Голос речной женщины раздавался как будто сразу в голове у Каи, потому что алые губы не шевелились – лишь изогнулись в широкой, хитрой улыбке.
– Мне бы хотелось, чтобы ты осталась здесь, со мной. Ты и твои прекрасные рыжие волосы.
Рука Каи дрогнула. Словно со стороны, она в немом ужасе наблюдала за тем, как тварь из реки приближается, улыбаясь с нежностью… и голодом.
– У меня много волос – здесь, на дне реки. Хочешь взглянуть на них? Темные и светлые, седые и русые, кудрявые и гладкие… Много, много красивых прядей. – Теперь женщина была еще ближе, почти у самой кромки воды.
Кая тихо застонала от напряжения, пытаясь нажать на крючок самострела – не убить, так хотя бы ранить или отвлечь тварь из реки, чтобы разорвать зрительный контакт, который лишал воли, но самострел выпал в прибрежную траву из ее ослабевших пальцев. Речная женщина снова тихо хихикнула.
– Красивые волосы… Таких у меня еще нет. Что же ты? Подойди ко мне ближе… Ближе…
Чудовищным усилием воли Кая сделала шаг – не к воде, а от воды, и речная женщина недовольно зашипела, показывая зубы, белые, длинные и очень острые. Ее лицо изменилось лишь на мгновение, а сразу вслед за тем снова стало нежным.
– Куда же ты, моя милая?
Кая вздрогнула и почувствовала, что в воздухе запахло сушеными травами – теми же травами, что она заваривала для дедушки, когда он заболел и перестал вставать с постели.
– Не беги от меня. Иди ко мне. Здесь, у меня, исполняются все желания. – Глаза женщины вспыхнули желтоватым огоньком, как у кошки. – Все, кто пришел ко мне, не пожалели об этом. Ступи в воду и узнай. Узнай. Узнай. – Она приоткрыла рот и вдруг облизнулась – показался и тут же пропал длинный язык, яркий, розовый и шершавый, как у лесного зверя. – Хочешь, чтобы я дала тебе сокровенное? Хочешь? Хочешь? – голос в Каиной голове становился все менее разборчивым, все более похожим на змеиное шипение, но Кая все равно продолжала его понимать. – О да, я вижу, чего ты хочешь. Я чувствую. Я знаю. Я знаю, чего ты боишься. Не бойся. Мне не нужна твоя жизнь. Только волосы. Красивые, рыжие волосы. Отдай их мне – я не постою за ценой… Посмотри, что я могу дать тебе.
Новая волна душного травяного запаха ударила Кае в ноздри, и она пошатнулась. Как наяву, у нее перед глазами возникла картина из прошлого. Дедушка, здоровый и сильный, несмотря на возраст, шел через лес с самострелом на поясе и арбалетом за плечами. Кая семенила рядом с ним – слишком маленькая, чтобы попадать в шаг. Рядом шел высокий человек – широкоплечий, рыжеволосый, заросший бородой до самых глаз, веселых и блестящих. Это был ее отец. Навстречу им из леса вышел точно такой же мужчина, но безбородый – Каин дядя, близнец отца. Увидев ее, он радостно взмахнул рукой.
– Видишь? – вкрадчивый голос в ее голове сдул картинку, как ветер – пыль. – Это может снова стать твоим. Я отдам это тебе. Это будет обмен. Ступи в воду, моя милая. Ступи в воду. В воду…
Теперь речная женщина была у самой кромки воды, и Кая могла видеть ее целиком: бледный, как у рыбы, живот, почти не защищенный чешуей, извивающийся хвост, поднимающий муть со дна реки, жадно горящие глаза, в которых не осталось ничего человеческого. Теперь, опираясь на хвост, обитательница реки оказалась выше Каи и смотрела сверху вниз, не переставая улыбаться нежной, широкой улыбкой ярко-алых губ.
– Милая девочка… Потерянная девочка. Шагни в воду – и я верну тебя домой.
Как в забытьи, Кая сделала шаг вперед, а потом обе вздрогнули, словно пробудившись ото сна, – и Кая, и тварь, которая только казалась женщиной.
В боку, на самой границе между прозрачной чешуей и ничем не защищенной кожей, торчала короткая арбалетная стрела.
Кая резко отскочила от воды, пошатнувшись. У нее сильно кружилась голова, как будто она надышалась дымом у костра. Речная обитательница смотрела на рану, шипя яростно и испуганно, – ее взгляд больше не был прикован к Кае. Морок спал.
– Попал, – растерянно сказал Артем, который стоял за плечом у Каи, глядя на существо в воде со смесью ужаса и восторга, – ого.
Увидев его, речная обитательница издала крик, полный ярости и боли, держась за стрелу, глубоко ушедшую в тело. Глазами она пожирала Артема и Каю, но время было упущено: вне воды она была бессильна. Кая резко нагнулась, схватила самострел… Издав испуганное, злобное шипение, жительница реки ушла под воду – быстро и плавно, будто ее и не было. На поверхности воды появился и тут же лопнул зеленоватый пузырек.
Не обменявшись ни словом с Артемом, быстро и молча, Кая развернулась и припустила в сторону трассы, подхватив фляги, которые так и остались наполовину пустыми. Она думала о рюкзаках – сейчас они были важнее, чем вода, важнее того, что случилось у реки.
Только завидев вещи, которые лежали у кустов там, где их оставили, Кая позволила себе пойти медленно, с трудом дыша сквозь стиснутые зубы. Артем коснулся ее руки:
– Тебя шатает.
