— Знал бы мой монарший супруг, какие проценты берут венецианские банкиры за своё посредничество!— с горечью воскликнула Христина.
— Мы расплатимся за всё нашей победой!
— От вас пахнет порохом, Иоганна,— поморщилась королева.
Последняя не успела обидеться, так как в разговор вмешался Брокдорф.
— От нас ото всех пахнет порохом,— улыбнулся он.— Послушайте короткое послание в Россию,— он взял пинцетом крохотный листок: — «За меня не волнуйтесь. Наш благодетель будет рад встрече со мной».— Это то, что хотелось бы услышать Екатерине.
— Не слишком ли лаконично? — поджала губы герцогиня.— Думаю, она не поймёт нас.
— Поймёт… Это значит, что я не проболтался на дыбе, а наш король получит необходимое…— он замолчал, потому что в гостиной появился лакей для доклада.
— Ваше величество, прибывший из России господин просит немедленно принять его.
— Русский?! — воскликнула Иоганна, вскакивая.— От этой встречи мне лучше уклониться,— она сунула счёты под мышку, взяла свой кошель и, закрыв золото углом скатерти, проследовала в соседнюю комнату.— И вам не советую оставаться здесь,— бросила она на ходу Брокдорфу.
Тот положил записку под пресс-папье и неторопливо проследовал за Иоганной.
Оленев склонился в поклоне перед Христиной.
— Сударыня, я проездом в Венеции и имею поручение от их высочества великой княгини Екатерины. Она шлёт вам из России презент и письмо,— он протянул Христине футляр с брошкой и запечатанную записку.
В гостиную впорхнула Иоганна.
— От моей царственной дочери? — воскликнула она восторженно.— О, князь, какая неожиданная встреча! — она всплеснула руками.— Однажды князь Оленев оказал нам с Фике неоценимую услугу,— добавила она, обращаясь к Христине.— Расскажите, что моя дочь? Здорова ли? Этот изверг Бестужев,— кружевной платочек закрыл её увлажнённые слезами глаза,— запретил нам переписку,— она горько всхлипнула.
— Успокойтесь, герцогиня, ваша дочь вполне благополучна,— ответил с поклоном Оленев.
— Боже мой, какое чудо! — подала голос Христина, она открыла футляр и вытащила из него драгоценную брошь.
Она подошла к зеркалу и стала прикалывать брошь к лифу.
— Подарок, достойный королевы,— одобрила Иоганна. Она была приятно возбуждена и, ожидая эффекта, доложила: — Её Величество королева Пруссии Елизавета-Христина,— и, подавая пример, она первая склонилась в поклоне.
Смущённый Никита последовал её примеру.
— Ваше величество, простите мне моё незнание.
Королева Христина повернулась к ним во всём блеске своей красоты, брошь на её груди нестерпимо сверкала.
В дверях стоял Брокдорф, с восторгом глядя на королеву.
— Знакомьтесь, князь. Барон Брокдорф — гофмаршал моего маленького двора… Князь Оленев — русский путешественник.
— К. вашим услугам, князь,— непринуждённо поклонился Брокдорф.— Как вам нравится Венеция?
— Я очарован,— пробормотал Оленев, поражённый встречей с прусским резидентом.— Это сказочный мир.
— Вы поспели вовремя,— продолжал Брокдорф,— на закрытие карнавала. Великий час тушения огней…
— Мы приглашаем вас провести этот вечер с нами,— любезно сказала Христина.
— О, это великая честь!—поспешно согласился Оленев.
— Жду вас в семь часов вечера.
— Надеюсь, приглашение распространяется и на меня? — кисловато спросила Иоганна.
— Разумеется, дорогая,— ответила ей Христина и обратилась к Оленеву: — Могу ли я послать с вами ответный подарок великой княгине?
— Буду счастлив услужить вам, ваше величество,— Оленев прижался губами к протянутой руке королевы.
— Этот князь был когда-то без ума от моей дочери,— сказала Иоганна, беря в руки футляр.
Христина тем временем рассматривала брошь на свет.
— Не понимаю,— сказала она задумчиво.— Что хотела сказать Фике этим подарком?
Брокдорф согрел письмо Екатерины над пламенем свечи.
— Письмо пустое,— сказал он разочарованно.— Рекомендация подателю, ничего больше.
Иоганна с лупой в руках изучала футляр, на мгновение вспыхнул её огромный, увеличенный лупой глаз, потом она быстро вытащила шпильку из волос.
Осторожно отдирая бархатную подкладку футляра, она обнаружила там листик бумаги.
— Пинцет!
Брокдорф нетерпеливо протянул руку к листку, но Иоганна уже поднесла его к свече.
— Потерпите!
На чистом полотне бумаги стали проступать буквы. Иоганна негромко и торжественно прочла:
— «Львица при смерти. Русская армия не будет воевать с Пруссией. Армия Апраксина стоит на границе. Старику указано создавать лишь видимость войны…»
— Что значит — видимость? — не поняла Христина.— Армия либо воюет, либо нет.
Брокдорф, довольный, расхохотался.
— Это значит, что старик Апраскин замотает своих солдат в бессмысленных экзерцициях, смотрах, заготовке фуража и лечении больных, которых в русской армии великое множество.
— Как люди вероломны! — наивно ужаснулась Христина.
Иоганна метнула на королеву иронический взгляд.
