овен носил очки, его короткий ежик напоминал бархатную шапочку. А у Долорес были две косички по бокам и когда-то белые носочки с оборочкой на отвороте, отделанной кружевом. Теперь носки были пятнистыми, темно-коричневыми, а оборка – все еще свежей, будто ее только что пришили. Долорес напомнила Агнес ее саму, когда она впервые очутилась здесь. Правда, Агнес радовалась больше, чем эта девочка. Но, может, ее подвела память. Может, в то время ей было так же страшно от новых видов, звуков и запахов и она мало что замечала вокруг. Но вспомнить, так ли это, не могла. Помнила только, какая она сейчас. И взяла себе на заметку спросить у Глена.
– Это Джейк, – сказал Фрэнк. – Он с нами.
Он указал на парнишку с челкой, закрывающей глаза, как штора, которую Агнес помнила по их квартире, – эту штору отводили в сторону и цепляли за крючок. Крючком парнишке служило ухо, за которое он закладывал пряди челки. Но служило оно плохо, и он то и дело встряхивал головой, откидывая челку с глаз. Казалось, он прикрывает глаза нарочно, и вместе с тем Агнес подумалось, что ему хочется видеть. С ее точки зрения, смысла в этом не было никакого. Она глазела на Джейка, мысленно перебирая все причины, по которым он мог погибнуть здесь с такими волосами. А потом он вдруг откинул с глаз волосы и улыбнулся ей. И она поняла, что он за ней наблюдал. Следил, как на ее лице отражаются все мысли о его волосах. А она ничего не заметила, потому что он спрятался от нее за волосами и хитростью усыпил ее бдительность. Это была ловушка настолько же действенная, как те силки, которые они расставляли, охотясь на мелкую живность. Теперь-то она заметила, что он не улыбается, а, скорее, усмехается. Смотрит понимающе. У него неплохое чутье. Она ощутила прилив уважения и покраснела.
Новоприбывшие разбили временный лагерь из палаток, а вокруг них понастроили несколько бесполезных хибарок. Они объяснили, что отыскали старые доски, а гвозди привезли с собой и вдобавок находили на этой неожиданной свалке обломков цивилизации. Так или иначе, они как будто даже привязались к этим нелегальным постройкам. Община же видела в них только нарушение правил, за которое их наверняка оштрафуют. Вокруг их лагеря там и сям попадались кучки лилового дерьма с торчащими в нем шкурками. Новоприбывшие питались жесткими морскими сливами и диким виноградом и не удосужились вырыть туалетную яму. Кому-то придется собрать все эти липкие кучки, чтобы зарыть их.
Карл спросил, известно ли им что-нибудь о детском автокресле и пропавшей малышке Рейчел. Новоприбывшие ответили, что нет, и поверить им было легко. Они понятия не имели, что их ждет. В их бриджах и лоферах, юбках и рубашках на пуговицах. В ботинках на еще не потрескавшейся резиновой подошве. Судя по виду, долго эта обувь не протянет. С этими их толстыми животами и ляжками. С мягкой, еще не опаленной солнцем кожей. У всех были целы ногти на пальцах ног. И сами пальцы ног тоже. Мягкие волосы не секлись и блестели на солнце. Агнес едва помнила время, когда члены Общины были такими же толстыми и вкусными с виду. Но знала, что когда-то были. Струйка слюны вытекла из ее рта на песок.
– Ладно, теперь у нас большая Община, – объявил Карл. – Придется несколько дней провести здесь и запастись провизией. И познакомить Новоприбывших с тем, что и как у нас тут заведено. Завтра же первым делом начнем разбирать эти лачуги.
– Почему? – воскликнули Новоприбывшие.
– Потому что здесь нельзя ничего строить.
– Почему нельзя?
– Вы что, серьезно? – спросил Карл. Он схватил Инструкцию и швырнул им. Она плюхнулась к их разноцветно обутым ногам.
– Вы должны были уже ознакомиться с ней, – продолжал он. – Что же вы делали, пока вас везли в автобусе? Смотрели кино?
Они робко переглянулись.
– Назовите первое правило.
– М-м… – Фрэнк помедлил. – «Не оставляй следов?»
– И что это значит?
Все потупились, глядя на свои ступни.
– Хотите сказать, что вам никакие здешние правила не знакомы?
Карл начинал заводиться, и Агнес хихикнула. Правила он ненавидел. Но никто бы не догадался об этом, увидев, как скептически он уставился на Новоприбывших. Как покачал головой, обмяк телом в преувеличенном разочаровании. Словно считал правила единственным, что имеет значение.
– Времени у нас было немного, – выкрикнул Фрэнк. – Однажды нас вызвали – и вот мы здесь. – Остальные закивали.
Хэлен поддержала:
– Нам дали всего неделю, чтобы собрать вещи. Это было какое-то безумие. В автобусе нам раздали Инструкцию, но…
Карл вздохнул.
– Ну, даже не знаю, что и сказать. Честно. – Он снова покачал головой, прямо-таки сочась разочарованием. – Времени слишком мало, чтобы наверстывать упущенное. А наш успех зависит от того, насколько все мы следуем этим правилам. – Он сделал паузу, потом выразительно кивнул. – Этим чрезвычайно важным правилам. Вам придется делать все в точности, как я, чтобы выжить.