Кая не ответила и поборола импульс сбросить его руку с плеча – руку человека, который ничего не знал о мире вокруг и никогда прежде не стрелял из арбалета во что-то живое, но сумевшего спасти ее жизнь.
Дойдя до рюкзаков, Кая остановилась как вкопанная, а вслед за ней остановился Артем, издав изумленное низкое «о!».
Их рюкзаки были усыпаны цветами – васильками, колокольчиками и иван-чаем, в изобилии растущими вдоль дороги. Вещи были нетронуты.
Кая смахнула цветы с рюкзаков и почувствовала на пальцах росу.
Глава 18Артем
Артему очень хотелось поговорить о том, что случилось у реки, но Кая молчала до самого вечера, и он не стал заговаривать первым. Он молча шел вслед за ней, как до этого, но теперь все изменилось. Пальцы дрожали от пережитого шока, но, когда Артем пришел в себя, испуг сменился новым чувством – гордостью. Он впервые остался вне стен общины один, и оказалось, что он вовсе не так бесполезен, как все внушали ему до этого. Да, он умел работать головой лучше, чем руками, но ведь именно его стрела вонзилась в грудь чудищу из реки и спасла Каю. «В бок, а не в грудь, – услужливо напомнил внутренний голос, тонкий и противный, похожий на писк комара. – Ты ведь почти промахнулся, дружок».
– Я не промахнулся, – вслух ответил ему Артем. – Я попал.
– Угу, – отозвалась Кая без усмешки, – попал.
Артем старался не пялиться на ее спину, ноги и волосы (хотя Кая шла впереди и никак не могла этого заметить), но потом смирился и поднял взгляд. До смерти хотелось узнать, представляет ли Кая, чего ему стоило решиться последовать за ней, когда он понял, что ее нет слишком долго? Тогда, продираясь через кусты на звук воды и сжимая в онемевшей от напряжения руке арбалет, он думал о том, что будет, если не найдет ее. Или найдет – а вместе с ней и то, что заставило ее задержаться. Он был слишком напуган, чтобы думать еще и о рюкзаках со всем тем, что сохраняло им жизнь в последние дни. Вещи, хоть и спрятанные за кустами, остались стоять неподалеку от дороги… И все же… Если бы Артему хватило самообладания подумать об этом, возможно, он пошел бы за Каей позже, и, возможно – только возможно – это стоило бы ей жизни.
Старая дорога под ногами стала хуже – они вышли на участок, сильно размытый дождями, на котором сменяли друг друга островки древнего асфальта, бурая земля, деревья и пучки сорной травы. Лес вокруг как будто стал еще темнее – вспомнив о прижившемся детском названии, Артем задумался, это еще Темный лес или уже другой? До сих пор он не видел зримой границы. Что, если огромный, мохнатый, ощеренный тысячью опасных зубастых ртов Темный лес поглотил весь мир? Может быть, он поглотил и далекий Северный город, отмеченный на карте безымянного водителя машины красным крестом. Кая говорила о двух неделях пути, а они шли только пять дней. Что будет, если, дойдя до нужного места, они не найдут ничего, кроме леса? Это были запрещенные мысли.
Темнело. Яркие цветы на обочине дороги погасли – закрыли бутоны, готовясь ко сну, и Артем вспомнил о цветах, осыпавших рюкзаки – как погребальный саван.
Кая остановилась, раздумывая:
– Пора останавливаться. Нужен отдых.
– Я еще могу идти, – Артем вдруг почувствовал резкий укол обиды, хотя плечи и вправду ныли от рюкзака.
– А я нет, – просто отозвалась Кая. – Давай, вон к тем кустам. Отойдем метров на двести в лес.
Быстро и молча они разбили лагерь. Артем с удовольствием отметил про себя, что на этот раз сумел поставить палатку в одиночку. Кая собрала хворост и растянула по периметру лагеря тонкую веревку с колокольчиками – сигнальную систему, конструкцию которой предложил в свое время Артем (о чем никто, разумеется, не помнил) и которая прижилась среди собирателей, охотников и стражей Зеленого. Многие навешивали на леску не только бубенчики, которые должны были в случае опасности вовремя предупредить о постороннем, но и различные охранные обереги: перья, камушки, бусины, разноцветные ленты. На Каиной веревке ничего такого не было.
Артем раскидал ногой дерн и выкопал небольшую ямку с помощью найденного неподалеку острого камня, а Кая сложила в нее собранный хворост. Через минуту весело запылал костер. Последнюю воду, что у них оставалась, разделили на три части. Одну оставили на утро, в другой сварили немного гречневой крупы, пустив в ужин еще и одну из полосок вяленого мяса, а третью приберегли для чая. Воду, взятую в реке сегодня, Кая использовать не захотела и вылила сразу, на месте, где они оставляли рюкзаки, – когда они уходили, в тусклой лужице головки сорванных кем-то цветов подрагивали, как кувшинки на глади пруда.
Кая разложила еду по мискам и поставила чай. Молча они поели и взялись за чашки, когда Кая наконец заговорила.
– Ты неплохо проявил себя у реки, – сказала она, глядя в костер, и Артем почувствовал, как тяжело ей даются эти слова, – будто сам сидел напротив и давил их из себя. – Спасибо. Думаю, тебе стоит продолжать упражняться с арбалетом… Может выйти толк.
– Ну… хорошо, – неловко отозвался Артем, приникая губами к кружке и обжигаясь о край, – в общем, не за что. Ты сделала бы то же самое, – в книгах ему не раз попадалась эта фраза, и вот наконец удалось ввернуть ее в разговор. Он думал, что теперь Кая пойдет спать в палатку, но она продолжала, не отводя взгляда от огня: