Получив заряд бодрости от краткого, но энергичного отпора Терберу, он отправился дальше по Тринити-стрит, в редакцию газеты «Даллас уикли курьер», чтобы за умеренную плату получить у оператора аппарата Морзе последние новости информационного агентства Ассошиэйтед Пресс. Линия из Арканзаса и восточных районов пока действовала. Индейцы команчи и кайова научились перерезать провода, а потом так ловко соединять концы конским волосом, что связь не работала, однако установить место повреждения было невозможно. Коренные жители Америки отлично знали, что все военные приказы передаются по телеграфу.
Капитан достал из портфеля толстую стопку печатных афиш и рукописных объявлений и здесь же, в редакции «Курьера», добавил последнюю строчку:
«Свежие новости и статьи из крупнейших газет цивилизованного мира.
Капитан Джефферсон Кайл Кидд прочтет самые интересные материалы в 8 часов вечера в театре “Бродвей”».
Пройдясь по улицам, капитан развесил объявления. Маленькие городки Северного Техаса всегда с нетерпением ждали новостей и радушно встречали каждого, кто их привозил. Узнавать о происходящем в мире в компании друзей, знакомых и даже незнакомых куда интереснее, чем сидя дома самому просматривать газеты и делиться с женой радостью, возмущением или изумлением. К тому же многие горожане читали по слогам или вообще оставались неграмотными.
Капитан не поленился пройти по всем улицам Далласа и надежно закрепить каждую афишу четырьмя кнопками, однако все это время тревога не отпускала его ни на миг. Он постоянно волновался, что не справится с дальней дорогой, не сможет уберечь девочку от опасностей. «Я вырастил дочерей и уже исполнил свой мужской долг», – думал он обиженно. Достигнув преклонного возраста, когда впереди остался лишь краткий отрезок пути, капитан начал воспринимать окружающий мир с равнодушием приговоренного к смерти. «Кому интересны мои взгляды, мысли и убеждения? Жизнь клонится к закату, разве мало на своем веку я повстречал громких идей, поначалу вызывавших страстные споры, а потом забытых?» Однако сейчас складывалась совсем другая ситуация: мир вовлекал в свою орбиту и приказывал действовать. Слова и поступки заново приобретали утерянный смысл. Обычное для последнего времени состояние тупой депрессии и душевного холода отступало. И все же капитан противился судьбе. Решительно возражал. Вспоминал о возрасте. Называл себя стариком. Дряхлым стариком. «Я уже вырастил двух дочерей». Однако неведомый голос подсказывал: «Что же, сделай это еще раз». Приходилось признать, что в голове звучит его собственный внутренний голос, неизменно похожий на голос отца – мирового судьи в колониальной Северной Каролине, часто читавшего сыну законы Британской империи. Голос задумчивый, мягкий, умиротворенный согревающим душу напитком.
Холодный весенний ветер перелетал с крыши на крышу и мчался по улицам, по пути взметая широкие женские юбки. Дыхание вырывалось изо рта легкими белыми облачками. Капитан поправил рваный шарф и глубже надвинул на седую голову парадную черную шляпу: погода в Техасе отличалась редким коварством. Он купил жареное мясо, хлеб, не очень аппетитное на вид блюдо из вареных овощей и в оловянном котелке принес все это в платную конюшню.
– Кеп-дан! – приветствовал его громкий радостный возглас.
– Да, Джоанна, – отозвался капитан Кидд.
Над перегородкой стойла появились светло-карие глаза и обаятельная улыбка миссис Гэннет. Рядом виднелась макушка Джоанны. Хозяйка сообщила, что они прекрасно провели время с лошадьми и даже выучили некоторые имена. Капитан с радостью выслушал новость. Выстиранные дорожные брюки и две старые рубашки сохли на борту повозки, а еще теплые носки и белье скромно притаились ниже, на соединительной тяге. Чистая, хотя и поношенная одежда для девочки была аккуратно сложена в патронный ящик.
Капитан поставил котелок с едой на опущенный задний борт. Миссис Гэннет вернулась к себе, и он проводил взглядом стройную фигуру: из-под шляпки выбилась длинная прядь темно-каштановых волос, а лишенная твердого каркаса юбка изящно облегала бедра. Он повернулся к Джоанне и четко произнес:
– Обед.
– Обед! – Девочка улыбнулась, показав нижний ряд зубов, подобрала подол и по колесу ловко вскарабкалась в повозку.
Едва устроившись на сиденье, она взяла большой нож, умело отрезала солидный кусок горячего мяса, несколько раз с восклицаниями перекинула с ладони на ладонь, а когда мясо остыло, жадно сунула в рот. Конечно, не обошлось без брызг соуса барбекю. Капитан так и не донес вилку до рта, замер в ожидании дальнейших действий. Джоанна отрезала следующий кусок и снова принялась перекидывать с ладони на ладонь. Пальцы мгновенно стали липкими от жира и красного соуса.
– Стоп!
Капитан отодвинул тарелку, старательно вытер грязные ладошки приложенными к обеду салфетками и сунул ей в руку вилку. Сжал маленькие пальцы своими, воткнул зубцы в кусок мяса и поднес ко рту девочки.
