– Мы ищем бункер, – сказала Кая, в кои-то веки не думая о том, безопасно ли доверять незнакомцам, игнорируя взгляд Артема, выпучившего на нее глаза.
– Боюсь, вы опоздали лет на сорок, – старик покачал головой. – Бункер затопило.
Кая почувствовала, как мир вокруг сделал изящный пируэт, и сразу вслед за тем из него вдруг пропали все звуки, как будто ее оглушили ударом по голове. Такой долгий путь – и напрасно? В это невозможно было поверить. А потом старик сказал:
– Но, если вам нужен не бункер, а люди оттуда, вы пришли по адресу.
– Кто-то остался жив? – спросил Артем дрогнувшим голосом. – Кто-то выжил?
– Все, кто был в бункере, выжили, – кивнул старик. – С чем с чем, а с протоколами безопасности у нас все было отлично. Кое-кто жив до сих пор. Я, например.
Глава 38Артем
Здание, в которое их привезли на большой деревянной лодке, было когда-то музеем – так рассказал их новый знакомый. Когда Кая спросила его имя, он только рукой махнул:
– Зовите меня Дали. Меня здесь все так зовут. – Он сидел на носу, зорко глядя по сторонам. На веслах сидели молодые люди, те самые, что стреляли с крыши, – три девушки и двое юношей, чьих имен Артем пока не запомнил.
Их с Ганом и Каей посадили на корму и велели отдыхать и ни о чем больше не беспокоиться. Руку Гана перевязали и пообещали показать врачу, помогли отмыть липкую болотную кровь с лица и рук водой из фляги.
Всю дорогу они зачарованно разглядывали город вокруг.
Музей, куда они держали путь, назывался Эрмитажем и располагался в огромном здании, которое когда-то было яркого голубого цвета, как сказал кто-то из гребцов. Теперь же этот чистый цвет превратился в размытый серый. Голубизна лишь изредка угадывалась тут и там под слоем облезшей штукатурки. Весь первый этаж был затоплен, но другие два оставались над водой. Живущие здесь люди вели постоянную работу по укреплению нижнего этажа, чтобы помешать обрушению здания. Вокруг тут и там виднелись установленные у основания музея остро заточенные бревна, похожие на гигантские колья, обмотанные колючей проволокой. Никаких охранных амулетов на них видно не было. К стенам здания тут и там лепились деревянные мостки, и Артем заметил пару лодок, крепких и явно бывших на ходу. Впрочем, куда больше, чем все это, поражало само здание – никогда в жизни он не видел ничего настолько прекрасного. От красоты при взгляде на него щемило сердце, и, когда Артем подумал о том, что когда-то это здание было новым, ухоженным, полным жизни, он почувствовал почти физическую боль – как будто смотрел не на покалеченный наводнениями и временем дом, а на могилу великого человека, с которым не успел познакомиться.
– Это еще что, – сказала черноволосая девушка, похожая на цыганку, сидевшая на веслах рядом с ним. – Когда-то тут все было из чистого золота. Золотые узоры, и вот те штучки тоже золотые.
– Галя у нас сочинительница, – ее сосед, светловолосый и тощий, без пары пальцев на правой руке, хихикнул, и Галя бросила на него обиженный взгляд.
– Я не сочиняю. Я правду говорю, Дали, скажи?..
– Позолота была, – Дали, даже не поворачиваясь, кивнул. – Так горела на солнце… Помню до сих пор. Умирать буду – буду помнить. Ничего, может, когда-нибудь опять… – Он замолчал, и что-то в его голосе напомнило Артему Каиного дедушку и, судя по сдавленному вздоху, который донесся слева, где сидела Кая, не ему одному. Артем с трудом поборол желание взять ее за руку – оно было таким простым, импульсивным и естественным, что у него перехватило дыхание. Но теперь рядом сидел Ган.
– Вот! Позолота была, была позолота! – Галя торжествующе улыбнулась, а затем, подумав, показала соседу язык. Тот хмыкнул. Обиженным он не выглядел.
Артем некоторое время смотрел на них, а потом перевел взгляд на воду. Где-то там, во тьме, таились Болотные хозяева, зубастые, коварные, умные… Люди в лодке продолжали говорить, перебрасываться шутками, ни на минуту не замедляя темп, работать веслами… Люди привыкали ко всему.
Лодка пришвартовалась к трапу, собранному из дерева над тем, что когда-то было центральным входом; встречающие помогли привязать лодку. Никто не выказал изумления при виде новых лиц.
Дали улыбнулся им и взмахнул рукой:
– Добро пожаловать в Эрмитаж – центр жизни Северного города.
– Есть и другие? – быстро спросил Ган, и Дали, помедлив, кивнул.
– Есть. Немного, но есть. В городе несколько общин, но наша – самая крупная. Жизнь здесь опасная, однако ресурсов хватает – до сих пор. Во всем есть преимущества.
Ган хотел спросить еще о чем-то, но Дали улыбнулся и покачал головой:
– Поговорим позже. Вы устали. Вам пришлось несладко. Галя, покажи им, где можно вымыться, и покорми. Отдохните немного, а потом побеседуем. Сегодня ночью вы сможете вдоволь выспаться – в здании безопасно. Первый этаж замурован – болотникам сюда не пробраться.
– Мы не задержимся надолго, – твердо сказал Ган, – и отплатим за помощь.
Дали кивнул.
