– Хорошая новость: они не были похожи на людей, которые долго сидят на месте. Так что других нападений не будет… Я думаю.
Артем сосредоточенно смотрел на огонек вышки, будто пытаясь прочитать в свечении ответ на мучивший его вопрос.
– Слушай, а это не могло быть, – он запнулся, явно боясь разозлить ее, но продолжил, – как-то связано?
– Ты имеешь в виду, что они из-за банки консервов на вас напали? – Кая фыркнула, хотя и почувствовала, как шевельнулся внутри грызущий ее червячок. – Артем, разуй глаза. Большой мир страшный, но люди не пытаются убить друг друга из-за банки консервов.
– Как люди вообще могут убивать друг друга сейчас, когда есть столько других желающих? – тихо спросил Артем. – Если дело было не в банке консервов, они пытались убить нас просто так… Или ради лошадей и «Мухи».
Кая почувствовала, что он прав: на улице действительно стало холодно. Она зябко передернула плечами:
– Иди спать. Тебе надо прийти в себя.
Артем растерянно кивнул. Кажется, переменчивость ее настроения совсем сбила его с толку. Кая не могла его винить: она и сама с трудом понимала, что происходит. Возможно, дело в том, что Андрей, который улыбался ей при каждой встрече и учил стрелять из самострела, был теперь между жизнью и смертью? Или в том, что будущее казалось туманным – как и итоги завтрашнего разговора с Владом? Или в том, что дедушка не вставал с постели больше двух недель – и это невозможно было больше выносить.
– Знаешь, я восхищен тем, как ты справляешься. Я бы так не смог.
– Да? – отозвалась Кая, вдруг почувствовав, как ей хочется поговорить с Артемом: просто потому, что ей начинает слишком дорого даваться привычка держать все в себе. Просто потому, что ей нужно было рассказать о своих чувствах хоть кому-то.
– Да. Я бы на твоем месте не мог избавиться от мыслей про историю с консервами… Наверное, поэтому обузой называют меня, а не тебя.
– Конечно, нет, – Кая тоже встала, побоявшись расплакаться прямо здесь, при Артеме – впервые за долгое-долгое время. – Не только поэтому, можешь мне поверить.
Она успела насладиться его растерянным, обиженным лицом перед тем, как закрыть дверь и наконец заплакать. Никто, кроме скрипучих стен старого дома, этого не слышал, а значит, худшего не произошло. Кая тщательно вытерла лицо и постелила себе в комнате дедушки – на случай, если ему что-то понадобится.
За окном тоскливо кричала ночная птица. Кая думала, что не сумеет уснуть до утра, но мгновенно провалилась в глубокий сон без сновидений.
Глава 8Артем
Он уснул лишь через несколько часов после возвращения домой. Допоздна читал при свечах, ворочался с боку на бок. Но книги не помогли ему почувствовать себя лучше. Герои Тургенева, за которого он взялся недавно, казалось, смеялись над ним. Его проблемы были от них далеки.
Несколько раз Артем вставал, чтобы выпить воды или подойти к зеркалу. Отражение презирало его. Отражение говорило: «Ведь никто даже не погиб» («Пока что», – предательски пел противный тихий голосок в голове).
Когда первые рассветные лучи проникли в комнату, Артем наконец в очередной раз смирился с тем, что его чувства опять оказались слишком острыми для времени, в которое ему не посчастливилось родиться. Он забылся тревожным, тяжелым сном за несколько часов до подъема и, разумеется, проспал.
Накануне он обещал Анатолию Евгеньевичу вернуться и посидеть с ним, пока Кая будет общаться с Владом. Дедушке становилось все тяжелее переносить одиночество, и, торопливо одеваясь, Артем мысленно ругал себя самыми страшными словами.
Дома у Каи было темно и тихо. Запах болезни встретил Артема с порога: Анатолий Евгеньевич снова закрыл окно, едва Кая ушла.
– Здравствуйте, Анатолий Евгеньевич, – дедушка Каи лежал в постели с закрытыми глазами, и Артем говорил тихо на случай, если он спит. Но Анатолий Евгеньевич открыл глаза, улыбнулся не сонно, как будто все это время ждал Артема:
– А, Тема… Здравствуй. Какие новости?
– Да никаких, в общем, – смущенно сказал Артем, садясь рядом с кроватью. – Я оставил здесь рюкзак… Вы разбирали книги?
Дедушка горько усмехнулся:
– Посмотри на меня, дружок… Кая уснула, я тоже… Ничего не разбирали.
– Давайте разберем сейчас. Вы можете взять любые… Ну, кроме тех, которые для дела, – Артем виновато улыбнулся.
– Жаль, я как раз хотел поизучать ветеринарию, – Анатолий Евгеньевич расхохотался лающим смехом, похожим на кашель, и Артем стал озираться в поисках воды.
– Не ищи воды, ее здесь нет, Тема. Закончилась. Но сегодня Кая должна принести еще, когда договорит с Владом по поводу их дел.
Артем нервно сглотнул, опустил глаза:
– Да, по поводу этого разговора… По поводу стражи, я…
– Не надо, Артем, – дедушка нахмурился, – я прекрасно знаю, что ты скажешь. Можешь не стараться: я с тобой согласен.
– Правда? – Артем запнулся. – Но… Раз вы считаете, что Кае не надо идти в стражу, почему не запретите?
