Тварь умирала долго. Слишком долго для того количества системного металла, что содержалось в её организме, непрестанно вытягивая жизненные силы. И чем дальше, тем тусклее становилось сияние кристаллов вокруг. Надо думать, тварь осушала накопленные запасы в попытках спастись. Попытках скорее инстинктивных, чем продиктованных разумом, однако некоторый успех имели даже они. Сгустив ману вокруг древка копья и управляя получившейся «наледью» Аберрация сумела избавиться от занозы. Одной из трёх, что лишь немного отсрочило неизбежное.
Однако финал всё равно оказался совсем не таким, какой можно было ожидать. Вероятно, Аберрация за многие годы слишком сильно вросла в толщу камня. Как, вероятно, и то, что возможность уйти красиво закладывалась в уродливую химеру её создателем, кем бы он ни был. И как бы там ни было, но, окончательно отчаявшись, находящееся на грани жизни и смерти агонизирующее чудовище едва не утащило нас вслед за собой.
В тот момент, когда свод пещеры начал падать на головы игрокам, я волей судьбы оказался ближе всех к выходу. Просто не успел уйти далеко, а потому из ловушки вырвался в числе первых. В тесном проходе бутылочного горлышка неизбежно произошла давка. Кого-то там точно затоптали, но выяснять подробности было некогда и некому. Вокруг творилось что-то невообразимое, и всё, о чём можно было думать — это собственное спасение. Окно эвакуации всё ещё оставалось активно, и самые малодушные, не желая испытывать благосклонность Фортуны, прыгали в телепорты, покидая миссию.
Камень надсадно скрипел и стонал, словно корпус корабля, попавшего в шторм. С верхних ярусов атриума градом сыпался мелкий мусор. Кричали от страха бегущие игроки. В таком бедламе немудрено было перепутать верх и низ, но когда в очередной раз затрещало, загрохотало: низко, гулко и страшно, всем стало понятно — это оно. Ухнуло так, что ноги на мгновение потеряли опору, а сердце провалилось куда-то в тартарары. Вздрогнувший пол немилосердно ударил в пятки. Весь чёртов колодец заходил ходуном, намекая, что безопасных мест попросту не осталось…
А затем всё прекратилось. Только из тоннеля, соединяющего атриум с логовом троглодитов, сплошным столбом повалила рыжая каменная пыль. Удушливая взвесь, взлохмаченная порывами хохочущего насмешника ветра, в секунду окутала ошалелых людей. Разум помаленьку возвращался в захваченные чувствами головы, и кашель вторил досадливой ругани. Пусть опыт с Аберрации должен был получить только один, но каждый считал эту победу своей. А теперь её у них отняли. Момент триумфа обернулся трагедией.
Тварь ушла, напоследок громко хлопнув дверью, и от трёх десятков осталось едва ли не половина. Хун Лун и Варракс, большая часть новичков Рича и многие другие пропали: либо успели задействовать шанс на спасение, либо погибли под завалами или в давке. Моим соратникам, ожидающим новостей о судьбе Фродо, просто-напросто повезло. Обрушение началось с дальнего края пещеры и поначалу шло неохотно, выгадав игрокам немного драгоценного времени. Пиррова победа! Но винить было некого — мы сделали всё, что смогли.
Групповое сообщение (Лазарь): Что вы наделали?! Отвечайте!
Групповое сообщение (Сунь Укун): Первожрец уважаемой Фемиды опечален случившимся и слегка не в себе, однако все мы разделяем его чувства. Адам, что происходит?
Групповое сообщение (Адам Брайт): Долгая история… Хорошая новость — гнезда троглодитов больше нет. Плохая — спуска на нижний ярус тоже. Придётся искать альтернативы. Как дела наверху? Вас не задело?
Групповое сообщение (Сунь Укун): Несколько тоннелей обрушились, но ситуация под контролем.
Групповое сообщение (Лазарь): 18 человек завалило породой! А грязные ящерицы насмехаются над нами, загнавшими сами себя в сырые тёмные норы! Это ты называешь контролем, прихвостень Машинного Бога?! Кобольдов нужно уничтожить всех до единого!
Групповое сообщение (Гаспар): Не время и не место для препирательств! Адам, вы хорошо потрудились, но сейчас вы нужны нам здесь. Предстоит многое обсудить. Возвращайтесь.
Групповое сообщение (Адам Брайт): Принял, готовьте встречу!
Обратный путь больше походил не на триумфальный ход победителей, а на похоронную процессию. Только и всего, что роль гробов исполняли Бездонные сумки, а похоронного марша — скорбные завывания ветра, дующего к тому же в лицо. Насколько бодро мы спускались, настолько же медленно теперь забирались наверх. Многие из переживших обвал обзавелись ушибами и сотрясениями, практически все устали настолько, что едва волочили налившиеся свинцом ноги. Победа оказалась горькой на вкус, и настроения среди игроков царили подавленные.
Доведенный до тихого исступления монотонностью пейзажей и траурными физиономиями окружающих, я решил немного отвлечься, занявшись распределением параметров. Благо, частые привалы позволяли уделить этой архиважной задаче достаточно времени. А началось всё с головной боли, смелого предположения и разговора с Навухом.
