ому облаку, а характерная прическа выдавала индейца из племени кайова: с одной стороны пряди были коротко острижены. Вот, наконец, он упал в воду, взметнув фонтан хрустальных брызг, и, по-прежнему держа оружие над головой, уверенно поплыл к берегу.
Капитан Кидд направил дуло револьвера в окно. Вода отбрасывала на лицо синие тени. Выдаст ли его Джоанна? Окликнет ли молодого пленника и его товарищей, которые прятались где-то неподалеку, на скале? Станет ли эта ночь для него последней? Ведь ей так хотелось вернуться в племя кайова, к привычной, ставшей родной жизни. К людям, которых она считала своими, чьи боги стали ее богами.
Капитан обернулся, заглянул в голубые глаза. Девочка положила ладонь на его руку и коротко покачала головой. Спустя мгновение с дуба один за другим спрыгнули еще три человека, точно так же потревожив покой воды, и поплыли к берегу. Бесшумные движения кайова. Тихое бормотание. А потом все четверо исчезли.
Возможно, двое в хижине только что чудом избежали смерти: смерти от стрелы, от красоты, от ночи.
И они отправились дальше на юг, в Кастровилл. Проехали через Фредериксбург – маленький, затерянный среди холмов городок: осажденный, нервный, не способный защититься. Население почти целиком состояло из немцев. Капитану приходилось слышать, как эту крошечную частицу Германии называли Фриц-тауном. Широкая главная улица позволяла проехать рядом трем-четырем экипажам и словно приглашала всадников скакать галопом и стрелять направо и налево.
Вечернее солнце медленно и беззвучно проливало на главную улицу красный свет. Показались огни отеля, под копытами Фэнси взметнулась пыль. Как обычно, капитан снял две комнаты, а также оплатил ванны и стирку. Услышав от хозяина отеля имена нового постояльца и его маленькой спутницы, вокруг зеленой повозки тут же собрались любопытные. Еще бы: девочка была той самой Джоанной Леонбергер, которую выкупили из индейского плена за немецкие серебряные монеты. О серебре жителям города рассказал дед Бьянки Бабб, тоже недавно вернувший внучку с индейской территории. Земляки, в свою очередь, предупредили его о странностях похищенных детей. О том, что те не любят белых людей и даже, возможно, принимают какие-то таинственные снадобья, из-за чего взгляд у них становится стеклянным.
Капитан предложил почитать газеты, хотя понимал, что слушателей соберется очень мало: немногие жители города настолько хорошо знали английский язык, чтобы воспринимать текст на слух. Да и вообще здесь слабо представляли скрытый за холмами мир и понятия не имели, какие события происходят в далеких странах. И все-таки выступление помогло бы Джоанне немного освоиться среди людей, поскольку ей предстояло сидеть у двери и собирать монеты. Чем меньше народу придет, тем лучше: сегодняшнее чтение носило тренировочный характер. Капитан развесил объявления и получил разрешение выступить в церкви. Спросил, сможет ли кузнец починить обод на колесе, но услышал, что городского кузнеца недавно убили по дороге в Керрвилл.
В комнате у Джоанны они поужинали каким-то немецким блюдом, состоявшим из лапши, мелко порезанной баранины и сливочного соуса. Пойти с девочкой в ресторан капитан все еще боялся из-за ее непредсказуемых манер. Однако Джоанна удивила: аккуратно разложив на коленях салфетку, старательно работала вилкой и ловко отправляла еду прямо в рот.
– Чоенна холошо?
– Думаю, нормально, – сдержанно одобрил капитан Кидд.
Она с шумом втянула в рот лапшу, так что хвостик шлепнул по носу.
– Джоанна!
Девочка рассмеялась так искренне и весело, что на глазах выступили слезы, а потом убрала с лица волосы и снова принялась за еду. Вскоре капитан сдался: отказался от намерения держаться строго и позволил себе просто насладиться ужином. Давно не приходилось есть что-нибудь хорошо приготовленное, а уж тем более приготовленное с молоком или сливками.
– Часы, – напомнила Джоанна.
Он достал часы из кармана и открыл.
– Через тридцать минут, – пояснил, показывая циферблат. – Начало в семь.
– Это когда маленький на семь, а большой тут, на двенадцать?
– Верно, дорогая, – ответил капитан. Дал ей в руки полотенце, вывел в коридор и показал в сторону ванной. – Иди, умойся.
В Народной церкви, служившей одновременно храмом, залом для собраний, а при необходимости даже фортом, капитан Кидд посадил Джоанну возле двери, а рядом на тумбу поставил банку из-под краски.
– Монеты, – произнес внятно и поднял руку. – Сиди здесь. – Вышел на улицу, тут же вернулся, сделал вид, что видит ее впервые, и спросил: – Десять центов?
Девочка сразу поняла и ткнула пальцем в банку.
– Монета! – проговорила она строго, уверенно.
В тот вечер капитан читал газеты Восточного побережья, а Джоанна так серьезно и ответственно исполняла обязанности казначея, словно ждала этого момента всю жизнь. Маленькая девочка в клетчатом платье, с ровными белыми зубами и заплетенными в косы золотыми волосами встречала каждого входившего пристальным взглядом голубых глаз, указывала на банку и строго напоминала:
– Монета. Десять центов.
