Энергетического Пилона. Несмотря на то, что важный элемент системы жизнеобеспечения Лакконы не функционировал, вокруг него до сих пор сохранялся высокий магический фон. Именно благодаря постоянной подпитке Королева смогла пережить атаку ифрита. Её веки сгорели. Единственный уцелевший глаз, не моргая следил за вошедшими в пещеру людьми. Обожжённая щель на том месте, где когда-то был рот, приоткрылась, вместе с кровью исторгая слова системного языка:
— Не убивай, я буду служить тебе.
— Ты послужишь, — норвежец не был предрасположен к беседе. Его время на исходе, но всегда оставался шанс, надежда на чудо. Глупая и живучая надежда… Всё ещё крепкие руки перехватили оружие. Бьёрн рубанул тяжело и мощно, с плеча, вложив в удар одолевающие его сомнения и страхи. Секира с треском вломилась в хрупкую плоть, и тело паучихи лопнуло, как переспелая вишня, окатив жреца алым горячим соком. Вслед ему сильнейшим потоком хлынула энергия жизни. Бьёрн выпрямился, чувствуя, как жизнеутверждающе бьётся сердце в груди. Пересохшие губы снова растянулись в улыбке.
— Мы счастливы, кэп? — с готовностью улыбнулся поляк, видя, как разгладилось лицо Бьёрна.
— О да, Леви. Мы счастливы, — севшим голосом отвечал он, без жалости сливая ОС для насыщения наградной карты. Поставить годы жизни на кон, победить, проиграть, утратить надежду и приобрести её снова, почти умереть и спастись, вытянув счастливый билет. Теневир будет долго смеяться, когда Бьёрн расскажет ему о событиях этого дня. А пока… Эльфийское долголетие (E+), изучить!
Внимание! Корректировка локальной цели… Прогресс достигнут! Энергетических Пилонов активировано: 1/3!
— Вот так так, — присвистнул Гаспар, со значением взглянув на бессменного телохранителя и безжалостного надзирателя в одном лице. Но наткнувшись на стену скучающего равнодушия, осёкся, позабыв, о чём хотел говорить. Увы, другого собеседника в округе не наблюдалось, лес был тих и бесстрастен, а от тяжёлой маски затекла шея. Возвращаться к изматывающим попыткам обуздать капризный артефакт мучительно не хотелось, поэтому повод потрещать языком пришёлся как нельзя кстати. Сглотнув слюну, Гаспар предпринял ещё одну попытку завязать разговор:
— Думаешь, это Линч? От безбожника можно ожидать всего, что угодно.
— Бывшего безбожника, — поправил Лука.
— Лучше бы он был мёртвым безбожником!
— Не тебе решать, — с издевательским спокойствием сказал здоровяк. И лениво покачав головой, всё же продолжил: — Нет, это не он. Я бы поставил на западников.
— Нужно найти подход к Ричу, — пробормотал американец, задумчиво потирая шею. — Как думаешь, насколько ему можно доверять?
— У нас есть приказы и инструкции. Такой концепт, как доверие, в них не фигурирует. Продолжаем, — это не было предложением или просьбой. Оставаясь наедине со своим подопечным, человек, взявший имя Лука, не считал нужным соблюдать даже видимость формальной иерархии. Несколько пускающих слюни кобольдов со связанными руками и ногами не в счёт. Навредить репутации Советника они при всём желании уже не могли.
— Может быть, перерыв? — лицо Первожреца болезненно сморщилось, хотя под тусклым золотом Маски Владыки заметить этого было нельзя. Слова так и повисли в воздухе, будто вовсе не достигнув ушей адресата. Лука оставался неумолим. Вздёрнув очередного ящера на ватные ноги, лысый здоровяк, словно куклу набитую соломой, поставил его на некотором отдалении перед Гаспаром.
— Не подходи, работай на расстоянии, — пресёк он попытку приблизиться. — Маска чувствует твою неуверенность, Гас.
— Не могу.
— Должен, значит можешь.
— Сам бы попробовал! — вспылил Генри. — Я уже начинаю всерьёз считать себя кобольдом. По-твоему, это нормально?
— У каждого своя роль.
— Говоришь, как старикашка Сунь.
— Продолжай, — тон практически не изменился, но Гаспар понял, что пререкаться больше нет смысла. Бессильная злость помогла настроиться на нужный лад. Он прикрыл глаза. Так было проще смотреть на мир «по-другому», сквозь призму дарованной артефактом силы. Ментальный щуп извивался, шаря в поисках подходящей цели. И наконец, незримое щупальце коснулось сознания мелко дрожащего кобольда.
Претерпевая изматывающую головную боль пополам с пугающими приступами диссоциации, Гаспар грубо вторгся в разум очередной ящерицы, подчиняя и перепрошивая аборигена для своих нужд. Он сделает это столько раз, сколько понадобится, чтобы добиться признания Маски. Или умрёт, пытаясь. Потому что иначе лучше бы и вовсе не возвращаться на Землю. Уж слишком многое стоит на кону.
Глава 16 «Война за мир»
Кураш стоял, привалившись к дереву, длинный чешуйчатый хвост подергивался из стороны в сторону, выражая не то медитативную расслабленность, не то плохо скрываемое нетерпение. В психологии теплокровных подземных ящериц я был откровенно не силён, а Кураш не торопился форсировать события, предпочитая рассуждать на отвлечённые темы. Я изучал своего визави. Он же в ответ стремился понять логику действий людей, бездумной агрессии своих соплеменников предпочитая более тонкое противостояние или даже сотрудничество.
