные черные носки – изумительные носки. И какой сукин сын он был!..
– Ну к Ави эта теория не подойдет, Когда я попыталась высмеять его носки, он вел себя со мной очень тактично.
Куинси недоумевает.
– Когда это ты пыталась высмеивать его носки?
– Когда мы были на Мертвом море, – серьезно отвечаю я.
Куинси качает головой.
– Грэйсон был совершенно прав насчет тебя. У тебя отличная реакция.
– Я должна идти, Куинси.
Вскоре мы оказываемся на 57-й улице и, держась за руки, ищем такси.
– У тебя еще полно времени, – говорит Куинси. – Твой генерал будет звонить только в полночь.
Такси притормаживает в нескольких шагах от нас.
– Поезжай, Куинси, – вдруг говорю я. – А я немного прогуляюсь пешком. Мне нужно подумать.
– О чем? – спрашивает Куинси, берясь за дверцу такси.
– Может быть, о бежевых носках, – говорю я с улыбкой.
Из ресторана доносились заунывные звуки арабской музыки. Эти звуки смешивались с блеянием целой отары овец, которую прогоняли по грязной улице. Ави остановил машину в нескольких кварталах от здания, где располагалась редакция праворадикальной газеты ООП «Аль Хогг». Дело в том, что западным журналистам не рекомендовалось встречаться в Восточном Иерусалиме с израильскими официальными лицами.
– Если только можно, постарайся освободиться к шести. Чтобы засветло отправиться на Мертвое море.
– Я тебя поцелую на прощание?
– Подожди, пока прогонят овец, тогда решим, – сказал Ави, снимая свои темные очки в золотой оправе и помещая их сверху приборного щитка. – Это твоя первая ошибка, – заметил он. – Ты упустила из виду соображения безопасности. Ты даже не подумала о том, что эти овцы могут быть переодетыми членами ООП. Или агентами «Моссад». В общем, одно из двух. Нас так просто не проведешь, моя дорогая…
Он полез на заднее сиденье, достал из сумки пестрый зеленый свитер под горло и натянул его поверх своей форменной армейской рубашки.
– Ты действительно ко всему готов.
– Такова вся израильская армия, должен тебе признаться, – ответил он с комической серьезностью, – именно поэтому мы и выигрываем все войны. Ну а теперь – поцелуй меня.
Я потерлась щекой о его свитер, а потом потянулась к его губам. Сначала он поцеловал меня очень нежно, а потом страстно. Он изо всех сил прижал меня к себе.
Я ощутила знакомую слабость внизу живота.
– Такие поцелуи тоже входят в арсенал израильской армии?
Он погладил мои волосы.
– Я тебя люблю и хочу на тебе жениться. Вот и вся моя стратегия.
Он дождался, когда от избытка чувств я оттолкнула его и ощутила себя снова беспомощной.
– Ладно, – сказала я. – Я начинаю к этому привыкать.
Ави надел свои темные очки в золотой оправе.
– Зачем тебе в «Аль Хогг», ведь у тебя интервью в израильской тюрьме?
– Ты не так уж искушен в вопросах безопасности, как тебе это кажется, мой дорогой, – ответила я. – Чтобы я смогла встретиться с братом того человека, который находится в тюрьме, палестинцы попросили меня переговорить с мистером Ахмедом, редактором газеты.
– Ну конечно, – улыбнулся он. – Обязательно найдется какой-нибудь братец, скрывающийся в подполье.
– Я тебя люблю, – вдруг вырвалось у меня.
И он снова притянул меня к себе и нежно поцеловал.
– Ты непредсказуемая женщина и совершенно сумасшедшая. И я тоже люблю тебя. Будь сегодня поосторожнее.
– Ты тоже, – сказала я, вылезая из машины.
К зданию редакции «Аль Хогг» вела узкая аллея. Здесь все было пропитано особыми религиозными представлениями и историческими противоречиями. Несколько женщин в черных одеяниях сидели на корточках и переговаривались друг с другом высокими гортанными голосами. На головах они придерживали тяжелые корзины с хлебом и фруктами. Старик, подхватив одной рукой полу своего хитона и держа в другой длинную кривую хворостину, бежал вдоль улицы, подгоняя своих овец звонким «р-р-р!».
Я толкнула тяжелую железную дверь, украшенную затейливыми узорами, и вошла в сумрачную прихожую. На всех стенах красовались портреты широко улыбающегося Арафата в черно-белой национальной накидке, который поднимал над головой два пальца – victory, победа. Я увидела человека в узких голубых джинсах и розовой футболке с яркой надписью на груди «Добро пожаловать в Майами Бич!» между двумя миленькими пальмами. Он сидел на краю письменного стола и листал номер журнала «People». Кроме него, в помещении находилось еще несколько мужчин в таких же невероятно узких джинсах. Я сразу заметила их странные скользкие взгляды. Когда я вошла, они начали перешептываться и пересвистываться.