Уставом пещерно-караульной службы предполагалось, что солдат, несущий дозор, должен зорко и бдительно стоять на посту. По крайней мере, если бы такой устав существовал, в нём должно быть написано нечто подобное. На деле же притаившийся за камушком подчинённый занимался лишь тем, что задумчиво ковырял копьём мшистую кочку, нашедшую приют в защищённом от ветра распадке. Прошагай мимо полк кобольдов в полном боевом облачении, распевая похабные песенки, Навух бы ничего не заметил. Сие непотребство требовалось пресечь, пока какой-нибудь недорезанный троглодит не откусил ему что-то ненужное. Например, голову.
— Бдишь? — ласково спросил я, подобравшись почти что вплотную. Парень заполошно вскрикнул и попытался пырнуть копьём из крайне неудобной позиции. Однако момент был упущен, древко копья заблокировано, а блеснувший сталью клинок остановился в сантиметре от шеи горе-дозорного. — И ты убит, — сухо констатировал я. В расширенных от страха глазах появился свет узнавания. Выждав несколько секунд, я убрал меч.
— Линч, это ты? Нельзя же так… — парень рефлекторно потирал шею. Выглядел он удручающе.
— Солдат, представший перед своим командиром, должен иметь вид лихой и слегка придурковатый, — наставительно произнёс я, доверительным тоном добавив: — Тут главное соблюсти меру. Недодашь — и будет выглядеть фальшиво. Переборщишь — и прослывешь восторженным идиотом. Держи!
И вручил ошалевшему Навуходоносору девять Крохотных камней маны — лазурного цвета кристалликов, добываемых из «удочек» троглодитов. Камни, собранные Налимом и другими трофейщиками, после короткого совещания решили разделить поровну между всеми. Впрочем, как и всегда в таких случаях, те, кто принимает решения, оказались равнее других — командиры отрядов получили по три стандартные доли. На крохоборство не было времени, так что фактическую ёмкость расходников никто не учитывал. Делили на глаз. А то, что причиталось сбежавшим и погибшим, наследовали выжившие члены их групп.
Противников у подобного принципа раздела добычи практически не имелось. Маги были бы рады захапать все кристаллы себе под предлогом вящей целесообразности, однако кто же им это позволит. Пусть на данном этапе использовать камни маны по назначению могли лишь обладатели дара, в будущем такие вещи обещали стать своего рода валютой. Поэтому «бесполезные» кристаллики порадовали всех без исключения. К тому же, после феерической неудачи с обвалом мораторий на сбор Магической руды больше не имел смысла. Всякий был волен наковырять себе столько, сколько мог унести. Такие меры несколько развеяли траурные настроения, и многие не преминули воспользоваться предложением, в том числе и я сам.
Сделав Навуху положенное внушение, я перешёл непосредственно к цели своего неожиданного появления:
— Ладно, к делу, Навух. Сколько у тебя, говоришь, восприятия?
— О таком говорить не принято, — насупился парень. Временами он был до странности молчалив и скрытен. Однако я находился не в том настроении, чтобы долго играть словами.
— Бить подчинённых тоже не принято. Но для монаршей особы я сделаю исключение, сечёшь?
— Десятка, и Усиление чувств бонусом, — сдался парень.
— У тебя голова не болит?
— Есть немного, и тошнит ещё. И шишка, размером с орех выскочила. Налим сказал, что после сотрясения мозга такое бывает…
— Друг мой, — я устало потёр глаза. Голова трещала всё больше, что, впрочем, не мешало мне сопоставлять факты. — Последний вопрос. Что по интеллекту?
— Восемь, — покладисто отвечал тот.
— И откуда ты такой гениальный только взялся?..
— Из Венгрии.
— Это был риторический вопрос, — вздохнул я, разминая уставшие ноги.
— Линч, можно тоже спросить?
— Ну? — буркнул я раздражённо. Мысли витали совсем в других плоскостях, и распыляться на пустую болтовню хотелось всё меньше.
— Почему ты остался безбожником? Ты же не такой, как Исайа. То есть… Я хотел сказать, не такой религиозный.
— А ты не понимаешь? — зло прошипел я, пропустив пассаж про Исайу мимо ушей. — Прикажи тебе твоя Дэйта убить, скажем, Налима. Как ты поступишь? Можешь не говорить — я скажу. Поломаешься для виду, порефлексируешь, может быть, даже всплакнёшь о своей нелёгкой судьбе. А потом пойдёшь и исполнишь! Твой облико морале и прочие нежные чувства богов не заботят. Договариваются с равными. Слабые либо подчиняются, либо… Их ставят на место.
— И что же мне делать? — Навух казался слегка ошарашенным.
— Делай что должно, — равнодушно отмахнулся я, совладав с чувствами. — И будь что будет.
А затем, приказав бойцу бдеть, как последний раз в жизни, притаился неподалёку и, не мудрствуя больше, вкинул пробное очко в интеллект. Все наблюдения указывали на то, что причиной непроходящей головной боли и нарастающего ментального истощения являлась банальная сенсорная перегрузка. Мозги просто не вывозили возросший поток информации. Эту гипотезу мне и предстояло проверить.