– Да. Тогда нас было немного, решения принимались совместно.
– А сейчас?..
Ган улыбнулся:
– Общины, в которых решения принимаются совместно, долго не живут. Я забочусь о своих людях.
Кая промолчала. Ее смущала открытость Гана, непривычная, обезоруживающая… Каю настораживала откровенность.
На мгновение она почувствовала, как в душе начинает ворочаться, разминая затекшие лапы, паника – их везли неизвестно куда люди, о которых она ничего не знала. Рюкзак с драгоценным грузом – в чужих руках… Но почему-то – и это было самым странным из случавшегося с ней за последнее время – Кая чувствовала себя в безопасности. От Гана, который крепко держал ее, шло тепло; лошадь шла медленным, размеренным шагом, и Каю заклонило в сон. Страх потерять контроль царапнул легко, как ветка ночью по стеклу, а потом она задремала.
Община оказалась большой – когда Кая открыла глаза, ворота за ними уже закрылись. Как и говорила Саша, это место было сделано на базе брошенной давно общины – некоторые дома были построены давно, а потом починены, однако большая часть зданий была отстроена заново. Это казалось необычным – чаще люди предпочитали найти заброшенный коттеджный поселок или городок (достаточно небольшой, чтобы выжить успевшую обосноваться там нечисть). Это было проще, чем строить заново, но жители Агано не искали легких путей. Кая успела краем глаза заметить длинные ряды парников по левую руку от ворот и низкие длинные конюшни – по правую. Сразу от ворот шла главная улица, от которой вправо и влево уходили ответвления с маленькими дворами у каждого из тесно стоящих домов. Дома, в основном одноэтажные, были разномастными: каждый строился на свой лад. В глаза бросались яркие стены – зеленые, желтые, голубые. В Зеленом дощатые стены покрывали чем попало, чтобы защитить от сырости и насекомых.
А еще здесь были люди – много людей. Навстречу всадникам выбежала стайка детей; у них под ногами, заливаясь лаем, вилась лохматая белая собака. Полная женщина с ведром помахала близнецам рукой, и они синхронно махнули в ответ. От толпы мужчин, бурно обсуждающих что-то у парников, отделился один, с черной окладистой бородой, и быстро подошел к ним.
– Князь! Очень удачно. Нам нужно твое слово, – он кивнул Кае, словно они были старыми знакомыми, а потом требовательно уставился на Гана.
– Хорошо, – бодро отозвался Ган. – Рассужу по справедливости. Но сперва позовите костоправа – со мною раненая девица.
Бородач кивнул и опрометью бросился в сторону голубого здания с аккуратным красным крестом над дверью.
– Ну вот, – удовлетворенно сказал Ган Кае, которая с неудовольствием обнаружила, что всю дорогу ехала, прижавшись к нему щекой, и на ней теперь отпечатались жесткие складки дождевика, – теперь тебе помогут. Артем, поможешь ей спешиться?
Артем, спешившийся вслед за Тошей, выглядел уставшим, будто проделал путь пешком, причем под рюкзаком. Кая вспомнила: Тоша показался ей болтуном; должно быть, не умолкал всю дорогу. Она улыбнулась: забавно, что нашелся человек, который сумел утомить разговорами Артема.
– Ты в порядке? – Артем помог ей слезть с коня, и ее ногу прошило острой болью, от которой она успела отвыкнуть.
– Угу.
Вернувшийся бородач предложил ей руку:
– Давай я помогу. Костоправ ждет.
– Я пойду с ней, – сказал Артем неожиданно резко.
– Не стоит, – мягко сказал спешившийся Ган. – Тебе не о чем волноваться. Я прикажу Тоше накормить тебя и показать, где выкупаться.
Вроде бы князь и не говорил ничего особенного, но тон его был таким, что Артем как будто сник, и Кае стало его жаль.
– Не волнуйся, Артем, – сказала она. – Я справлюсь. Увидимся, когда буду в порядке, хорошо?
Артем кивнул. Его лицо немного посветлело.
Из-за всех этих «князей», «костоправов» и «дружин» Кая ожидала увидеть душную комнатушку, наполненную запахом трав, но в лазарете оказалось просторно, светло и чисто. Здесь пахло травами – но и спиртом, и еще какой-то химией. Врач, который представился Шрамом, помог ей сесть на кушетку и кивнул бородачу, который тут же вышел из комнаты.
Шрам был высоким и плотным, лысым, как яйцо, но с густой рыжей бородой. Ни на лице у него, ни на руках Кая не заметила никаких шрамов.
Быстро и аккуратно он освободил Каину ногу от наложенной Артемом шины, аккуратно разрезал штанину и осмотрел лодыжку.
– Вывих, – сказал он уверенно, потирая переносицу. – С небольшим смещением. Тебе повезло с другом, девочка. Шина была наложена правильно – и своевременно. Без нее дело могло бы кончиться хуже… – Шрам замялся.
– Что такое?
– Нужно вправлять. Я постараюсь обезболить, но чувствоваться все равно будет… Ты не похожа на человека, которому стоит врать, так ведь?
Кая медленно кивнула.
– Тогда скажу честно – будет больно. Мне придется позвать кого-нибудь на случай, если ты станешь вырываться. Позвать твоего друга?
Кая резко дернула головой. Она вспомнила выражение лица Артема, с которым он слушал ее стоны боли…
– Не надо. Позовите кого-то из своих.
