все удобства... Если, предположим, человек поставит в лесу кормушку, олени кней и будут жаться...а откуда кормушка взялась, зачем, почему, и чем за этопридется платить, олени не думают. Как правило...
-А мне правда без разницы... и потом, что ни говори, но дело не только вкормушке. Здесь свобода. Живешь, как хочешь.
-Кое-что и здесь запрещено. Например, христианство.
-Запрещено только то, что мешает жить обществу. А так... в Дейтросе дажепрофессию нельзя выбирать...
-Твоя дочь уже выбрала? - спросил Кельм, чтобы перевести тему.
-Не знает еще. Думает. Тут ведь как, она бы хотела литературоведениемзаниматься, но это только если преподавать где-то, а так -- где она рабочееместо найдет? А в общем, способности есть, в школе лучшая по гуманитарнойчасти... Наверное, пойдет на психолога. Уж психолог точно везде найдет работу.Правда, поступить трудно, конкуренция большая... Но у нее неплохие баллы.
-Поступит, - сказал Кельм, - а хорошее знание дейтрийского -- это плюс. Дляпсихолога. Будет работать с эмигрантами... их в атрайде полно. Давай выпьем забудущее твоих детей?
Кельму потребовалось полчаса, чтобы найти дядечку-чудака, пожилого биофизика. Нетак уж много людей заняты исследованиями облачного тела, несколько сот из нихобладают хоть каким-то именем и весом. Звали биофизика Ларт Киба, другихпохожих вариантов не нашлось. Да и внешность соответствовала описанию ильВелира: забавный старичок с развевающимися мягкими совершенно серебрянымиволосами, бакенбардами и бородой. Как гном. Кибе уже сравнялось семьдесят пять.Эвтаназия ему не грозила -- обеспечил себе старость, своевременно и щедро платяв пенсионный фонд.
Киба был широко известен в узких кругах. Возможно, даже гениален. Но большихоткрытий не совершил, так как круг его научных интересов оказался слишком ужширок. Энциклопедист. Всю жизнь порхал от одной темы к другой. И сравнительныехарактеристики облачных тел его интересовали, и взаимодействие с иммуннойсистемой, а потом он вообще перекинулся на исследования гнусков. По крайнеймере, этому была посвящена значительная часть его работ. Кельм ознакомился сними в общем виде.
Живых гнусков исследовать сложно. Эти полуразумные гигантские приматы, плодгенетических экспериментов, не поддавались ни дрессировке, ни укрощению, ниразумному воспитанию, словом -- были абсолютно неуправляемы. Единственныйспособ как-то управлять поведением гнуска -- не животным, не человеческим --это убить его. Однако не всех животин истребили, жили они на небольшомархипелаге в Южном океане и вполне успешно размножались. Иногда их дажепытались использовать в военных целях. В Медиане они абсолютно беспомощны, каклюбое животное; на Тверди -- почти неуязвимые монстры-убийцы; в Дейтросе в своевремя они производили колоссальные разрушения. Беда лишь в том, что остановитьих можно лишь одним образом -- просто уничтожить.
Но и уничтожить их не просто. Сверхъестественная подвижность, укрепленныйкостяк, поразительная способность к регенерации.
Использовали гнусков еще с одной целью, об этом Кельм знал совершенно случайно,из личного опыта -- а население Дарайи не знало ничего. Смертной казни в самомгуманном и демократическом из миров не существовало. Но если все-таки оченьнужно было кого-нибудь казнить, его официально отправляли в ссылку. На островгнусков, Тои Ла. Продолжительность жизни ссыльного не превышала получаса.
Гнуски интересны как раз с этологической точки зрения. Их поведение нарушаетвсе рамки зоопсихологии. Они ведут себя -- как разумные. Но и человеческаяпсихология с ними пасует. Гнуск ведет себя как психопат, как маньяк -- поотношению ко всему живому. Но ведь при этом они питаются, размножаются, живут встаях. Умеют пользоваться предметами.
Киба занимался ими с точки зрения биофизики облачного тела, но заезжал и взоопсихологическую область.
Видимо, облачное тело гнусков в итоге навело его на определенные идеи, и Кибаперешел к самой модной и в то же время традиционной для дарайской науки теме --свойства облачного тела творцов, связь облачного тела, его подвижности исродства к Медиане -- и способности к творчеству.
На эту тему он написал ровно одну работу, промерив медианные параметры унескольких сотен дарайских офицеров, простых граждан, и у пары десятков пленныхгэйнов.
Впринципе, в ней не было ничего нового, все это делалось и до Кибы; выводы онсформулировал осторожно и не очень уверенно.
Эта работа была написана около двух лет назад, и с тех пор старик не тольконичего не делал, но и что интересно, о нем в сети не было никаких упоминаний.
Что ж, пожилой ученый имеет право уйти на покой. Может быть, в конце концов,стали сдавать умственные способности. Может быть, пропал интерес к работе. НоКиба за всю жизнь cоздал себе имя, его приглашали хотя бы в качестве свадебногогенерала на симпозиумы и почетные заседания, на телевидение -- с умным видомвещать что-нибудь идеологически правильное. Что гнуски -- не плод преступления,а милые обезьянки, которые сами по себе возникли. Что демократия не в сто, а втысячу раз лучше дейтрийского и готанского тоталитаризма, а эти последние двавида тоталитаризма суть одно и то же, аминь. Что дейтрины ничем такимпринципиально от дарайцев не отличаются, а их лучшие результаты в Медиане --изолированное расовое свойство...
Два года назад старик вещать перестал.
Вероятно, развивается деменция. Или какое-нибудь еще старческое заболевание. Онмог бояться смерти и оплатить уход.
Кельм, приняв меры предосторожности, позвонил в научный центр, в котором всееще числился пожилой ученый. Представился корреспондентом журнала"Образ" (корочки внештатника у него и в самом деле имелись -- навсякий случай). Сообщил о желании написать серию очерков о выдающихся ученыхсовременности. Спросил о местонахождении Кибы и возможности взять интервью.
Ему ответили -- неожиданно -- сразу. Кельм уже рассчитывал, что придется ехатьв институт, долго и утомительно беседовать со всеми подряд. Но девушка нателефоне была доверчивой и исполнительной. Прямо как Ивик. Она ответила:
-Видите ли, сейчас это вряд ли возможно. Мэрфел* Киба болен, у него сложноепсихосоциальное расстройство. Сейчас он находится на лечении в атрайде.
*"мэр"- приставка, означающая высокое научное звание.
Сявки, которую Кельм использовал для анонимного звонка в институт, а затем - ватрайд и еще кое-кому, разведчик сразу поехал на работу.
Он вел машину автоматически, почти не глядя в сумеречное пространство передсобой. В городе уже темнело, как всегда в это время года, а сеть разноцветныхогней к Дню Возрождения еще не вспыхнула. Кельм миновал старинный центр (всегоэтого - вековых зданий, мостовых, соборов - Дейтрос лишен навсегда), вылетел наизогнувшийся упругой дугой виадук, потом нырнул в туннель (а такое в Дейтросееще не скоро построят, не хватает средств). "Лендира" медленно ползлапо ноздреватому черному покрытию, в строю таких же прозрачно-глянцевых авто,под призрачным сиянием подземных светильников. Туннель кончилось, и Кельм заметил,что за те несколько минут, пока он пересекал жилые тивелы, небо еще потемнело.Он снова вышел на виадук, который впадал уже непосредственно в шоссе, ведущее клиару - комплекс располагался на отшибе от городских кварталов. Хотьиллюминация ко Дню Возрождения еще не зажглась, мириады огней внизу ослепляли -страшно взглянуть, город казался растеленным ковром световых гирлянд, гроздьясияющих башен-небоскребов вздымались в небо, ковер света причудливо изгибался,образовывал несколько этажей и снова уплощался, доходил до самого горизонта вовсе стороны, куда ни взгляни. Ивик бы восхищалась, наверное, подумал Кельм,ощутив знакомую теплоту внутри. Всегда так - когда думал о ней.
Иснова - о Кибе. Достать его из атрайда будет непросто, но других вариантовКельм не видел. Непросто - но все-таки можно. Ради такой цели, пожалуй, стоитрискнуть.
Вот только эта непонятная слежка в последнее время.
ИЭрмин. Что теперь делать с ним? Вытаскивать сразу двоих? Кельм сомневался, чтотакой вариант пройдет. Поэтому - лучше не думать.
Киба находился, как уже удалось выяснить, в Южном атрайде, на другом концегорода. Кельм стал размышлять об этом, и подъезжая к воротам лиара, уже знал вобщих чертах, кого и как задействует в операции. Гнусно, что самому надодержаться от всего этого подальше. Эта слежка... Чем бы она ни была вызвана -надо быть осторожным.
Очень осторожным сейчас.
Кельм машинально помахал карточкой перед сканером, въехал в открывшуюся щельворот, сразу свернул к парковке. Поставить машину удалось под крышей, оченьудобно, Кельм не любил парковаться под открытым небом, машине это на пользу неидет; он тщательно запер дверцу, боковым зрением отмечая безлюдие в гараже,ровные ряды машин, и чью-то маячащую у лифтов фигуру. Неважно. Кельм подхватилкейс с ноутбуком, двинулся к лифту, на ходу готовя радушную улыбку. Мужчинакурил, стряхивая пепел прямо вниз, сквозь отверствия решетки на железнуюширокую лестницу. Кельм кивнул, здороваясь ("добрый вечер") и вдругприостановился. Он знал этого офицера, и простая вежливость требовала обменадвумя-тремя репликами.
-Здравствуйте, Кэр, - произнес дараец, - так поздно на работу?
-Были дела в городе, - пояснил он, - задержался на перерыве. А вы что-то тожесегодня поздновато... Вьеро? Я не ошибаюсь?
-Нет, это я и есть, - ответил офицер, - и кстати, пользуясь случаем, хочу ещераз поблагодарить.
-Ну что вы, какие пустяки, совершенно не за что...
Дараец загасил сигарету и сделал шаг назад, подальше от лифтов. Кельм невольнопоследовал за ним.
Несколько декад тому назад ему случилось выручить Кийна Вьеро, простогоармейского офицера, вир-гарта. Кельм тренировал группу вангалов, коимикомандовал как раз Вьеро. Обычно генетически измененные солдаты в мирномсостоянии добродушны и незлобивы, но случилось так, что меж ними возникладрака, и один вангал был необратимо покалечен. Отправлен в результате в