– Очень хорошо. Решим, что делать, когда побеседуем. А сейчас – идите за Галей.
Час спустя, раскрасневшиеся после мытья (Артему пришлось хорошенько поработать мочалкой, чтобы оттереть темную липкую пленку, оставшуюся на коже после вод Северного), они собрались, чтобы поесть в Главном зале, куда их привела Галя.
Стены здесь были украшены древней лепниной и узорами; тут и там на визитеров смотрели лукавые каменные ангелочки и удивленные львы. Потолки были непривычно высокими – Артем запрокинул голову и почувствовал, как закружилась голова. На золоченых люстрах клочьями висела паутина. В центре зала был накрыт стол – темный, с причудливой резьбой. В старинных подсвечниках горели свечи, вода была подана в хрустальных бокалах, а еда (судя по запаху, рыба с картошкой) – на розовых тарелках, украшенных фарфоровыми розочками, неотличимыми от настоящих.
Но самым невероятным в этом зале были картины. Картин было сотни, а может, и тысячи. Кажется, их старательно рассортировали, прежде чем разместить здесь: одну из стен снизу доверху украшали изображения людей всех рас и эпох, другую – природы. Зимние леса соседствовали с жаркими пустынями, а бурные морские пучины – с влажными тропическими джунглями. На третьей стене, обрамляя окна, разместились картины с фруктами, цветами, дичью; при взгляде на них рот Артема невольно наполнился слюной – так реалистично они были нарисованы. Четвертая стена была еще плотнее завешана картинами – они висели совсем впритык, но сами картины Артему не понравились. На них были изображены непонятные геометрические фигуры или разноцветные кляксы и мазки, в которых лишь отдаленно угадывались очертания предметов или людей.
Все картины были покрыты тонкой, едва заметной пленкой, позволяющей смотреть на них, но, видимо, предохраняющей от влаги. У стен, словно полк солдат, стояли статуи – мужчины, женщины, дети, звери и мифические существа таращились на незваных гостей слепыми глазами, лишенными зрачков, и от этих взглядов делалось жутковато. Некоторые статуи были укутаны в мешковину.
– Красиво, да? – Галя тоже смотрела в угол со статуями. – У нас еще много этого добра. Кроме этого зала, еще одиннадцать.
– Одиннадцать? – переспросила Кая. Обычная невозмутимость изменила ей – глаза горели безумной жаждой обладания: наверное, сейчас она чувствовала то же самое, что чувствовал бы Артем, попади он в величайшую из оставшихся в мире библиотек… Даже он, хоть и не любил рисовать, как Кая, был поражен увиденным.
– Ну да. Но этот вот зал – самый сухой, поэтому Дали отобрал сюда все самое ценное. Говорит, когда он умрет, мы должны сохранить все в точности и ничего не менять, – Галя понизила голос. – Хотя, честно говоря, кое-кто сомневается насчет тех картин, ну, вы видели, с квадратиками и…
– Вот как? Ну, мы еще это обсудим. – Дали зашел в комнату незаметно, и Галя пискнула от неожиданности. – Брысь, девочка. Я поговорю с нашими гостями один.
Галя исчезла со скоростью хорошо вышколенного слуги, и Дали, кряхтя, опустился на резной стул во главе стола.
– Прошу, друзья. Будьте как дома. Еда не Бог весть какая, но где еще вы поедите на сервизе времен Екатерины Великой? А как вам эти бокалы? Из них пил Николай II! Сейчас в них вода, а когда-то, думаю, было кое-что повкуснее, – он хмыкнул и придвинул тарелку.
Артем сел рядом с ним, а вслед за ним к столу присоединились и Кая с Ганом. Картошка оказалась на редкость невкусной, несмотря на все попытки того, кто ее готовил, улучшить вкус травами, а вот жареная рыба была отменной – такой вкусной Артем никогда раньше не ел.
– Картошка – дрянь, – кивнул Дали, внимательно наблюдавший за ними. – Мы меняем ее на рыбу у одной общины в Дальнем лесу. Но в этот раз они нас надули.
– Зато рыба очень вкусная, – сказал Артем, насаживая кусок на вилку.
– Это точно, – Дали улыбнулся. – И, надеемся, безвредная… После того, как поплавает в этой водичке. Впрочем, приплывает она из залива – а там вода чистая… Во всяком случае так мы думаем.
Некоторое время все молчали, но стучать вилками не прекратили – здесь все знали цену еде, и никто не собирался голодать из-за домыслов.
– Я люблю гостей, – Дали снова нарушил молчание первым. За окном темнело, и в свете свечей его лицо над густой бородой стало похожим на каменное изваяние – мудрое и древнее. – Жаль, что вы не планируете задерживаться, но дело ваше. Прошу об одном – после того, как мы переговорим о вашем деле, не поленитесь рассказать мне и моим юным помощникам все, что знаете.
– О чем именно? – быстро спросил Ган.
– Обо всем. Мы здесь объединены одной задачей – сохранять культуру и историю человечества по мере наших скромных сил. – Дали пригубил воду с изяществом человека, вкушающего драгоценный напиток. – Часть нашей коллекции перед вами, но мы обладаем бо́льшим. У нас неплохая библиотека – но мы продолжаем работать над этим. И, я надеюсь, будем расширяться… Даже если я до этого не доживу, – поймав смущенные взгляды, Дали широко улыбнулся. – Я вас смутил? Простите, но годы берут свое. Я успел сделать очень многое – пора уступить ме