— Я не дочитала… «Нахожусь в крайне затруднительном положении… Бестужев подозревает заговор»… Бедная моя девочка,— в руках герцогини опять появился платочек, и Брокдорф поторопился налить ей вина.— Все тучи сгустились над маленькой Фике. Я немедленно должна передать эти сведения королю Фридриху.
Брокдорф, явно разозлившись, протянул руку к записке. Минута, и листок исчез бы за корсажем Иоганны, но королева остановила её спокойным жестом:
— Отдайте письмо барону.
— Сделайте одолжение,— Иоганна дёрнула плечиком и положила записку на край стола.— Я просто думала, что вы ещё не оправились от ран,— она вскинула голову, глядя на Брокдорфа, потом многозначительно скосилась на Христину,— и будете набираться сил в живительном климате Венеции. А известие такого рода надо доставить немедленно.
— Мы так и поступим,— сказал Брокдорф.— Нам нужны лошади, карета и охрана. Выедем завтра на рассвете.
— Герцогиня всё подготовит,— весёлым, гордым тоном сказала Христина.— Нужна строжайшая тайна. Никто не должен знать, дорогая, о вашем отъезде. Слуги так ненадёжны!.. Дорогая Иоганна, мне очень жаль, но вам следует, не мешкая, отправляться на материк.
— Утром я присоединюсь к вам,— сказал барон.— Ждите меня в Дезенцано на озере Гарда. Хозяин гостиницы — наш человек.
— Но… вдвоём нам будет легче обеспечить этот вояж! — не без ехидства заметила Иоганна.
— Я должен докончить шифровку вашей дочери,— раздражённо бросил Брокдорф, ткнув перо в раствор симпатических чернил.— Слава Богу, у нас нашлся посыльный.
— Истинно говорят: в чужом пиру похмелье,— пробормотала герцогиня.
— Я не задерживаю вас,— сухо произнесла Христина. Отвесив надменный поклон, Иоганна удалилась.
Христина прильнула к груди Брокдорфа.
— Милый, как утомила меня эта женщина…
— Политика вообще утомительна,— согласился барон, целуя её.
Разъярённая толпа у ворот тюрьмы требовала справедливости.
— Это беззаконие!
— Мы будем жаловаться!
— Убийцы гуляют на свободе!
Несколько актёров из бродячей труппы с обезьянками и попугаями орали и швыряли в стену тюрьмы помидоры, тухлую рыбу, яйца…
Любопытные присоединялись к ним, возбуждённо обсуждая событие.
Из маленького оконца, вырезанного в двери, выглянул надзиратель:
— После карнавала справедливый суд разберётся, кто прав, а кто виноват. А сейчас разойдитесь!
Надзирателя забросали помидорами. Он выругался и захлопнул окошко.
Загремели ключи, щёлкнул замок, заскрипела тяжёлая дверь камеры. Надзиратель перешагнул порог и швырнул арестованным два узелка.
— Твою одежду передадут родственникам,— сказал он «пажу»,— целая орава собралась у ворот тюрьмы. Орут и швыряются тухлой рыбой… Похоже, они с удовольствием свернули бы шею твоему приятелю. Кому отдать его вещи?
— Не знаю,— всхлипнул мальчишка.— Он чужеземец.
Дверь в камеру закрылась.
За окном слышались брань, вопли, проклятия, небольшой камень разбил стекло и покатился по полу. Видно, по окнам лупили камнями…
Мальчишка развязал узелок — линялое тёмное трико и длинный балахон — унылая одежда арестантов.
Всхлипывая и причитая, «паж» принялся переодевать лежащего на соломе Алёшу.
Тот застонал и пришёл в себя.
— Где я?..
— В тюрьме Сан-Паоло, сударь. Нам велено переодеться.
Постанывая и ругаясь, Алёша начал переодеваться.
— Чертовщина какая-то… дикость… рассказать кому — не поверят… Никому не мешали и вдруг…
— Ошибаетесь, сударь. Кому-то вы очень мешали… вас хотели убить. Я тому свидетель…
— Но кому я нужен?! — воскликнул Алеша.— Я здесь впервые и никого не знаю! Едва успел познакомиться с одной дамой из палаццо Неро.
— Из палаццо Неро?! — мальчик вскочил на ноги.— Королевой Пруссии?
Алёша широко раскрыл глаза.
— В палаццо Неро, сударь, живёт Христина Браунгшвейг-Бевернская, королева Пруссии,— видя его изумление, пояснил «паж».— Она всегда приезжает в Венецию на карнавалы.
Алёша завернул свои вещи в узелок.
— Отвернитесь, сударь,— неожиданно тихо попросил мальчик.
Алёша пожал плечами и подчинился, уткнувшись в стену носом.
Солнце проникло в зарешеченное окно под потолком и ярким расчерченным пятном легло на стену. Тень юноши зашевелилась. Мальчик снял со спины мандолину и начал торопливо раздеваться… Длинные волосы выскользнули из-под шапочки и рассыпались по плечам. Обозначилась упругая девичья грудь. Опешив от неожиданности, Алеша отвернулся от стены и остолбенел.
Обнажённая тоненькая девочка стояла перед ним.
Мгновенье они смотрели друг на друга… Затем девчонка прикрыла себя арестантским бельём, а Корсак уткнул лицо в ладони.
Один за другим несколько камней влетело в окно…
И вдруг Алёша догадался — ищут их камеру! Он схватил камень и выбросил его на улицу. Чей-то радостный крик был этому ответом. Тогда Алёша швырнул ещё два камня. Вопли, крики, ликования слились в один радостный хор: