Взбудораженный Лагерь тем временем медленно возвращал себе состояние относительного спокойствия. Самые сообразительные и нелюбопытные уже разбрелись кто куда, стараясь держаться в кругу своих фракций. Впрочем, таких было не много. Большая часть продолжала крутиться неподалёку, изображая активную занятость и подчёркнутое равнодушие к замершему посреди Лагеря игроку. Но за напускной деловитостью скрывалась неистребимая в человеке жажда зрелища чужой боли и смерти. В одном они правы — ничего ещё не закончилось. По крайней мере, не для меня. Ведь мало поиметь Богиню у всех на виду, результат столь сверхъестественного во всех смыслах соития нужно ещё пережить.
И что последствия, так сказать, воспоследуют, было вполне очевидно. Сдох бы Патрик без лишних спецэффектов, никто и слова бы не сказал. Поединок есть поединок. Но божественной стерве вздумалось показать характер. И что хуже всего, после этого проиграть. Такое мне с рук не сойдёт. Предметом рассуждения могли служить лишь степень и вектор ожидаемой расправы. Пока же марионетки богов тактично давали провинившемуся Советнику время сделать какую-нибудь глупость, чтобы облегчить им работу. Или, по меньшей мере, закончить дела, одно из которых матовым багрянцем мелькало меж пальцев. Прощальный подарочек от Богини:
«Индульгенция Фемиды (E+)»
Ранг: Е+
Уровень: 1/1
Описание:
— База данных, содержащая основы Учения Истинного Света. Знакомит с базовыми постулатами истинной веры.
Особенности:
«Индульгенция». Отпускает грехи перед Фемидой и значительно повышает с ней репутацию.
«Испытание веры». Содержит божественное испытание, позволяющее принять или отвергнуть предложенные положения. Позволяет разблокировать скрытый параметр.
Насыщение: 100/100.
Справка (D+)!
…
«Принудительная индоктринация». Прививает пользователю ментальные установки, позволяющие лучше понять постулаты Учения. Подавляет волю и критичность мышления.
— Хорошая попытка, — хмыкнул я, по достоинству оценив коварство оскорблённой Богини. Не будь на моей стороне высокоранговой справки, усиленной интуицией… Впрочем, даже тогда я бы не стал принимать столь заманчивое предложение. От него же за километр смердело подставой.
— Несправедливо… — пробормотала Октавия, плюхнувшись рядом с телом Патрика. Исцелять там было больше нечего — готовые мощи для храма. Пусть скажет спасибо своей чокнутой покровительнице.
— Справедливость — привилегия сильных и оправдание слабых, — пожал я плечами, не собираясь пускаться в изречение пространных сентенций. Устал. Да и кроме того, если Фемида каждому своему адепту так же качественно промывает мозги, то слова не помогут. Более того, будут вредны. Ведь пока ты говоришь, фанатик действует.
Вот и Октавия не пожелала понять, упрямо замотав головой. Зато мой давний почитатель не подкачал. Репутация с Теневиром достигла признательности (250), сообщил интерфейс. Чёртов Божественный Маяк! Чувствуешь себя гладиатором на арене Колизея. Подняв глаза к небу, я растянул губы в улыбке и, тронув пальцами край воображаемой шляпы, учтиво наклонил голову. Не самая худшая роль, что мне доводилось играть. В конце концов, стоит сменить костюмы и декорации, и гладиатор становится кесарем.
— Ты! — приглушенному рыку вторила волна холодного гнева. Слишком отчётливая, чтобы вызвать сомнения в её интерпретации. Слишком знакомая, чтобы ошибиться с её источником.
— Тоже пришёл за справедливостью, Лазарь? Не многовато ли на сегодня? — Главный паладин до словесной пикировки опускаться не стал, и сотрясший голову удар едва не сшиб меня с ног. Тренированное тело подстраховало встряхнувшийся мозг, но без потерь всё же не обошлось. Кажется, только что моя улыбка утратила толику былого шарма, вместе с одним из нижних резцов.
Лазарь, уровень 5. Успел откормиться на кобольдах, паскуда. Силу почувствовал. Вязкий кровавый плевок отправился под ноги жрецу Фемиды, и злые глаза в прорезях маски на мгновение дёрнулись вслед. Ублюдок отвлёкся на примитивную провокацию, позволив мне сравнять счёт пинком ноги в грудь.
Какой твёрдый, мать его! Будто целиком деревянный. Грёбаный буратино. Но для резного полена он слишком резво вскочил, заблокировав правый боковой в голову. Нет, друг, классический бокс со мной не играет. Левый под рёбра. В костяшки пальцев стреляет боль, будто от удара по макиваре. Смещаю корпус, избегая размашистого бокового и, не теряя энергии движения, контратакую локтем в лицо. Кажется, было слышно, как хрустнула шея. Лазарь отшатнулся, всплеснув руками в попытке удержать равновесие.
Шагнув следом, подбиваю переднюю ногу и тут же, не опуская конечность, перевожу в голову. Высокая ловкость вкупе с базой рукопашного боя позволяла мне наносить хлесткие и быстрые удары ногами с поразительной лёгкостью. Глупо было не воспользоваться этим преимуществом, отбивая голые кулаки о деревянную морду. Однако с него как будто достаточно. Лежит, разбросав конечности. Ярко-голубые глаза смотрят в небо. Тяжело вздымается грудь. Успокоился? Или умирать собрался? Ещё не хватало…
— Живой?
