Ивик послушно замолчала.
-Вы понимаете меня? Если вы сейчас расскажете, от кого получили прибор и как егоиспользовали - вы можете жить дальше. Спокойно. Со временем получитьгражданство. Вы для чего бежали из Дейтроса - ведь вам хотелось, наверное,пожить спокойно, богато? Если же нет... Ивенна, будьте же разумным человеком,хоть на минуту! Из каких бы соображений вы ни умалчивали - это бессмысленно!Завтра вы это все равно расскажете специалистам, и ваша жизнь будет сломана.
-Я понимаю, - сказала она сдавленным голосом, - я все понимаю. Но я правда нашлаэту вещь... мне нечего больше добавить.
Ламет поднялся из-за стола, шагнул к ней. Ивик съежилась, напряглась,пристально глядя на него снизу вверх. Какое мерзкое ощущение, когда ты связан,скован, не можешь защититься... с ней было такое на Триме, очень давно, и как,оказывается, хорошо она это запомнила.
Но ламет не ударил ее. Взял рукой подбородок, повернул лицо, внимательнопосмотрел в заплаканные глаза.
-Ты хорошо играешь, - сказал он, - прямо-таки можно поверить. Такая бедная,ничего не понимающая женщина... Я бы даже поверил, если бы в этом было хотьсколько-нибудь правдоподобия.
Ивик оставили прямо здесь, в этом кабинете. Она стояла у стены, вытянувшись,почти на цыпочках, наручники зацепили вверху за скобу, торчащую из стены. Рядомнеподвижно замер вангал, и тело Ивик было сковано двумя петлями шлинга -облачное тело не удалили, но в Медиану не выйдешь. Через полчаса Ивик устала,через час ноги начало ломить, и жесткий пластик наручников передавил запястья.Ивик попробовала подергаться, но вангал, стоявший рядом, съездил ей дубинкой поребрам, и она замерла.
Человеческое тело очень хрупко и ранимо. Чтобы мучить его, в сущности, не надоспециально что-то придумывать. Даже делать ничего не надо - можно как разничего не делать, как вот сейчас... К вечеру вангала сменил его коллега, такойже мощный, тупой и безмолвный. Ивик думала, что надо терпеть, что завтра ватрайде будет намного хуже, это еще цветочки - но эта мысль совершенно непомогала. Нестерпимо болели руки, болел бок - от одного-единственного удара,как видно, будет синяк. Из ступней, казалось, увеличенных до слоновьихразмеров, боль разливалась по всему телу, грызла позвоночник... слезы текли полицу, и теперь уже Ивик не могла сдержаться и громко, непрерывно стонала.
Время текло нестерпимо медленно, и паника охватывала при мысли, что кошмарбудет продолжаться как минимум до утра - каждая минута казалась вечностью.
Кельм по-прежнему был пристегнут на кресле, паралич давно прошел, его допросили- но ничего об Ивик выяснить ему не удалось. Ясно лишь, что с ней что-тонеладно... Кельм настаивал на старой версии - встречались, любовные отношения,больше ничего о ней не знаю.
Ее, видимо, держали в УВР или еще где-то. Почему-то ему казалось, что она не ватрайде.
Кельма снова тошнило. В последнее время постоянно мучает эта тошнота - никак неотойти от препаратов... Наверное, уже ночь - но яркий свет по-прежнему лез влицо, пронизывал закрытые веки. Ивик, думал он. Только не это... ко всему онготов в принципе, ничего страшного произойти не может - но вот только Ивик...
Ему было плохо. Он попытался заснуть, и увидел - не то сон, не то простобредовое воспоминание. Он давно уже не думал об этом, загнал вовнутрь, и сейчасне позволил бы себе - но вот всплыло... Это уже было с ним. Давно, очень давно,когда он был таким, как Эрмин.
Лени. Лени была тонкая, с волной черных волос, двигалась, будто танцуя. Онгордый тогда такой ходил - подцепил самую красивую девочку в части. Они обменялиськольцами.
Лени убивали у него на глазах. Конечно, он не помнил всего. Лезли из памятикакие-то мгновения, словно озаренные фотовспышкой: разводы крови на бледнойкоже... голова (уже после всего, уже когда везли на Тои Ла) - лысая, состранными серебряными кустиками, остатками волос... ввалившиеся глаза, покрытыепленкой, словно у курицы... ревущий гнуск вдали, и у его ног что-то розовое ижелтое...
Конечно, они сделают это снова. Опять. Они же понимают его, он не мог этогоскрыть... Он не так уж любил Лени, он вообще тогда не знал толком, как любят. АИвик... Они все понимают. И они возьмут Ивик.
Если есть малейшее подозрение - они возьмут ее.
Иу него на глазах... А ведь он сильный гэйн, крутой разведчик, живая легенда.
Ясдамся, сказал он себе. Если они начнут ее мучить, я сдамся.
Значит, не такой уж я сильный, и не такой железный, и не легенда. И плевать. Идаже если они все равно ее потом убьют, если это не будет иметь смысла - всеравно плевать. Если мне опять скажут - сдавайся, и ей не будет больно, ясдамся. Только чтобы ей не было больно.
Он принял решение, и ему стало легче.
Кстати, надо подумать, что действительно делать в таком случае. Во-первых,постараться не завалить всю сеть. Что-то наговорить придется. Сдать человекпять или шесть... может быть, они успеют уйти. Об Ивик - она обычная мигрантка,он, предположим, сошелся с ней и попросил о какой-то услуге. Не вербовал, нераскрывал себя. Словом, она ни при чем, виновата только в том, что она - еголюбовница. В этом случае у нее есть небольшой, но шанс выйти из атрайда.
