никогда не звучала бальная музыка, и не скользили по узорному паркету ножкитанцующих дам. Миновали гигантскую статую Льва. Поднимались по винтовымлестницам. Каждая деталь здесь была -- совершенство. Взгляд Ивик выхватывал товычурный светильник, то узорную лепнину потолка, то стремительные обводы окон,то золотую массивную дверную ручку в форме львиной головы. Кельм былневозмутим, поглядывал на Ивик, наслаждаясь ее изумлением. Ивик сказала тихо,что сюда и правда надо приезжать часто, чтобы успеть уловить каждую деталь, всерассмотреть. Этот замок надо перечитывать десятки раз, как хорошую книгу.
Они постояли на балконе, любуясь на горы. Кельм наконец-то сделал снимки --горы, Ивик на фоне гор. Внутри замка фотографировать запрещалось. И в Сети ненайдешь ни одного снимка -- даже замка снаружи, лишь маленькая рекламнаяфотография. Ивик вскользь подумала, что в Дейтросе никому не пришло бы в головузапрещать такое. Наоборот -- любая картина, любая фотография доступна в Сети,распечатай, повесь на стенку. Но ведь там все это -- бесплатно; а здесь хозяевазамка, создавая эксклюзив, зарабатывают деньги; если бы фотографии замка былидоступны, возможно, многие и не поехали бы, и не платили бы такие деньги заосмотр. Ивик снова ощутила ирреальность этой ситуации. Она была по-своемулогична -- но и непонятна. Несовместима с любыми представлениями о свободечеловека, свободе наслаждаться красотой, получать нужную информацию.
За такую красоту не жаль денег. Только вот не у каждого они есть, без КельмаИвик бы и накопить не смогла на эту поездку. Но раз уж ты здесь -- наслаждайся,сказала себе Ивик. Ты слишком много думаешь. Наслаждайся. И она честно впитывалав себя неземную красоту эркеров, переходов, настенной живописи.
Она могла бы построить замок не хуже -- в Медиане. Она видела замки ещепрекраснее. Но не в осязаемой, каменной форме -- виртуальным творениям все жечего-то не хватает. Камень придает завершенность, делает мечту настоящей. Ивиктолько на Триме видела чудеса архитектуры, вот разве что с Кельнским соборомможно поставить рядом замок Кейвора. Но ведь и на старом Дейтросе -- насохранившихся снимках, в фильмах -- были дивные дворцы, дома, спроектированныегэйнами, или же -- по их эскизам. В Новом Дейтросе просто никогда не хваталоресурсов, любое архитектурное излишество - за счет того, что какой-то семье нехватит нового блока, это недопустимо. Но когда-нибудь будет иначе, пообещала себеИвик.
Имы будем жить в дворцах. Вот в таких же прекрасных. Или в небольших, носказочных домиках. У нас ведь есть, кому придумать такое.
Окна гостиницы открывали чудесный вид на горы и замок. Кельм и номер снялподороже, но зато -- с широким балконом, с которого можно любоваться пейзажем.Поужинали прямо в номере -- никого видеть сейчас не хотелось. Сгустиласьтемнота, небо прочертили звездные дорожки, две луны безмолвно повисли лаковымифонарями. Горы превратились в черные угрюмые громады, а замок, подсвеченныйпрожекторами, будто плавал во тьме -- сказочный светлый островок в ночномокеане. Молча стоять на балконе, глядя на замок, ощущая на плечах руку Кельма,всем телом -- его пронизывающее тепло...
-Спасибо, - сонно сказала Ивик, - ты мне подарил такую сказку.
Кельм погладил ее по щеке. Вдруг повисла где-то в сознании тень Марка,зашевелилась совесть. Ивик прогнала ее -- Марк сам сделал выбор, это не еевина. Но вдруг подумалось -- она и сейчас любила Марка. Хотелось показать емузамок Кейвора -- как бы он ахал, как восхищался, как гладил бы камень жесткой,привыкшей к труду рукой. Хорошо бы он сейчас был здесь. И пусть даже будет этаего красавица -- в сущности, она-то в чем виновата? Нормальная женщина. Ивик ираньше не испытывала к ней злобы, а сейчас -- скорее симпатию. Почему они немогут быть здесь -- все вместе. Ведь Ивик и Марк тоже не чужие. Пусть не так,как с Кельмом, по-другому, но ведь не чужие. Что же ты хочешь, поразилась себеИвик, неужели заняться свальным грехом?
Почему-то даже мысль о свальном грехе казалась сейчас вовсе не такой ужнеприемлемой. Быть всем вместе, со всеми, кого она любит, и кто любит ее -- этотак нормально, так естественно. Так и должно быть. И наоборот, почему-топоказалось нелепым странное, старое правило -- о том, с кем, как и при какихусловиях позволено заниматься этим. Прямое указание Бога, говорят. НоБог был сейчас и здесь -- в этих ночных звездах, в пряничном замке на светлойтарелочке, в прикосновении любимого. В ситуации, где ее не мучила совесть,никому не причиняли боли, и не оставалось ничего недосказанного.
Может быть, конечно, Бог в другом месте.
Но ведь и эти люди, узурпировавшие право судить о намерениях Бога, и они незнают, наверняка, где Бог, и как достичь спасения.
