возможно, обеспечит выживание. Если взять социальную эволюцию, то здесь мутанты-- это перечисленные тобой люди с аномальной психикой; и на тысячу случаевшизофрении, биполярных расстройств, аутического спектра и пограничных состояний-- может встретиться один гений... или даже просто талант. И нередко он тожебудет страдать каким-либо пограничным состоянием или даже заболеванием. И этотгений создаст картину, построит замок, напишет великий роман, в конце концов,замутит какое-нибудь восстание. Или скажем, теорию переустройства общества,которая вдруг заработает. Да, что-то в этом есть, Ларс... - он неожиданноулыбнулся.
--Именно. Я всегда подозревал, что творчество социальное -- и творчествохудожественное не так уж отличаются. Все революции сопровождаются выделениеммощной творческой энергии масс... с точки зрения нормального обывателя -- этоне более, чем ужас и кровопролитие. Но все, в ком есть хоть искра этойнеобычности, иррациональности -- во время революций и больших перемен обычнобывают счастливы. Мы обезопасили наше общество, потому что гасим необычностьуже в зародыше. Мы застыли. Твоя биологическая аналогия верна -- наше обществостало невероятно консервативным, у нас все кончилось, мы больше не способны мутировать.
Ученые посмотрели друг другу в глаза. Киба вдруг ощутил, что он счастлив. Накороткий миг -- но он был счастлив. Он впервые высказал то, что мучило егопоследние месяцы. Он высказал -- и его поняли.
Сакас потряс пепельницей, аккуратно высыпал серый порошок в мусорную корзинупод ногами.
--В общем, теория у тебя достаточно безумная, чтобы быть интересной. Кстати,интересно, как сюда подверстать творчество научное... И насколько научнаягениальность -- не талант, не простая одаренность, а именно гениальность,способность открывать совершенно новые горизонты, мыслить по-иному -- связанасо всем этим. Кстати, последний гений, прогремевший на весь мир, родился еще доГотана... Я имею в виду Тори. Мы до сих пор всего лишь работаем в его русле. Иэто физики. О нас же, биологах, биофизиках, вообще трудно что-либо сказать, мыведь просто экспериментируем, какие у нас новые горизонты... Даже вот нашизлучатель -- вроде бы революция, но на самом деле гениальности для егоизобретения не нужно, нужны знания смежных специальностей и техническаясмекалка.
Киба пожал плечами.
--А ты знаешь... у меня был один молоденький аспирант. Предложил оченьнестандартное решение уравнения Лера. Ты не в теме, так что объяснять не буду,но в общем, я тогда совершенно с катушек слетел. Потом на этом пять диссертацийзащитили, насколько я знаю, и наверное, продолжают защищать. Так вот, он иаспирантуру не закончил -- оказался в атрайде. Кажется, у него в самом делекакие-то серьезные нарушения... не шизофрения, но какая-то серьезнаяпсихопатия.
--Змей, но ведь это же бред какой-то! - воскликнул Сакас, - что мы с тобой несем?Получается, что все, кто способен на что-то серьезное -- психи? Больные люди?
--Может быть, не все, - сказал Киба, - и уж конечно, не все они буквально больны.Нет. Но некая иррациональность есть у любого из них. Пойми, Руд, ты необижайся, но ведь целеполагание нормального, рационального человека сводится посути к удовлетворению животных потребностей: еда, отдых, безопасность, секс, а такжевсе это же самое для его семьи -- но и семья ведь потребность биологическая,дети -- наше продолжение. И только иррациональность обусловливает необъяснимуюбиологически тягу к творчеству, к идеалам, к философии, к сложным абстрактнымудовольствиям. Игры разума! Все это -- не более, чем игры. Какой-нибудь суровыйгэйн-убийца, дейтрийский патриот, на самом деле имеет одну лишь мотивацию --вдоволь наиграться в Медиане, насладиться игрой. Они ведь очень часто простоиграют, понимаешь? Не оружие создают, а что-нибудь совсем никому не нужное --для себя. Играющий взрослый человек -- это аномалия. Конфликт между глубиннойиррациональной мотивацией поведения -- и необходимостью существовать врациональном и логичном по сути мире -- вызывает психические отклонения. Но вДейтросе они допустимы, это мир, построенный на психических отклонениях иконфликтах, допускающий их, даже поощряющий... А мы запретили их. Декларируясвободу личности, мы на самом деле оставили свободу лишь, как я уже говорил,белокурому дарайцу не пожилого возраста, здоровому, образованному итрудоспособному. И что немаловажно -- полностью рационально и логично мыслящемуи лишенному каких бы то ни было отклонений. Такие люди у нас, пожалуй что,счастливы... Это наше представление о счастье.
Сакасхмыкнул.
--А вот то, что мы тут с тобой сейчас рассуждаем -- это рационально или... уже неочень?
--Наверное, уже не очень, - признал Киба, - но наше общество пока еще допускаеттакие разговоры. Пусть не публично. Но у нас пока еще нет всеобщей слежки...
Он замолчал и едва сдержался, чтобы не дернуться всем телом. Его словно душемокатило холодным потом. Какой же ты все-таки идиот, Киба...
Апочему ты уверен, что здесь не стоит камера, и все разговоры не пишутся?
Он сидел, не в состоянии вымолвить ни слова. Только заговори -- задрожит голос,выдаст твой страх, даже не страх, панический ужас.
Причем совершенно логичный и рациональный.
-Да уж, - сказал Сакас, - давно я так ни с кем не общался... Интересные вещи тыговоришь. И это к таким выводам тебя привела работа над СЭП?
-Примерно, - буркнул наконец Киба, с трудом овладев собой.
-Надо подумать над этим. Но все-таки это чистая теория. Ты преувеличиваешь,Ларс. Увлекаешься, как это тебе свойственно. Ты всегда отличался богатойфантазией. Наверняка на самом деле все куда проще.
-Ты уж лучше не думай об этом, - Киба встал, - знаешь... думать об этом опасно.Может завести в такие дебри... А у тебя семья, ты сам сказал. Ну ладно, спасибоза беседу. Было очень любопытно.
-Да, и о семье надо думать. Ну пойдем, я провожу тебя... Не исчезай совсем, пишихотя бы. Звони. Я уж думал, куда ты делся...
Болтая, Сакас проводил его к дверям, провел мимо скучающего охранника в фойеинститута. С каждым шагом Киба ощущал растущее облегчение. Это былоиррационально -- ведь конечно же, его не могут арестовать прямо сейчас, иопасность еще впереди. Но ему просто очень хотелось побыстрее убраться отсюда.
Даже если придется потом расхлебывать последствия собственной глупости.
Дело было еще не закончено. Киба, собственно, не понимал, почему бы не скинутьполученные данные на какой-нибудь носитель и не отправить их анонимно, хоть изближайшего сетевого салона. Или это слишком опасно? Вполне возможно. ИнструкцииКибе были даны четкие. И хотя он чувствовал себя просто ужасно, их следоваловыполнить, иначе вся работа окажется бессмысленной.
Киба прошел три или четыре квартала. Ему становилось все хуже -- физически,возбуждение интересной беседы спадало, он ощущал похмелье, какое бывает послеслишком большой откровенности; он все больше ощущал собственную глупость,беспомощность, и понимал, что погибнет. Как можно было говорить с Сакасом отаких вещах -- в такой обстановке? Почему он не сдержал себя? Хотя, может быть,и пронесет... Казалось, что опасность придет не оттуда, не от Сакаса. Пугалочто-то неясное. Может быть, Киба просто устал и слишком перенервничал. Он неподпольщик, не профессионал. Он не может так жить -- но вынужден, вот уженесколько декад вынужден.
Влюбом случае надо довести дело до конца. Сейчас Киба думал только об этом.Выполнить то, чего требует дейтрин... и тогда уже подумать о себе, особственном спасении. Дейтрин все равно не станет его спасать, пока не будетвыполнено задание. Значит, надо просто сделать это. Киба на ходу уже незаметнооткрутил верхнюю пуговицу -- она не была пришита, а держалась на специальнойскрепке; снял часы, в браслет которых был вмонтирован "жучок". Всеэто аккуратно сложил в пластиковый пакетик с прочной застежкой. Даже на вид --ничего подозрительного, пуговица, часы. Хотя, конечно, пайки обязательнопроверят, если найдут. Киба увидел такси у кромки тротуара, подошел, нагнулся краспахнутой в стекле форточке. Таксист выскочил, услужливо открывая дверцуперед клиентом.
Будем мыслить позитивно, мэрфел, сказал он себе, глядя на мелькающие застеклянным куполом машины низкие облака -- такси мчалось по гигантскому виадукунад городом. Задание выполнено. Если уж дейтрина такая информация не устроит --то что его вообще может устроить? Переправить информацию тоже несложно.Намудрил с Сакасом? На самом деле ничего страшного. Сакас же не пойдет сообщатьоб этом кому-то. Поболтали, и ладно. И раньше болтали похожим образом, иной рази крамольные идеи высказывая. Записи в институте даже если и ведутся -- никтоне отнесется к ним всерьез, видно же, какое там отношение к секретности. Кибуведь спокойно пропустили, зарегистрировав чужое имя. Пока поймут, кто был винституте, пока разберутся. Да и зачем им, собственно, сейчас разбираться? Ведьникакого ЧП не произошло.
Так что ничего опасного. Все это эмоции. Дурацкие ощущения. Кажется, все равночто-то случится. Независимо от событий. Он может совершать ошибки, может делатьвсе безупречно... все равно все кончится плохо. Но это обыкновенный страх.Объяснимый в его положении -- в конце концов, он не секретный агент из сериала"Тайная война".
Киба расплатился и вышел в одном из бедных тивелов Рон-Таира.
Он помнил адрес и расположение тайника наизусть. Пивная "Золотаякорона", затем две длинные бело-серые многоэтажки. Вторая переходила, какему и говорили, в закругленное здание, похожее на башню. И вот под этимпереходом он свернул в небольшую подворотню. Решетка канализации, как ему иговорили, была здесь приоткрыта. Он замешкался на минуту, будто бы поправляябрюки. Пакетик выскользнул из его руки, полетел, упал в открытое отверстие.Киба две секунды смотрел в непроницаемо черную дырку между асфальтом исдвинутой решеткой. Но дальше -- не его забота, дальше они уже достанут пакет иразберутся сами. Только бы все прошло благополучно! Киба поддернул брюки,