– Привет, – сказала я. – Футболки моя слабость. Человек расплылся в улыбке, обнаруживая два передних золотых зуба.
– Вы мисс Мэгги из новостей Ай-би-эн. А я – Вашир.
– Как поживаете, Вашир?
– Очень хорошо поживаю, спасибо вам большое, – ответствовал он. – А мистер Ахмед очень вас ждет.
Вашир сделал мне знак следовать за ним, показывая на коричневые бисерные занавески за его письменным столом. Подобного рода процедуры были мне хорошо знакомы, и я уже приготовилась к тому, что придется прождать часа два или три, пока мистер Ахмед соизволит принять – с таким видом, будто мы не договаривались о встрече заранее. Когда я проходила сквозь занавески, перешептывание и пересвистывание возобновились. Я зацепилась за эти занавески своей сумкой, а вдобавок еще запуталась в них волосами, так что едва не вырвала из уха золотую сережку.
Но и это еще не все. Стараясь высвободиться, я ударилась правым коленом о раковину, которая почему-то торчала у самого входа в маленькую, душную комнатенку.
– Черт, – пробормотала я.
Крис Ринглер, мой телеоператор, уже дожидался меня в ободранном синем кресле. Он сидел, скрестив на груди загорелые мускулистые руки, и вытянув ноги. На нем была широкополая шляпа в духе «Индианы Джонс», а также розовая футболка с тем же «Добро пожаловать в Майами Бич!» между двумя пальмами.
– Привет, красавица, – сказал он, приподнимая шляпу. – Что, больно?
Я механически кивнула и уставилась сначала на его футболку, потом на футболку Вашира. Он расхохотался.
– Я закупил целую дюжину этих футболок для здешних парней. Думал, это ускорит наши дела.
Я снова кивнула и уселась на такое же драное кресло, но желтого цвета.
– Я как раз собрался почитать «Взлет и падение третьего рейха». Чтобы как-то скрасить ожидание, – сказал Крис, указывая на толстенную книгу, которая покоилась на старом бронзовом подносе, который, в свою очередь, покоился на черном низком столике.
– Эту? – спросила я, приподнимая здоровую ногу и устраивая ее на столике около этой самой книги.
– Снимите ногу! – прикрикнул на меня Вашир. – У нас так не делают!
Я удивленно взглянула на него.
– Вашир, для начала не мешало бы убрать с прохода раковину. Я едва не разбила колено.
– В арабском мире неприлично задирать ноги! Снимая ногу со столика, я сказала:
– А на Западе неприлично шептаться и пересвистываться, когда входит женщина!
– Вы находитесь на оккупированной территории!
– Неужели, – удивилась я. – А я думала, что попала в Майами Бич.
Крис одним рывком поднялся из своего кресла и крепко обнял Вашира за худые плечи.
– Слушай, дружище, в следующий раз я подарю тебе футболку с крокодилом, идет?
Вашир перестал цепляться ко мне.
– Идет, – кивнул он. – Хотите зеленого чая?
– Пожалуй, сейчас не время для этого, – не унималась я. – Нам бы не хотелось заставлять мистера Ахмеда ждать.
Вашир снова воззрился на меня.
– Мистер Ахмед сейчас очень занят. А вы будете пить зеленый чай, – заявил он и исчез за коричневыми бисерными занавесками, ухитрившись не въехать коленом в раковину.
– Нет, ты только посмотри, какие у них здесь порядочки! – возмущенно воскликнула я.
– Так ты еще больше все испортишь, – спокойно сказал Крис, снова плюхаясь в свое кресло. – Если ты будешь продолжать вести себя подобным образом, то я успею прочитать здесь не только эти «Взлеты и падения», но даже весь Коран и полное собрание сочинений Шекспира в придачу! Боюсь, как бы мне не пришлось встретиться вновь с моим сыном, когда он уже будет заканчивать школу. А ведь теперь малышу только три годика…
– Сочувствую тебе, Крис. Но что до меня, то уж лучше иметь дело со зрелыми людьми, чем брать интервью у этих недомерков.
– Ну, давай, давай, Мэгги, – проговорил он, вдруг становясь серьезным. – Думаю, ты понимаешь, где находишься. Кроме того, война довольно сексуальное занятие.
Выпрямившись, он поднял на животе футболку и продемонстрировал мне широкий красный шрам. Я осторожно потрогала этот шрам.
– По крайней мере, ты остался жив, Ринглер, – сказала я. – А рана зажила.
Он опустил футболку и снова откинулся в кресле. У него на глазах появились слезы.
– Конечно, – кивнул он, – это всего лишь осколок… Валери повезло гораздо меньше.
Появился Вашир с подносом, на котором стояли две чашки с зеленым чаем и тарелка с липкими конфетами.
– Мистер Ахмед сказал, что очень рад вашему приходу. Очень скоро вы его увидите. Очень скоро.