Его, понятное дело, в таком случае уже не выпустят. Даже если он искреннераскается. Вряд ли даже оставят жить под замком, просто вывезут на Тои Ла, влапы гнусков. Но это неважно. Все лучше, чем смотреть, как Ивик...
Кельм стал продумывать детали - как сделать, чтобы не завалить всех, чтобыминимум людей, а лучше - совсем никто не попался в результате егопредательства. Его тошнило от этих мыслей.
Но по всей вероятности, Ивик привезут уже завтра, и тогда надо будет неошибиться - надо будет что-то решать.
Репетиция давно кончилась, и ребята ушли. Эрмин остался еще посидеть, он частотак делал, поиграть еще в одиночестве, и Кели тоже осталась с ним. Она сиделана низкой скамеечке, в полутьме, в тени между двумя большими шкафами, исмотрела на него. Слушала. Но Эрмин лишь вяло перебирал струны, его пальцыработали будто отдельно от мозга, выводя технически сложные немелодичныеупражнения, временами обрывая игру, начиная снова. Дейтрин все последние днибыл какой-то странный, как в воду опущенный, мало разговаривал и будто всевремя думал о чем-то своем.
Он прекратил играть, пальцы бессильно повисли над струнами. Темные глазаглядели в одну точку где-то внизу.
-Эрмин, - тихо позвала Кели. Он обернулся.
-С тобой что-нибудь случилось?
"Не со мной". Он помолчал. И этого - во всяком случае, здесь - нельзяговорить.
-С чего ты это взяла?
-Ты какой-то... странный стал. Как будто депра у тебя.
-Да, что-то вроде этого, - откликнулся он, - пойдем-ка отсюда.
Он встал. Взял ее за руку. Он теперь иногда брал ее за руку, и это нравилосьКели - никогда бы не подумала, что в таком простом жесте может быть так многозаключено. Это ведь не объятия, не поцелуи. Они вышли из зала. Кели думала, чтоЭрмин свернет в сторону лиара, в свою комнату, но он пошел в направленииспорткомплекса.
Между интернатским бассейном и спортзалами располагалась открытая игроваяплощадка, вокруг - два ряда скамеек, для болельщиков и запасных игроков. Вечербыл теплый, еще далекая весна потихоньку начинала заявлять о себе. Лас-Маанвообще теплый город, теперь они ходили уже без курток. А сегодня днем на солнцеможно было по-настоящему загорать. Эрмин сел на скамейку, Кели опустилась рядом.
Ему просто хотелось поговорить без помех. Он не отдавал себе в этом отчета, ноэта девочка, пятнадцатилетняя, прозрачная, тихая, глядящая на него иногда стаким восторгом и преданностью, стала для него единственным близким здесьчеловеком. Теперь уже совсем единственным - после того, как Тилл... когда онначинал думать о Тилле, к горлу подступало отчаяние.
Но и Кели об этом ничего говорить нельзя.
Но все равно - с ней можно быть хоть немного открытым. Эрмин знал, что всепомещения лиара и интерната могут прослушиваться. Теперь, когда взяли Тилла,они могут специально отслеживать и его. Каждый день по нескольку раз онтщательно осматривал одежду - на предмет возможных жучков. Конечно, кто знает,до чего дошла дарайская техника... Но по крайней мере, с Кели ему хотелосьговорить вне помещений - здесь гораздо меньше вероятность прослушивания.
-Ты какой-то грустный все время, - сказала Кели, - что-нибудь случилось?
Он повернулся к ней.
-А ты заметила, что всех дейтринов арестовали? Иль Кэра, иль Ната, даже вашуфизкультурницу...
-Да? Да, действительно, я заметила, что они куда-то делись... но как-то непридала значения. Их арестовали?
-Да, они в атрайде. И программиста в лиаре одного арестовали, тоже дейтрина...
-Ой, ничего себе... а тебя...
-Меня пока не трогают. Пока.
-И что все это значит?
-Если бы я знал, - с горечью сказал он, - я даже не представляю, Кели...совершенно не представляю. Знаешь, как тяжело... жить вот так, вслепую. Непонимая, что происходит. Иногда думаешь, лучше бы я сдох тогда, в атрайде...
Она положила руку ему на предплечье. Эрмин замер.
-Тяжело там было? - спросила она. Его слегка передернуло.
-Да, - сказал он каким-то искусственным голосом. Кели ткнулась носом в егоплечо. Сердце разрывалось от желания помочь, и от невозможности это сделать,ведь он же не говорит ничего, она понятия не имеет - ни что он пережил ватрайде, ни почему так страдает сейчас. Ни - что собирается делать дальше.
Эрмин вдруг накрыл ладонью свободной руки пальцы Кели, лежащие у него напредплечье.
-Ты хорошая, - сказал он тихо. Кели встрепенулась. Но он молчал. Тихо горели надголовой звезды. Обе луны сияли во тьме, заливая площадку и кортановое покрытиененавязчивым мягким светом. Кели вдруг вспомнила, как он пел сегодня. Нарепетиции он преображался, был веселым, быстрым, резким, командовал, требовал -ему было невозможно возразить, он заряжал всех энергией; и как он играл, и пелвместе с ней - они отрабатывали "Песню последних дней",