Внезапно из глубины памяти всплыло еще одно немецкое слово: стоило кому-то пройти мимо, не заметив ее, как она громко окликала:
– Achtung![7] Десять центов!
Капитан поднялся на кафедру. Его выступление вновь обрело живость и радостную бодрость. Голос зазвучал молодо и упруго. Он с улыбкой прочитал забавные истории об индийских женщинах, никогда не называвших имен своих мужей, о странных телеграфных сообщениях, и вдруг вспомнил, как скучно и однообразно текла жизнь до тех пор, пока в Уичито-Фолс его заботам не поручили грязную дикую девочку. С удовольствием увидел, как маленькое личико расцветает смехом всякий раз, когда смеются окружающие. Хорошо. Смех полезен для души и для здоровья.
Потом они вместе вернулись в отель, и капитан уложил Джоанну в постель в ее комнате. Девочка сладко зевнула и пробормотала:
– Большой лошадь, маленький лошадь.
Провела ладонями по одеялу, снова зевнула и мгновенно уснула. Зная, что утром она проснется на полу и все же радуясь прогрессу, капитан на цыпочках вышел из комнаты. Возле его двери лежала старательно завернутая в узелок выстиранная и отутюженная одежда. Утром они отправятся в путь опрятными, цивилизованными людьми. Удивительно, как быстро Джоанна принимает новый мир, как легко отступают еще недавно казавшиеся непреодолимыми препятствия. Капитан долго сидел под лампой и выбирал в газетах не привязанные к конкретным датам статьи: например, сообщения о химических открытиях и астрономических чудесах. Альфонс Борелли обнаружил астероид и дал ему имя Лидия. Граф Россе подсчитал, что температура луны равна пятистам градусам по Фаренгейту. Подобные известия всегда нравятся слушателям. Он приготовил дорожную одежду: старую, но свежевыстиранную клетчатую рубашку, чистые носки, ботинки со шнурками. Впереди лежали сорок миль на юг по дикой местности, до города Бандеры. Если их убьют и снимут скальпы, тела обнаружат окровавленными, но аккуратно одетыми.
Капитан разобрал револьвер, почистил и снова собрал. Составил список необходимых вещей: «фураж, мука, патроны, мыло, бекон, свечи». На миг задумался и добавил: «вера, надежда, милосердие».
Глава 19
Наконец приехали в город Бандеру, где на лесопилке работали польские иммигранты, а на улице собирались в длинную вереницу запряженные волами грузовые повозки, чтобы вместе отправиться в Сан-Антонио и при необходимости по дороге общими усилиями отбиться от индейцев. Огромные волы шли по главной улице по шесть-восемь животных в упряжке и при каждом шаге, словно прислушиваясь к какой-то тяжеловесной внутренней музыке, мерно качали головами. Несмотря на многочисленные опровержения, поселенцы по-прежнему считали, что воинственные краснокожие нападают только в полнолуние. Сейчас луна убывала, и жители Бандеры верили в призрачную безопасность.
Капитан Кидд выяснил, что местный кузнец загружен работой: подковывает волов, ремонтирует стяжки, выбивает на наковальне болты с квадратными подголовками. Надежда на ремонт треснувшего обода в очередной раз растаяла. Ничего не поделаешь, придется еще немного потерпеть.
Капитан арендовал торговое здание под названием «Дэвенпорт». За час чтения удалось собрать сумму, достаточную, чтобы проехать оставшуюся часть пути до Кастровилла. Он внимательно перечитал газеты, вылавливая последние крохи новостей. Например, о том, что Техас снова приняли в Союз. В свете фонаря надел очки и начал выступление. В городе Цинциннати создана первая профессиональная бейсбольная команда – новое слово в спорте. Ада Кепли стала первой женщиной, получившей диплом юридического колледжа. Продолжается строительство моста с острова Манхэттен в Бруклин. Символом Демократической партии выбран осел. В Лондоне, на улице Стрэнд, открылся театр водевиля: шокирующая демонстрация женских прелестей на сцене.
К этому времени Джоанна уже окончательно избавилась от страха перед толпой белых людей: спокойно сидела возле двери и протягивала каждому входившему банку для денег. Капитан знал, что девочка воспринимает монеты не столько как средство платежа, сколько как боеприпасы. Она заглядывала в лицо каждому новому человеку, а если кто-то пытался проскользнуть, не заплатив, цепко хватала за рукав и требовала:
– Десять цент! Чоенна стлелять!
Хотя слова оставались непонятыми, смысл высказывания сомнений не вызывал.
Холмы скрылись за спиной, уплывая все дальше до тех пор, пока не превратились в неровную темную линию на горизонте. Постепенного входа в холмистый край и плавного выхода из него не существовало. Спустившись с горы, путешественники сразу оказались в прерии – обширном пространстве, где росла только жесткая, короткая трава. По вечерам ветер приносил сюда мягкое дыхание Мексиканского залива и нижнего течения реки Рио-Гранде, ароматы мескитовых деревьев, пальм из Ресака-де-ла-Пальма и даже пушечный дым тридцатилетней давности. Капитан знал, что это останется с ним, как осталось все, что он делал прежде: оседланные лошади, ночи с Марией-Луизой, работа печатного станка, ставни в доме Бетанкуров, умирающий на его руках капитан. Телеграфные провода памяти не теряли ни единого сообщения. Странно, очень странно. Мягкий солоноватый южный ветер шевелил гриву Фэнси.