— Этому парии любопытно…
— Ты всегда говоришь о себе в третьем лице? — прервал я занудные речи старого ящера. Его любопытство было понятно, но оставалось несколько однобоким. Делиться секретами своего вида и племени дверг не спешил.
— У парии только одно лицо. Не нужно три, чтобы говорить.
— Морда. У человека лицо, у кобольдов — морды.
— Это какая-то человеческая традиция?
— Отнюдь нет. Исключительно высокомерная заносчивость с нотками ксенофобии. Привыкай, если желаешь иметь с нами дело. Но раз уж ты передумал меня убивать, разрешаю говорить, как тебе удобно. Иначе мы никогда не доберёмся до сути.
— Молодые всё время куда-то спешат, — неодобрительно покачал головой черноглазый ксенос.
— Зато старики любят говорить о прошлом, в котором они были молоды и полны сил, — поддел я в ответ, стремясь не столько разозлить, сколько оценить гибкость мышления необычного дверга.
— Смешно, — прошипел тот, приоткрыв пасть и издав серию клокочущих горловых звуков. С некоторой натяжкой их действительно можно было принять за смех. Последовавшая за этим ремарка в тот момент показалась мне достаточно странной: — Этот старик склоняется перед силой молодости, явленной ему Гостем.
— Не припомню, чтобы являл тебе свою силу.
— Вспомнишь, — клацнул зубами Кураш. — Но ты прав, прошлое останется в прошлом, нам стоит поговорить о другом. О будущем, в котором Лаккона принадлежит кобольдам, а люди убрались туда, откуда пришли.
— У нас нет выбора, ящер, — произнёс я, покачав головой. И прошествовав к поваленному стволу грибодерева, оседлал трухлявую древесину, настроившись на серьёзный разговор. Раз уж драться мы сегодня не будем, следовало озаботиться минимальным удобством, а заодно показать собеседнику, что я его не боюсь.
— Продолжай, человек. Этот пария внимательно слушает.
— Как было сказано, выбора у нас нет, — повторил я. — Решает Система и боги, а игроки подчиняются, потому что хотят жить. Впрочем, верно и то, что геноцид вашего народа не является для нас самоцелью. Если люди и кобольды придут к соглашению, дальнейшего кровопролития можно будет легко избежать. Для начала скажи мне, Кас'Кураш, кто ваш вождь и можно ли вести с ним дела?
— Человек пусть зовёт парию просто Кураш, избегая упоминания имени его кладки. Другие «Кас» давно вручили души свои Раккатошу. Человек задал вопрос, но у парии нет на него ответа. Также как и племя уже много циклов живёт без вождя.
— Ещё скажи, вы тут коммунизм успешно построили, — хмыкнул я, чтобы выиграть время. — Ни за что не поверю, что кобольды топят за равноправие. Вождь, староста, полководец — уверен, ты понимаешь, о чём я толкую.
— У нас они зовутся Старейшинами, — согласился Кураш. — Круг Мудрых хранит заветы Ушедшего Бога. Они те, кто даёт наставления младшим, устанавливает очерёдность закладки яиц, научает каждого кобольда, как и ради чего ему жить и умирать.
— Ты говоришь от лица Круга?
— Я говорю от лица всех детей Раккатоша, готовых смотреть в будущее, а не оглядываться на прошлое, которое они знают лишь с чужих слов.
— Тогда слушай и не говори, что не слышал. Нам нужен Пилон…
— Ваши устремления не есть для меня загадка, — покачал головою дверг. — Пария желает знать, на что вы рассчитываете, пытаясь осквернить нашу святыню.
— Святыню? Вы поклоняетесь дохлому накопителю маны?.. Ладно, зайдём с другой стороны, — отступил я, увидев, а скорее почувствовав замешательство на лице собеседника. — Ты, верно, не до конца понимаешь расклады, ящер. Лаккона — это маленький винтик… Нет, так ещё хуже… Лаккона — это косточка в теле Системы, которая по неизвестной причине сломалась и никак не желает срастаться вновь. Поэтому мы здесь. Для того, чтобы вернуть этот мир в рабочее состояние. Не больше, но и не меньше. А там, чем чёрт не шутит, может, и Раккатош ваш вернётся. Имеются у меня основания полагать, что без него здесь дело не обошлось.
— Старейшины посчитали бы твои речи верхом кощунства, чужак. Гости одержали победу, но исход этой войны решится в пещерах Гнезда. Защищая свой единственный дом, кобольды будут сражаться неистово.
— Подумай, Кураш, — произнёс я на выдохе, растирая ладонями уставшие глаза. Недостаток сна имел отвратительное свойство накапливаться. — Подумай вот о чём. Сколько кобольдов остаётся в Гнезде? Сколько из них представляет хоть какую-то опасность для игроков? Мне ты можешь соврать, приукрасить, выдать желаемое за действительное, но самого себя не обманешь. Назови эту цифру в своей голове, а затем удвой её и следом, удвой ещё раз. И наконец, осознай, что это даже не близко с теми людскими ресурсами, которыми обладает Земля.
— Пленные говорили… разное, — голос дверга стал вкрадчивым и серьёзным, растеряв покровительственные нотки. — Но им не поверили. Больше ста тысяч, человек?