Кельм повернул ее к себе, стал целовать. Господи, как я люблю его, подумалаИвик. Обняла затылок Кельма, подняв руки, гладила волосы на затылке. Как онпрекрасен. Так же не бывает, не может быть. И вот -- оно есть. Притиснулась кнему, истаивая от нежности, в жестком кольце его рук. Можно придумать любовь икрасивее, можно описать в книге, можно воображать, можно всю жизнь ходитьрядом, упиваясь платоническими чувствами -- но только вот это делает любовьосязаемой. Настоящей. Придает завершенность.
Ивсе было правильно и хорошо.
Киба все еще не мог привыкнуть к свободе.
Свобода была относительной -- он на нелегальном положении. Квартиру здесь, вРон-Таире, ему подобрали сложным путем, через все того же дейтрина, который с нимдоговаривался -- Холена. Из квартиры лишний раз не рекомендовалось выходить --он и выходил только по делу да чтобы купить немного продуктов в магазине пососедству. Киба жил с чужим идентификатором, его имя теперь было -- ЛаасВинори, пенсионер, бывший мелкий предприниматель, владелец бюро переводов.
Долго так не продержишься, но долго ведь и не требуется. В первый же вечер вРон-Таире Киба позвонил Сакасу, давнишнему приятелю, работавшему над тем самымтаинственным излучателем, о котором шла речь несколько лет назад.
Но Сакас уехал в отпуск. Вернуться должен только через две декады. Кибасвязался с Холеном и отправился вслед -- еще удобнее как бы случайновстретиться на отдыхе. На море Кибе подобрали новую квартиру и новое имя. Но итам Сакаса не обнаружилось. Через несколько дней Киба выяснил, что приятельвынужден был сорваться с места и ехать к матери, которая заболела и решилаотправиться в Колыбель. Киба вернулся в Рон-Таир и дожидался там возвращенияСакаса. Похоронив мать, тот вернулся два дня назад. Киба был уже ни жив, нимертв от всех этих перипетий. Он явственно ощущал, как ежедневно сокращается ибез того недолгий уже срок его жизни -- каждый день стоил нервов, ледяногопота, пронизывающего страха... Чтобы отвлечься, Киба раскидывал на компьютерепасьянсы. Или читал и комментировал -- для себя -- последние статьи коллег в"Биофизике сегодня".
Наконец Сакас согласился встретиться. Он отлично помнил Кибу -- уже спасибоВселенной.
Киба вскользь предложил, что подъедет прямо в институт. Приятель согласился.
Киба спустился в метро, стараясь не реагировать на пайка -- стража порядка --стоящего у выхода с ослепительно белым жезлом, в бело-синей щегольской форме.Первое время его от одного вида пайков бросало в холодный пот. Да и сейчасмурашки предательски забегали по загривку. Но Киба уже почти привык. Небрежнымжестом предъявлял идентификатор на чужое имя. Без удивления замечал в витринахсобственное, ставшее чужим, лицо -- бороду он сбрил начисто, волосы покрасил врыжеватый оттенок, а дейтрийская специалистка за три дня видоизменила его лицо,подтянув морщины и накачав под кожу псевдожировые подушечки. В то же время,если постараться, узнать Кибу было можно -- что необходимо для встречи сСакасом. Поисковые ориентировки, выданные пайкам, помочь им ничем не могли.
Еще вот маленький рост подводил -- Киба всегда этим выделялся среди рослыхсоотечественников. Но если приглядеться -- Киба зашарил взглядом по сторонам --если приглядеться, то в толпе всегда можно найти хотя бы пару-тройку таких женевысоких людей. Вот, например... правда, это женщина. Но она почти не вышеКибы. И еще один старичок, ликуя, заметил беглец. Да, пожилой мужчина, бываетже и такое! Правда, он все же выше на полголовы. Но издалека тоже выделяется.
Двойной змей, как сложно ездить в метро, просто ходить по улицам. Когда же этовсе кончится наконец... каким ужасом. Ладно, сказал себе Киба, шагая вслед задругими в озоново пахнущее нутро поезда. Что с тобой случится? Ведь не хуже,чем было -- все равно был пожизненный атрайд со скорой перспективой угодить впечь.
Хуже, мрачно сказал внутри кто-то депрессивный. В этот раз будет хуже. Кибаобъяснил тому дейтрину, что никакой спецобработки не выдержит -- тут дажесомнений быть не может; он старый, больной человек, но дейтрина это неиспугало. Собственно, все, что Киба знает - это имя того, кто к нему приходил ватрайд, но они это знают и сами. Не факт, кстати, что имя это реальное. Ноповерят ли ему в атрайде -- что он не знает больше ничего? Допустим, еще адресаквартир, где жил, но их наверняка больше не используют; внешность агентов, скоторыми встречался, но это мало поможет. Могут и не поверить, да... Иобрабатывать до посинения, пока он не сдохнет от этих их спецметодов...
Ладно, хватит об этом думать. Он выполнит задачу, передаст дейтрийскому шпионувсе, что нужно. Уже скоро. И потом -- на Триму, полюбоваться на древние соборыи города, подышать воздухом свободы, без нависшей над головой Колыбели, безатрайдов... спору нет, на Триме тоже хватает гадостей, но по сравнению с нами-- там просто рай.
Поезд вырвался из туннеля, люди заморгали от слепящего солнца, пронизавшеговесь стеклянный, прозрачный верх вагона. Поезд стал взбираться на виадук, иКиба забыл на миг о своих проблемах, с наслаждением вбирая глазами чуднуюпанораму Рон-Таира, раскинувшуюся внизу.
Сакас ожидал его в кантине. Ученый был прилично моложе Кибы, но выглядел хуже,чем обычный дараец в его годы -- видно, не следил за собой. Погрузнел, коротко