Внимание! Личная цель выполнена! Вы доказали своё Право! Кровавая метка снята! (Дориан)
Внимание! Ваш рейтинг угрозы повышен! (E+)
Внимание! Репутация с Теневиром повышена! (100) (Дориан)
***
С весёлым потрескиванием пожирая загодя запасённый хворост, огонь быстро набирал силу. Жгучие оранжевые язычки пламени с игривым любопытством тянулись к озябшим рукам. Огонь – свободолюбивая стихия. У огня нет и не может быть хозяина. Стоило перейти незримую черту, и тепло превратится в жар, а жар сменится болью. Смерть в огне по праву считалась одной из самых страшных смертей. И вместе с тем огонь справедлив. У него нет любимчиков. С равной охотой он пожирал и сухую бересту, и крепкую ткань системного артефакта. И ту, которая, по всей вероятности, считала себя его хозяйкой.
С недавних пор в моём распоряжении имелось две дополнительные Бездонные сумки, что давало право на ошибку и ещё больше подстёгивало тягу к экспериментам. Весь расчёт строился на том, что с разрушением внешней оболочки схлопнется и внутреннее пространство, разом отправив всё неприглядное содержимое в небытие. В ином случае придётся действовать по старинке, а это очень, очень много работы. Пространственный артефакт занимался неохотно, но я был настойчив и топлива для задабривания ненасытной стихии приготовил в достатке.
Вполне возможно, все эти трудности были излишни, и несистемные предметы, как то сказано в описании артефакта, просто исчезнут при переносе. Однако слепо доверять расплывчатым описаниям в таком деле нельзя. Что значит «исчезнут»? Исчезнут вообще или только из сумки, оставив гору трупов на месте переноса и, следовательно, возвращения? Исчезнут без всяких последствий или за свои услуги Система взыщет, так сказать, утилизационный сбор? Нет, лучше уж пожертвовать артефактом чем уповать на милость высших сил.
Бездонная сумка (F) (повреждена), не сдавалось порождение Системы. Я подкинул дровишек и отодвинулся подальше от разгоревшегося на дне могилки погребального костерка. Высокие края ямы скрывали отсветы пламени, не позволят огню привлечь внимание или натворить бед. А пока тяжеленная сумка прогорала, со всех сторон обложенная дровами, можно было уделить немного времени осмотру трофеев.
Амбидекстрия (E, 1/5), карта навыка, полученная непосредственно за голову Пака. И Английский, мать его, язык(F, 1/5) – последнее «фи» от Элизабет. Первая представляла интерес, но лишь в перспективе. Вторая – скорее изощрённое издевательство. И обе совершенно без насыщения. Кроме того, у девушки при себе нашлись несколько выцветших использованных карт F-ранга, оружейная карта копья и пустышка. Кореец же, кроме оружия и стандартной экипировки не имел ничего. Будто не на охоту собрался, а вышел за хлебом. Наверняка, он был из тех игроков, что, выбрав минимальный уровень сложности, просидели всю первую миссию в Лагере. Халявщики.
«Безмолвная тень (E+)», навык в процессе восстановления!
Я отвлёкся на мгновение, в очередной раз проверяя состояние своего излишне ретивого фамильяра. Герой выискался, черти бы его драли. Мне бы и так не составило особого труда уйти от той атаки. Огненный снаряд летел со скоростью беременной мухи, а девчонка была явно не самой быстрой рукой на Диком Западе. Теперь же его стараниями на ближайшие часа два, до конца стандартного интервала, я остаюсь без защиты от неожиданного нападения. Всё, на что можно рассчитывать, кроме собственных сил – это вялые мысленные посылы в случае непосредственной и близкой опасности. Впрочем, жил как-то раньше без глаз на затылке, два часа уж как-нибудь протяну.
Дабы отвлечься от мрачных мыслей, я ловко крутанул карту E-ранга между пальцев, любуясь отблесками пламени на гладкой серебристой поверхности:
«Амбидекстрия (E)»
Ранг: E
Уровень: 1/5
Описание:
– Производит мутацию, на пике развития позволяющую в равной степени владеть обеими руками. Положительно влияет на функцию некоторых отделов мозга, улучшая координацию движений. Навык связан с параметром интеллект.
Насыщение: 0/100 ОС.
Ни дать ни взять, отличный вспомогательный навык. Будь в запасе лишняя сотня ОС так даже думать не стал бы. Увы, мои желания снова расходились с возможностями. Ведь по какой-то непостижимой прихоти злодейки Системы насыщение наградных карт редко когда оказывалось отличным от нуля. У меня даже гипотеза возникла на этот счёт. Я считал, что как само наличие навыка у жертвы является непреложным условием его выпадения, так и степень развития этого навыка определяет рамки его стартового насыщения.
Иными словами, так как кореец не вложил в свою Амбидекстрию ни единого очка Системы, дармового насыщения ожидать и не стоило, а с Английским Элизабет... Ну, возможно, он был для неё не родным. Выборка слишком мала, чтобы делать однозначные выводы, но я над этим работаю. Может, диссертацию написать?
Глава 18 «Новый рассвет»
Губаревка, или по-простому Губа, считалась рабочим районом средней паршивости. Обшарпанное и унылое логово вымирающего пролетариата, в котором теплилась жизнь куда более законопослушная и оттого предсказуемая в своей обыденности, чем та, что продолжала бурлить в моих родных пенатах. Но пагубное влияние такого соседства, конечно, не могло обойти район стороной. Не от хорошей жизни молодой парень с унизительным погонялом Штепсель решил свернуть на кривую дорожку, связавшись с бандой Костяна.