Новоприбывшие взирали на Карла как на своего спасителя. Но еще минуту назад они вовсе не походили на людей, считающих, что их надо спасать. Карл сумел в два счета убедить их. Он запугал их и заставил поверить ему. Совсем как когда играл с Агнес в охоту! Когда охотником был он, ему нравилось разглагольствовать о милосердии и сострадании, и он несколько раз ловил ее и отпускал, прежде чем наконец убивал. А когда охотником бывала она, то просто сразу убивала его. Лежа на земле и притворяясь мертвым, Карл шептал: «С добычей полагается немного поиграть – в этом самый смак». Ему нравилось кипение страстей. А она не видела в нем смысла.
Солнце начало садиться, вылетели летучие мыши, защелкали над их головами, проверяя, съедобны ли они, потом упорхнули в поисках добычи повкуснее. Община разложила свои постели вокруг расставленных кольцом палаток Новоприбывших. Для защиты, как объяснили им, но Агнес-то знала: чтобы Новоприбывшие не разбежались.
Община развела костер, Карл велел Новоприбывшим рассесться вокруг него и принялся читать вслух Инструкцию. Агнес вертелась поблизости и слушала.
Часть текста они пропустили, прочитали второй раздел до восемнадцатого пункта, потом разделы 4d, 4e, 4f и 4g. Где говорилось о микромусоре, продуктивности охотничьих угодий, потом о проверках на Постах, взвешивании мусора и о том, что разрешено упоминать в письмах домой. Прочитали правила, которым Община больше не следовала, в том числе главное из них, где говорилось, что нельзя задерживаться на одном месте дольше чем на семь дней.
Инструкцию передавали по кругу, как книгу историй на сон грядущий. Ховен и Долорес прислонились к матери и уснули. Из Инструкции получилась нудная история.
Агнес вспомнились прежние времена, когда они собирались у костра и читали вслух книги. Но она не могла припомнить, чтобы они когда-нибудь занимались чтением Инструкции. Ее приходилось изучать только взрослым. Инструкция была неинтересная, без героев и зверей, в ней ничего не происходило. Только много-много строчек с точками, цифрами и буквами. Не то что в «Книге сказок». Это была ее любимая книга, и она пропала во время внезапного паводка. И она сама чуть не пропала в нем. Она читала на берегу реки, постукивая пальцами ног по прохладному, влажному песку, и так увлеклась описанием дремучего леса, по которому девочка шла одна, что, когда ее дернули сзади, от неожиданности выронила книгу, и тут же огромный коричневый водяной оползень пронесся мимо, густой, грязный и внезапный, как лягушачий язык, который рывком развернулся, но так и не втянулся обратно. Ее схватил Глен. Стоя на надежном сухом берегу, она, как сквозь сон, слышала, что ее настойчиво зовут по имени – вновь и вновь, где-то на задворках сказки про глупую беспечную девчонку и волка, которого неправильно поняли.
Когда она посмотрела вниз, на свои руки, и поняла, что книгу унесло, то расплакалась. «Потому что, – пришлось ей объяснить Глену и матери, которая примчалась перепуганная, с мокрыми глазами, – я не успела узнать, что стало с волком». А потом, как ей помнилось, мать тоже расплакалась, и Глен стал плакать, и они стиснули ее в объятиях, и все оплакивали книжку, которую смыло паводком. Ее нашли через неделю, спускаясь зигзагами вниз по течению. Книжку изорвали камни и раздергали для гнезд птицы. То, что от нее осталось, было толстым, вздутым, краски и черные слова расплылись на страницах. Агнес подняла ее, и переплет распался пополам. Тяжелые половинки выпали у нее из рук. Но на этот раз она не стала плакать. Она совсем не чувствовала печали и удивлялась, почему все так расстроились, когда книга только потерялась. Неужели горе живет так недолго?
После того как пропала «Книга сказок», они принялись сами рассказывать истории, сидя у костра. От этого каждый день становился интересным, даже если единственными событиями в нем были белое солнце или небо, затянутое одиноким плоским облаком. Даже если в тот день не доводилось вспугнуть ни одного зверя и никто не подавал голоса, не считая сигналов остановиться и идти. История, рассказанная в конце такого дня, спасала его.
Агнес увидела, как к костру подошел Глен. Он остановился и слушал, пока Новоприбывшие не прекратили чтение и не уставились на него.
– Незачем останавливаться из-за меня, – сказал Глен. – Я просто слушал.
– Зачем? – спросила Патрисия.
– Ты же наверняка все это знаешь – разве нет? – спросил Фрэнк. Им, похоже, не нравилось, что за ними наблюдают.
Глен запнулся.
– Ну да, просто я… – Он помедлил, потом сел. – Просто у меня есть вопрос.
– И что? – Фрэнк поднял брови.
– Понимаю, теперь мы все уже здесь и хотим сосредоточить усилия на выживании, и все такое, но мне просто стало любопытно. Вы не могли бы подробнее рассказать, насколько плохо обстоят дела в Городе?
– О чем ты? – спросила Хэлен.
– В смысле, вы же все упоминали, насколько все плохо. Так плохо, что уже существует длиннющий список ожидания, а у меня сложилось впечатление, что вы вовсе не ученые, не искатели приключений и не родители тяжелобольных детей. По перечисленным причинам сюда прибыли мы. Вот мне и захотелось выяснить, не могли бы вы привести подробности, пояснить, насколько все плохо. Потому что мы насилу набрали первые два десятка человек, когда только отправлялись сюда. И я поразился, узнав, сколько народу желает приехать сюда теперь.