Шрам кивнул.
– Хорошо. Тебе делали уколы когда-нибудь?
– Нет.
– Это не страшно. Мне нужно, чтобы ты вытянула руку вперед и несколько раз согнула и разогнула пальцы…
После укола Шрам вышел на минуту, а потом вернулся в комнату с Ганом и одним из близнецов – Кая не знала которым.
– Не мог не прийти на помощь даме. К тому же все еще надеюсь с ней побеседовать, – бодро заявил Ган. – Что делать, Шрам?
– Держи здесь. Вася, ты – тут.
– Где мой рюкзак? – спросила Кая, стараясь не думать о том, что ей предстоит.
– Не волнуйся. – Руки Гана неожиданно бережно легли ей на плечи. – Я велю принести его тебе, когда все закончится.
– Когда я досчитаю до трех, держите крепко, – Шрам вытер пот со лба и глухо вздохнул.
– Да в ней веса полкило, – пренебрежительно сказала Вася. Кажется, это были первые слова, которые Кая от него услышала – до этого она даже подумала, не немые ли братья.
– Не скажи, – Шрам покачал головой. – К тому же, бывает, возможности человеческого тела удивляют даже меня.
Кая почувствовала, как капелька пота скатилась по виску вниз, пощекотала волосы.
– А не заткнуться ли вам, – вдруг сказал Ган неожиданно грубо. – Давайте быстрее делать дело.
Его руки мягко, но крепко держали ее, и Кая увидела над собой его лицо – неожиданно серьезное и напряженное.
– Ладно-ладно, – пробормотал Шрам, и она дернулась от неконтролируемого, постыдного ужаса, когда почувствовала его пальцы на ноге.
– Начинаю считать. Один… Два…
– Смотри на меня, – посоветовал ей Ган.
Так она и сделала. А потом мир исчез в одной огромной ослепительной вспышке боли.
Глава 28Артем
Артем был счастлив возможности принять душ, хотя Тоша и предупредил, что время ограничено семью минутами.
– Не больше, парень, – широко улыбаясь, объявил он. – Весь день воду греет солнце, но у нас ограниченный запас.
Они стояли у длинного ряда летних душевых, огороженных пластиковыми шторками и собранных из необструганных досок.
– Вы моетесь каждый день? – Артем успел понять, что лучшей стратегией общения с Тошей было задавать вопросы. В конце концов, тот в любом случае говорит не переставая – лучше направлять его мысли в нужное русло.
– Каждый день жирно было бы, – Тоша вздохнул. – Но раз в два дня моемся. У нас смены.
– А зимой как обходитесь?
– Видишь котлы? Греем воду. У нас и бани есть. Ган про них в одной книжке прочитал, и сделал такую, сначала одну. Всем понравилось.
– И много у вас читают?
– Ган читает, – Тоша пожал плечами. – Наверное, не зря читает, потому как много интересных штук он оттуда взял, из книжек этих. Ган и детям тоже велит читать – у нас и школа есть.
– Школа? Большая?
– Да не, не особо. Детей-то пока немного – ну, больших, чтоб учиться. Мелких много. У нас же тут много молодых.
– А как община стала такой большой?
– Не сразу, – Тоша почесал нос, задумчиво сплюнул под ноги. – После того, как не стало дяди Гана, Севера, у нас все по-другому пошло. Север был мужик хороший, но никому не доверял. Если кто до нас добирался, давал от ворот поворот. У него был закон – никого не принимать, держаться своих. Поэтому группа у нас была маленькая – человек двадцать в начале.
– А что случилось потом?
– Ну, у Гана другая история пошла. Он сразу сказал, что таким малым числом нам дела не осилить. Поэтому одни работали, а другие стали по окрестностям колесить.
– Они искали людей?
– Ну да. Не кого попало, конечно, – Тоша довольно улыбнулся. – Я как раз этим занимался. С самого начала. Искал. Сначала, если кого замечал, наблюдал за ними какое-то время. День или два – ну, понять, что они нормальные и их можно звать. Потом рассказывал про нас, про Гана, и, если они хотели, вел к нам.
– И многие соглашались?
– Как видишь. – Тоша неопределенно повел рукой, показывая на душевые, людей, проходящих мимо, лохматую белую собаку, которая устроилась неподалеку в тени, показывая длинный розовый язык, дрожащий от жары.
– Да, солидно.
– А то! Все из-за Гана, – Тоша говорил с выражением такой гордости на лице, как будто все заслуги Гана были немного и его заслугами. – Он у нас все придумывает. У нас еще общины есть, поменьше. Там у Гана наместники сидят и обо всем с ним договариваются. Ган говорит, когда-нибудь таких общин будет много. Потом мы их все соединим, и ого какая жизнь начнется!
– Могу представить, – Артем помахал выданным ему вафельным полотенцем, как белым флагом. – Ладно, я пойду в душ, хорошо?
– Да, конечно, – Тоша с безмятежным видом привалился к ближайшей притолоке. – Я тебя подожду. Потом поесть отведу.
– Кстати, – Артем постарался, чтобы его голос звучал небрежно, и сделал шаг к душевой, – ты сказал, что дядя Гана погиб. А как это случилось?
Ему показалось, или Тоша на мгновение – всего одно – отвел глаза, прежде чем ответить?