– Кто?
– Я, – эхом разнеслось по пустому подъезду. Порою позволить человеку самому ответить на свой вопрос есть лучшая из возможных тактика поведения. Так было и в этот раз. Щёлкнула задвижка. Удивлённый шнобель Штепселя возник в просвете приоткрытой двери.
– Костян?
– Одевайся, выйдем, поговорим, – бросил я, втолкнув растерянно хлопающего глазами парня в квартиру. И сам вошёл следом. Штепсель – шестёрка. Иного обращения он не заслуживает и, что важнее, не ждёт.
– Кто там, Андрюш? – пробилось откуда-то из дальних комнат скромного, за чертой нищеты, обиталища. Штепсель тут же бросился вглубь полутёмного коридора. Скрипнула дверь. В нос ударил характерный запах лекарств и чего-то ещё: неуловимого, но отчётливого – запах тяжёлой болезни.
– Это ко мне, мам, – послышался голос. Затем ещё несколько ничего не значащих фраз, слившихся в неразборчивый шёпот. Парень притворил за собой дверь.
– Здласте, меня зовут Глеп, – звонкий детский голосок раздался где-то внизу. Я вздрогнул. Мальчишка лет четырёх, глазами, наполненными той самой пресловутой детской непосредственностью, пополам с любопытством, глядел на меня из-за угла коридора, ведущего, надо думать, на кухню.
– Здравствуй, малыш, – выдавил я, безуспешно пытаясь скорчить улыбку. Уголки рта дёргались, будто в нервном припадке. Я торопливо присел, поравнявшись с ним ростом и, призвав на помощь всю теплоту и приветливость, какие удалось наскрести, изобразил на лице нечто, подходящее случаю. По-видимому, вышло неплохо.
– Я не малыс! – потешно нахмурился тот. – Я узе взлослый! Мне поцти... – и мальчик с головой погрузился в увлекательнейший процесс математических вычислений, производимых путём сложения пальцев одной руки. Но досчитать до четырёх так и не успел. Из темноты вынырнул Штепсель.
– Глеб, не приставай к дяде!
– Мы плосто лазговаливали, – насупился маленький Глеб.
– Давай, иди в комнату, – старший брат оставался непреклонен. В сущности, такой же ребёнок, вынужденный принимать взрослые решения.
– Жду в машине, – хрипло произнёс я, поспешив убраться подальше от места, тянущего из меня душевные силы.
Спустился во двор, рухнул на продавленное сидение машины Костяна и до побелевших костяшек вцепился руками в руль. Вскоре из темноты подъезда вынырнул Штепсель. Хлопнула дверь. Минуты тянулись в молчании. Ржавое корыто тарахтело работающим на холостых оборотах двигателем. Печка старалась изо всех сил, наполняя теплом дырявый салон, но всё равно не справлялась. Парень ёрзал на заднем сидении и молча потел, меня же продолжало знобить. Слишком многие струны моей пропащей души задела увиденная картина. Призраки прошлого лезли из подсознания, принимая чужие личины, чтобы снова мучить меня...
– Как всё прошло? – не выдержал тот. Для него всё оставалось по-старому: боги, миссии, Система с её Правилами и игроками – какое ему дело до этих сказок, когда пенсии по инвалидности матери едва хватает на жизнь и ото дня в день становится только хуже. Да и что это за жизнь? Шестерить в дворовой банде, занимаясь мелким рекетом и раскидывая по подворотням наркоту? А что станет с мальцом, когда его старшего брата посадят не за одно, так за другое? Не если, а именно что когда...
– Что? – переспросил я во всех смыслах не своим голосом, лелея иррациональную надежду, что парень как-то сумеет выкрутиться, как-то сможет меня убедить.
– С тем фраером... Вы же на хате забились, на Плотике, ты же сам говорил! – поставил он жирную точку под своим приговором.
– Говорил...
– Так чего, он зассал что ли?
– О них позаботятся. Извини... – прошептал я, набрав с мобильного службу спасения. Штепсель что-то ещё говорил, но для меня такого человека больше не существовало. Пошли первые гудки, когда чёртов кухонный нож с таким узким и тонким лезвием оборвал ещё одну жизнь. Тень знал, как и куда бить. Один всхлип – и просьба исполнена. В конце концов, угрозу моей безопасности можно трактовать очень по-разному. До миссии оставались считанные часы, и новая охота, особенно с учётом всех обстоятельств, была бы совсем не ко времени.
– Служба спасения, слушаю вас, – прохрипел контуженый динамик старой звонилки.
– Я слышал крики и, кажется, выстрелы. Губарева 31, квартира 15. Приезжайте скорее, там, в квартире ребёнок... Нет, анонимно!
Телефон полетел в сумку. Я вышел, старательно изображая замешательство, уверенный, что нахожусь в поле зрения уличных камер. И торопливым дёрганым шагом направился прочь, оставив машину открытой. На заднем сидении, марая кровью потрепанную обивку салона, остывал Штепсель, ставший невольным виновником моего душевного раздрая. Газеты напишут, что Костик убил своего дружка, затем в порыве раскаяния совершил необдуманный звонок и, осознав, как сильно подставился, подался в бега. Наступал новый ра