Капитан Кидд читал внимательно, вдумчиво и точно. Глубоко посаженные глаза скрывались за круглыми очками в золотой оправе. Чтобы следить за временем, он всегда клал сбоку маленькие золотые охотничьи часы. В целом возникал образ человека опытного, мудрого и авторитетного, поэтому чтения пользовались неизменным успехом, а монетки исправно падали в банку. Увидев написанные от руки объявления, горожане раньше времени уходили из салунов, покидали безымянные заведения, бежали из теплых домов под дождем, по мокрым улицам, оставляли без присмотра скот на берегу Ред-ривер. И все ради того, чтобы услышать новости далекого мира.
И вот капитан Кидд увлек слушателей в неведомые края, к странным людям, вверг в невероятные события и непостижимые идеи. Прочитал статью из «Филадельфия инкуайрер» о том, как где-то в далекой ветреной Турции доктор Шлиман обнаружил древнюю Трою. Прочитал о проведенных из Британии в Индию телеграфных проводах, причем статья из газеты «Калькутта таймс» была передана в «Дейли телеграф» по этим самым проводам: технологическое достижение, подобное чуду. Когда же он на миг поднял взгляд, то на границе света и тени снова заметил светловолосого незнакомца. Впрочем, развернув большие страницы «Бостон дейли джорнал», тут же о нем забыл. В заключение начал читать статью об исследовательском корабле «Ганза», раздавленном льдами в попытке добраться до Северного полюса. Выживших ученых спасло китобойное судно. Судя по реакции слушателей, тема путешествий вызвала особый интерес: люди сосредоточенно наклонялись, чтобы не пропустить ни слова о неизвестных странах, невероятных животных, непредвиденных опасностях и невозмутимых северных жителях в меховых одеждах.
В тот самый момент, когда капитан складывал и убирал в портфель газеты, через служебную дверь в зал вошел Саймон.
– Сэр, ваша девочка пропала.
Ничто так не возбуждает человека, как известие об исчезновении ребенка. Капитан поспешно сунул в портфель газеты, очки, фонарь со все еще коптящим огарком свечи и банку с собранными деньгами. Пришлепнул на голове шелковый цилиндр и выскочил под дождь.
Саймон рассказал, что они с Дорис устроились перед печкой на патронном ящике и бочонке с мукой. Уютно прижались друг к другу и случайно задремали. А когда проснулись, Джоанны в повозке уже не было. Она ушла пешком и забрала куклу.
Заметить следы босых ног намного легче, чем следы обуви. Четыре пальца оставляют на земле отчетливые отпечатки, а большой палец всегда держится особняком. Луч фонаря показал, как по мокрой глинистой дороге девочка вышла из Спаниш-Форта и направилась прямиком к Ред-ривер. К реке, радостно вырвавшейся из берегов, нарушившей все возможные границы и превратившейся в бурное внутреннее море. Шум воды слышался за полмили. С северо-запада подошел свежий грозовой фронт и принес новый заряд дождя, молний и грома. Фонарь освещал только сплошную стену крупных блестящих капель. Беглянка выбрала путь по ведущей к реке колее. Дорога вилась среди высоких и низкорослых дубов, огибала кривые стволы с уродливыми кронами из сухих листьев и скоро должна была привести к краю бурного потока.
Низко согнувшись, капитан шагал под ливнем. Суставы болели. Лихие приключения – удел молодых, здоровых, полных сил и терпения смельчаков. Но они со скрипачом Саймоном упорно шли вперед.
– Она сбежала, и виноват только я. – Саймон смачно шлепнул себя по мокрой ноге. – Капитан, простите!
Шум дождя заставлял кричать. Придерживая шляпу, музыкант почти бежал рядом.
– Ничего не поделаешь! – отозвался капитан Кидд. – Что случилось, то случилось!
Саймон был верным товарищем. К тому же несмотря на невысокий рост отличался крепким сложением и недюжинной силой. А главное, стрелял без промаха. Оба продирались сквозь дождь, словно сквозь заросли. Отвоевывали каждый шаг. Спотыкались об оставшиеся от спиленных деревьев пни, путались в гибких стеблях повилики. Наткнулись на Пашу и Фэнси: лошади мирно паслись, а заметив хозяина, решили, что их ждет работа, недовольно фыркнули и замотали головами. Капитану казалось, что каждый шаг забирает частицу живого веса. Человек в его возрасте должен выглядеть вальяжно: после сытного ужина сидеть в мягком кресле удобного гостиничного номера, выпускать через нос голубой табачный дым, смотреть в окно на тусклый свет фонарей и считать заработанные деньги. А ему приходится мокнуть, мерзнуть и вязнуть в грязи. Разве это справедливо?
Едва завидев блеск воды, следопыты замерли. Впереди, не дальше чем в тридцати ярдах, на большом камне, прижав к груди куклу, стояла Джоанна – насквозь промокшая, с перепачканным подолом. Вспышки молнии освещали на противоположном берегу группу индейцев, кочевавших с одной стоянки на другую. Должно быть, разлив согнал их с места и заставил тронуться в путь. Вода в Ред-ривер по-прежнему поднималась, в бушующем потоке, беспомощно крутясь, мчались огромные деревья. Индейцы остановились, чтобы посмотреть на противоположный берег – может быть, на далекие огни Спаниш-Форта. Девочка что-то кричала на языке кайова, но они не слышали и не могли услышать ее слов. Река разлилась слишком широко, а ревела слишком громко.