– Иногда мне кажется, что вы с Каей росли в параллельных мирах, – Анатолий Евгеньевич задумчиво смотрел куда-то вдаль. – Забавно вышло: вся любовь к книгам, культуре… знанию, пожалуй, как таковому, досталась тебе. Я надеялся, что Кая полюбит прежнюю жизнь – это сильно упростило бы задачу. Но она не полюбила, к сожалению… Она ее не знала, а я не смог сделать так, чтобы она представила себе, впитала… Зато впитал ты, – дедушка улыбнулся. – Раньше таких, как ты, называли «книжные дети». Когда-то их было много. Ну… больше, чем сейчас. Если бы ты почаще высовывал нос из книг, знал бы, что переубедить Каю… а уж тем более запретить ей, – Анатолий Евгеньевич снова зашелся каркающим смехом, – безнадежное дело.
– Значит, она просто пойдет в стражу?
– Может, и успеет… Не важно. Скоро все решится само собой. Меня не станет…
– Анатолий Евгеньевич, вы отлично…
– Не надо! – дедушка предостерегающе поднял палец, а Артем запнулся; ему стало стыдно, как будто он пытался кого-то обмануть. – Не надо этих пустых слов… Хотя бы от тебя. Кая не хочет слушать правду, – Анатолий Евгеньевич долго молчал, и Артем начал было думать, что он уснул, когда он вдруг продолжил: – Да, моей маленькой смелой внучке правда не под силу. Не теперь. Она слишком тяжело справляется с тем, что нельзя победить с оружием в руках… Но ты – ты справишься. Кое в чем ты смелее Каи. Даже если тебе в это сейчас и не верится.
Артем осторожно кивнул; он действительно не верил в собственную смелость, особенно после вчерашнего, но не стал спорить.
– Может, принести воды из дома? Хотите?
Анатолий Евгеньевич с досадой мотнул головой:
– Не отвлекайся на ерунду, Тема. Времени мало. Кая может скоро вернуться, а сегодня я чувствую себя совсем… неважно. Не знаю, когда еще нам удастся побеседовать наедине, – Анатолий Евгеньевич пожевал губами, вздохнул. – Ты говорил с Каей?
Артем с ужасом почувствовал, что уши начинают пылать.
– Я пытался… Но она не захотела слушать. Извините, я…
– Не извиняйся, – дедушку, кажется, не обеспокоили его слова, – скоро ей придется с тобой говорить, хочет она того или нет… Моя маленькая девочка, – лицо Анатолия Евгеньевича, до этого нарочито беззаботное, вдруг исказилось страданием, и Артем, повинуясь безотчетному импульсу, накрыл его руку, сухую и бледную, своей.
– Мне жаль, что рядом с вами не будет взрослых. Я должен был просить сыновей… Знаешь, какими сильными они были? Ты их толком не застал… В этом безумном диком мире люди уходят так быстро, – Анатолий Евгеньевич покачал головой. Закутанный в одеяла, исхудавший, он казался маленьким, как будто возвращался в детство, постепенно покидая этот мир. От этой мысли в горле у Артема встал острый комок.
– Да… Я пережил своих детей и их жен. Сказать, что это страшно, – ничего не сказать… Все ушли. А я живу и живу. У меня осталась только Кая – и ты, – Анатолий Евгеньевич слабо пожал руку Артема. – Ты мне не родной, но я давно считаю, что у меня двое внуков.
Артем почувствовал, как из уголка глаза покатилась по щеке горячая, неостановимая слеза, и уткнулся лицом в одеяло. В голосе Анатолия Евгеньевича зазвучал укор.
– Этого не хватало… Вернется Кая и, увидев это, сбросит тебя со скалы, – Каин дедушка хмыкнул. – Время уходит. Записи, о которых мы говорили… Записи о порталах… Прорехах. Ты помнишь, где они?
– Да, – даже одно слово отдавалось болью внутри, но Артем вытер слезы и постарался сесть прямо.
– Ты помнишь, где записка? Ты покажешь ее Кае, когда придет время?
– Да, конечно.
– Ты будешь защищать ее? Будешь рядом?
Артем с изумлением почувствовал, что улыбается – криво, неуместно.
– Анатолий Евгеньевич, вы же понимаете, что скорее уж она будет меня защищать? Она не захочет идти… Вы же видели… Она меня терпеть не может.
– Ты преувеличиваешь, – теперь голос дедушки снова зазвучал беззаботно, как будто то, о чем говорил Артем, было крохотным препятствием, не стоившим внимания. – Все будет хорошо. Я уверен. Ты будешь ей нужен, когда я уйду. Каждому кто-то нужен. Вы позаботитесь друг о друге… И я могу быть за вас спокоен. Да?
Артем кивнул, стараясь заглушить сомневающийся внутренний голосок… Да и мог ли он поступить иначе?
Анатолий Евгеньевич тоже кивнул – удовлетворенно:
– Вот и хорошо. Я знаю, ты все сделаешь, как надо. И вы справитесь… Это я тоже знаю.
– Но если она не захочет идти?
Анатолий Евгеньевич прикрыл глаза, а потом решительно помотал головой:
– Она пойдет. Не бойся. Может быть, не сразу, но пойдет. Я уверен.
– Может, вам поговорить с ней? – Артем заговорил шепотом: у крыльца послышались шаги.
Анатолий Евгеньевич закатил глаза:
– Тема, как ты это себе представляешь? Она знает про записи – всегда знала. Но сейчас она не признает очевидного, – Анатолий Евгеньевич с досадой потер лоб, – может, я поговорю с ней… Потом. Если это будет уместно. Если не смогу – записка скажет за меня.
Дверь скрипнула, и дедушка осекся: его внучка, взволнованная, с широко распахнутыми глазами, стояла на пороге, нетерпеливо покачиваясь с пятки на носок.