Ответом послужил неподвижный, стеклянный взгляд, который, как уже понял капитан, означал, что Джоанна не понимает и не одобряет того, что видит. Она схватила вилку пятерней, с силой вонзила в мясо и принялась обгрызать большой кусок.
– Нет, дорогая, – остановил капитан. Снова терпеливо взял руку девочки в свою, сжал вилку правильно и аккуратно поднес ко рту.
Потом, сидя на противоположной скамье, долго наблюдал, как она сражается со столовыми приборами; борется с нелепостью странной, необъяснимой манеры еды. Манеры, в отношении которой они пока не нашли общего языка. Джоанна сделала еще одну неудачную попытку совладать с вилкой и ножом, а потом в отчаянии повернулась и метнула ненавистные приборы в пустое стойло.
Плечи капитана под черным парадным сюртуком вздрогнули от внезапно нахлынувшей жалости. Сколько пережила эта девочка к своим десяти годам! Потеряла родителей, попала к чужому народу загадочной, неведомой культуры, в незнакомую семью. А когда приняла новый образ жизни, была продана за несколько одеял и серебряных ложек, передана странным, говорящим на непонятном языке людям и втиснута в странную, неудобную одежду. И вот теперь ей даже не разрешают есть без каких-то нелепых железок, когда существуют две прекрасные ладони с пятью пальцами на каждой.
В конце концов капитан Кидд взял в руку саквояж, сунул под мышку портфель с газетами и кивнул Джоанне. Со слезами на глазах девочка взглянула на перепачканные руки.
– Попытаемся поместить тебя в гостиничный номер. В комнату. Учти: пока я буду готовиться к выступлению, придется сидеть тихо, не бить окна и не ломать мебель.
Сжав грязную маленькую ладошку, он повел Джоанну по улице.
Глава 9
Капитан вышел из гостиничного номера и запер дверь на ключ. Остановился в коридоре и прислушался: из комнаты доносились монотонные причитания на языке кайова, которые могли означать все что угодно: девочка готова покориться, собирается повеситься на шнуре от штор, поджечь здание или лечь спать. Хорошо, что при ней нет никакого оружия. Капитан положил ключ на стол клерка и пояснил:
– Мисс была в плену у кайова. Везу ее домой, к родным.
– Но, капитан! Она же должна прыгать от счастья! – Сидевший за столом молодой человек с глазами навыкате оторвался от увлекательного занятия: в руке он держал накладные усы и старательно подстригал их маленькими ножницами. – Должна радоваться и хлопать в ладоши! Но, судя по причитаниям, собирается покончить с собой! Все это, к сожалению, печально напоминает театральное действо!
– Знаю, – согласился капитан.
– Куда вы ее везете?
– В окрестности Сан-Антонио.
– Хотите сказать, что готовы терпеть стенания до Сан-Антонио? Спаси и сохрани!
– Молодой человек, прекратите изъясняться восклицательными фразами. Понятия не имею, что с ней делать.
Клерк прикрыл глаза и медленно, напряженно выдохнул. Он часто исполнял в театре небольшие роли – в основном пажей и курьеров.
– Попросите миссис Гэннет посидеть с девочкой. Мы не можем весь вечер и всю ночь слушать дикие крики.
Капитан обнаружил, что пышные каштановые волосы миссис Гэннет заплетены в косы и затейливо уложены на голове. Шляпу она сняла, чтобы выбить из нее пыль о край стойла, попутно инструктируя конюха, как удалить из уздечки осевые винты.
– Да, мадам! – ответил конюх. Повернулся, зацепился одной ногой за другую и упал. – Черт подери. Ноги, пол. Непонятно. – Он с трудом справлялся не только с ногами, но и со словами.
– Питер, – невозмутимо распорядилась хозяйка. – Немедленно встань и прекрати ругаться.
– Повсюду что-то валяется! – возмутился конюх. – А под сеном не видно. Потому и спотыкаюсь.
– Что же, значит, убери с дороги все, что мешает, – терпеливо посоветовала хозяйка. – Да, капитан? – Она попыталась улыбнуться.
Скрестив на груди руки, капитан обратился к миссис Гэннет с просьбой переночевать в одной комнате с Джоанной, однако не упомянул, что было бы замечательно – да просто восхитительно сознавать, что за стеной спит столь очаровательная особа. А в качестве компенсации за беспокойство предложил доллар.
– Пожалуйста, капитан, – ответила добрая женщина. – Всегда рада помочь.
Он надеялся, что в этот вечер впервые сможет отдохнуть спокойно, без забот и страха. Страха, что девочка убежит, заблудится, умрет с голоду или попытается переплыть Ред-ривер, чтобы вернуться в племя кайова. А первые два дня не давало покоя опасение, что она убьет или его, или себя.
Миссис Гэннет ушла и вскоре вернулась с похожим на матерчатую седельную сумку небольшим зеленым саквояжем с медными застежками, куда сложила все необходимые для ночлега принадлежности. Капитан привел ее в гостиницу, открыл дверь в комнату и увидел, что Джоанна сидит на полу, скрестив ноги и мерно покачиваясь. Миссис Гэннет достала из кармана жакета завернутую в салфетку фруктовую пастилу. Девочка посмотрела пустым взглядом и сделала знак, который, насколько знал капитан, означал «отрава».