– Джоанна! – позвал капитан. – Джоанна!
Она положила куклу на камень и поднесла обе ладони ко рту. На что надеялась, чего ждала? Что они придут за ней? Кричала, обращаясь к матери, отцу, братьям и сестрам, к жизни на равнинах, к бесконечным переходам вслед за буйволами. К своему народу, знавшему, где найти воду, как справиться с непредвиденными обстоятельствами и с врагами; к народу, умевшему жить без пищи, денег, обуви, шляп, матрасов, стульев и масляных ламп. Словно существа из иного мира, эти люди стояли под дождем и в свете молний смотрели на девочку через непреодолимую реку. Рядом на спинах лошадей были тщательно сложены жерди для вигвамов. На волокушах сидели укутанные в одежду из шкур дети, а впереди и по бокам стояли вооруженные мужчины. Один из них тоже пытался докричаться через реку. Частые вспышки молний в мельчайших подробностях освещали живописную группу: люди то появлялись, то снова пропадали во тьме.
Джоанна объясняла, что ее захватили в плен, просила спасти, вернуть домой. Умоляла забрать из чужого враждебного мира с телеграфом, железными дорогами, нанизанными одна на другую причудливыми политическими системами. Все пропало… все. А она мечтала жить в постоянном движении по прекрасному лику земли, в благодарности солнцу и траве. Пусть даже часто в грязи и вшах, в сырости и холоде, как те, кто стоял на противоположном берегу. Разве это важно?
Один из воинов расчехлил и поднял длинное ружье. Вспышка молнии осветила ствол. Человек прицелился и выстрелил. Сначала сверкнула похожая на щетку трубочиста яркая искра, а потом в камень попала тяжелая пуля и высекла из красного песчаника фонтан острых осколков. Ответ прилетел с глухим ударом. Индейцы не слышали слов, не знали, кто стоит за рекой, а потому предупреждали: берегись.
Раскинув руки, скрипач и капитан бросились в высокую бурую траву.
– Метко! – уважительно оценил Саймон.
Джоанна не двигалась и продолжала кричать. Потом наклонилась и посадила куклу спиной к камню, лицом к индейской территории.
– Пятидесятый калибр, – ответил капитан. – Если выстрелил один раз, наверняка выстрелит снова.
Вскочив, он схватил девочку за платье – жаль, что получилось грубо, – сдернул с камня и побежал. Не останавливаясь, крепко стиснул ее ладонь, а скрипач на ходу сжал вторую. Вдвоем они потащили беглянку обратно, навстречу судьбе. В повозку, в не спешивший принимать ее тесный, неласковый мир белых людей. Над головой с перекрывшим шум дождя свистом пролетела еще одна пуля весом в пятьсот двадцать гранов, угодила в высокий дуб и сломала толстую, как водопроводная труба, ветку.
Этой ночью капитан Кидд долго сидел в дождливой тьме, считал заработанные за вечер монеты и размышлял о долгой дороге сначала в Сан-Антонио, а оттуда в Кастровилл. Уставшая Джоанна быстро уснула. Он неторопливо, осторожно переоделся. Суставы болели. Подумал о том, что до сих пор девочка еще ни разу не заплакала. Любимая трубка и оставленная Саймоном и Дорис недопитая бутылка рома обещали утешение и отдых. То, в чем он больше всего нуждался. Капитан попытался понять, каким образом ввязался в кошмарную историю. Должно быть, окончательно выжил из ума. Впал в старческий маразм. Но он дал слово, а значит, должен исполнить обещание. «Я это сделаю, – решил твердо. – Во что бы то ни стало передам ее родственникам, даже если не смогу держать в руках оружие». Он развернул бостонскую газету и рассеянно скользнул взглядом по рекламным объявлениям: особенно активно покупателям предлагались косметические средства и накладные волосы.
Экипаж с надписью «Целебные воды» продолжил путь на юг. Капитан Кидд забыл разыскать кузнеца, чтобы починить треснувший обод, однако деревянные колеса разбухли от влаги и плотно прильнули к обшивке. Тихо позвякивали скреплявшие постромки цепочки, копыта мерно шлепали по жидкой грязи, поросшие лесом холмы по обе стороны дороги неторопливо уплывали на север. День выдался мягким; из влажных низин поднимался белый пар. В Далласе непременно нужно было починить колесо, а денег оставалось в обрез. После оплаты аренды масонской ложи, покупки продуктов и фуража монеты почти закончились.
Как только выехали из города, Джоанна села рядом и запела, одной рукой плавно рисуя в воздухе затейливые фигуры. Со свойственной детям гибкостью она примирилась с невозможностью переправиться через реку и присоединиться к людям, которых считала своими. Естественная радость жизни выплеснулась в песне и танце – пусть даже воображаемом, обозначенном лишь движением руки.
– Итак, Джоанна, – заговорил капитан Кидд, приказав себе набраться терпения. – Тетушка. Дядюшка. Скоро ты их увидишь.
Девочка смотрела прямо перед собой пустым взглядом, который означал напряженную умственную работу, поиск утерянных логических связей. Капитан решил подключить немецкий язык.
– Tante