— Тебе не удастся уязвить мою плоть, — гудит из-под маски. Но как-то без огонька. Значит, живой.
— Как насчёт твоей гордости? — хмыкнул я, подав жрецу руку. Тот принял, легко поднимаясь на ноги. Но теплее идущий от него ментальный фон от этого не стал.
— Моя душа и тело, мой меч и моя гордость принадлежат Госпоже.
— Если даже гордость в тебе и та заёмная, пожалуй, ты и вправду неуязвим. Марионетка с деревянным лицом. Когда нужда в тебе отпадёт, ты закончишь так же, как Патрик. Капризные дети часто ломают свои игрушки.
— Смотри на него, Ви, — жрец обратился к Октавии. — Такие как он — будущее нашего мира, если мы проиграем войну за умы и души людей. Тебе же, Линч, я скажу только одно. Госпожа справедлива. Она никогда не даст больше, чем человек способен нести. Но у всякой силы есть своя цена. Вот та, которую плачу я.
Лазарь притронулся к маске, и та легко отошла от лица. А вместе с ней, с мерзким хлюпаньем от лица отходила плоть. Сквозь гнилую дыру на месте левой щеки видны были стиснутые в судороге зубы. Лицо Лазаря было лицом лежалого трупа, каким-то чудом сохраняющего способность мыслить, говорить… жить? Первожрец Богини Справедливости сгнивал заживо, и назвать подобное времяпрепровождение жизнью можно было лишь чисто в теории. Благодаря какому-то чуду Советник существовал, и чудо это, как ни странно, имело вполне зримое воплощение.
В два удара сердца сквозная дыра полностью заросла, кость снова покрылась плотью, плоть снова принялась истлевать. Жизнь и Смерть сплетались в нём, как змей Уроборос кусающий собственный хвост. И только в пронзительной синеве его глаз читалось стоическое спокойствие, даже смирение, скреплённые непоколебимой волей не тронутого гнилостными процессами разума. Неизвестный артефакт, говорила справка, применённая на деревянной маске, тем самым вызывая совершенно очевидные ассоциации с Маской Пересмешника. Каким-то образом невзрачный аксессуар, будто выстроганный ножом на коленке, не то маскировал, не то и вовсе поворачивал гниение вспять. Светловолосая неофитка вдруг всхлипнула и отвернулась, пряча текущие по щекам слёзы.
— Не плачь, Октавия. Мне совсем не больно. Госпожа забрала мою боль, — с непривычной добротой в голосе произнёс Лазарь. А затем приладил маску обратно, и дерево быстро приросло к плоти. Когда он обратился ко мне, доброта куда-то исчезла: — Мы можем забрать останки?
— Второй тоже ваш? Как его… Вэнс?
— Этот игрок не имеет отношение к фракции моей Госпожи. Мне неизвестны причины, побудившие его на вмешательство. Твой ответ?
— Забирайте, — разрешил я. И тут же, противореча самому себе, поднял за волосы отлетевшую голову Патрика, поместив в Бездонную сумку, чудом пережившую бой. Лазарь вопросительно уставился на меня. Ничего не оставалось, как пояснить свои действия: — Видишь ли, мой деревянный друг, одному моему человеку не помешала бы помощь целителя. Мне, впрочем, тоже. Расходники компенсирую в полном объёме.
— Октавия… — покачал головой жрец, глядя вслед убежавшей в слезах девушки. — Ей будет тяжело переступить через себя.
— Значит, голову вы не получите. Пропитанный божественной силой череп на что-нибудь да сгодится. Я буду звать его Йорик. Сделаю из него канделябр и поставлю в Личной Комнате рядом с порталом в домен Фемиды. Твой ответ, Лазарь?
— Я поговорю с ней, — под маской тихо скрипнули зубы.
— Закончила, — холодно заявила Октавия, отстраняясь от млеющего под её руками Налима. — Ухо это ему не вернёт, но воспаление я сняла и всё зарастила. Этот камень маны почти полный, возьми.
— Оставь себе, кудесница, — улыбнулся я. Такая строгая, холодная и собранная. Она, видимо, сама не замечала, как преображается, стоит взяться за лечение.
— Мне ничего от тебя не нужно. Если бы не Лазарь, никогда не согласилась бы помочь такому, как ты. Патрик не заслуживал такой смерти…
— Отпусти это, девочка. Не стоит скорбеть ни о живых, ни о мёртвых. Магия исцеления — ценный актив, а мягкосердечие — прекрасная почва для манипуляций.
— Зачем ты говоришь мне всё это? Разве тебе не всё равно, что будет со мной, с другими, с человечеством?
— Всякий человек вращается в орбите породившего его общества. Мы связаны, хотим того или нет. Мне не всё равно… И всё равно в то же время. Зависит от цены. Слова же не стоят ничего и вместе с тем могут оказаться бесценны, поэтому я их говорю. Делаю этот мир лучше… По-своему. Как умею и нахожу правильным.
— Верни, пожалуйста… голову, — смутилась она.
— Голова здесь, — передал я потрёпанный пространственный артефакт. — Ступай, а то большие дяди там уже извелись. Возвращать не нужно. Считай это моим вкладом в благотворительный фонд фракции Света.