– Бедный старина Пинчер!
– Как бы мне хотелось, чтобы мы его нашли! – и тому подобное.
Попугай расхаживал среди посуды, ручной-преручной. И как раз в тот миг, когда Элис сказала, что завтра мы снова отправимся на поиски нашего верного пса, кто-то поскрёбся в дверь, мы бросились открывать – и увидели Пинчера, здорового, невредимого и безумно радующегося встрече с нами.
Эйч-Оу сразу покраснел, как свекла, и сказал:
– О!
– Что? – спросили мы. – Давай, выкладывай.
Он предпочел бы хранить тайну в глубинах своего сердца, но мы заставили его признаться, что вчера, играя в зоосад, он запер Пинчера в пустой кроличьей клетке. А потом, на радостях, что кузен нас покинул, забыл о своём поступке.
Получается, мы зря переправлялись через реку. Но хотя Освальду жаль всех бессловесных животных, особенно беспомощных, запертых в кроличьих клетках в глубине садов, он не может сожалеть о том, что мы пережили поднебесное приключение и заполучили такого попугая. Потому что Элис сказала, что попугай будет общим – её, Освальда и Дикки. Она потрясающе порядочная, я часто удивляюсь, почему она родилась девочкой. Она гораздо больше похожа на джентльмена, чем половина мальчиков в нашей школе.
Юные антиквары
Это случилось давно, перед Рождеством, но многие авторы посвящают целые главы минувшим годам, так почему бы и мне так не поступить?
В воскресенье (одно из воскресений рождественского поста) Денни, Дейзи, их отец и дядя Альберта пришли к нам на ужин. В рождественский пост взрослые и дети едят одно и то же: почти всегда подают ростбиф и йоркширский пирог с мясом, зато пудинги и овощи самые разные и два воскресенья подряд не бывает одинаковых.
За обедом зашел разговор о гербе, изображенном на высоких серебряных кру́жках. В те времена, когда мы были бедными и честными, эти кружки отправили в ломбард, где с них много месяцев удаляли вмятины. Теперь серебро вернулось домой и каждый день кружки стоят на столе, так что любой взрослый может пить из них пиво. Некоторое время шли скучные разговоры про геральдику – про всякие там геральдические полосы, львов, червленый цвет и тому подобное, а потом дядя Альберта сказал, что, по словам мистера Тернбулла, такой герб вырезан на мосту где-то в Кембриджшире. Беседа свернула на темы, о которых дядя Альберта говорил с членами Антикварного общества Мейдстоуна. В другой своей книжке я рассказал о том, как антиквары приехали осмотреть наш старинный дом в деревне, а мы организовали для них раскопки освященных временем римских черепков.
Услышав слова «центральный столб», «средник», «лепнина» и «фундамент», Освальд спросил, можно ли выйти из-за стола. Мы ушли, захватив с собой десерт, и съели его в нашей собственной гостиной, где можно с легким сердцем жарить каштаны, не обращая внимания на то, испачкал ты руки или нет.
Когда мы познакомились с Дейзи, мы прозвали ее Белой Мышкой. Ее брат Денни тоже смахивал на мышонка, но вы же знаете, как обманчива бывает внешность. А может, дело в том, что мы научили Денни быть счастливым, и в конце концов он сильно изменился, да и Дейзи оказалась неплохой девчонкой, хотя мы так и не смогли излечить ее от желания быть «леди». По-моему, «леди» – самое ужасное в мире слово, и дядя Альберта со мной согласен. Он говорит, что если у девочки не получается быть леди, значит, надо бросить попытки ею стать, выкинуть эту затею из головы и жить свободно и счастливо, пусть даже не примерно.
Но я собирался рассказать совсем о другом. Просто в голову автора помимо рассказа приходит много разных других вещей, и иногда он их записывает. Так поступают Теккерей, Общество религиозных трактатов, а еще миссис Хамфри Уорд[4]. Вряд ли вы слышали о миссис Уорд, хотя ее книги многим нравятся. Но, может, эти «многие» – ее друзья. Ее книга про Баронета мне не понравилась. Я прочитал ее дождливым воскресеньем, когда в доме не нашлось ничего, кроме справочника «Брэдшоу» и «Элси», иначе я бы не стал браться за эту книгу. Всё, больше никаких отступлений, сейчас я расскажу, что же произошло перед Рождеством.
– Я вот подумал об антикварах, – заметил Денни сразу после того, как обжег пальцы каштаном, который оказался гнилым (такова жизнь), закончил облизывать пальцы и выкинул каштан.
– И что там с антикварами? – спросил Освальд. Он всегда старается вести себя с Денни любезно и ласково, зная, что помог превращению юного Мышонка в мужчину.
– Вряд ли так уж трудно быть антикваром, – сказал Денни.
– Ну не знаю, – отозвался Дикки. – Антиквары должны читать множество очень скучных книг и даже помнить прочитанное.
– Вряд ли, – возразила Элис. – Бьюсь об заклад, девчонка, которая приезжала с антикварами, вообще ничего не читает. Ну та, о которой дядя Альберта сказал, что она обтянута красным плюшем, как мебель.
– Нехорошо биться об заклад, особенно в воскресенье, – упрекнула Дора, и тогда Элис повторила свои слова, изменив «бьюсь об заклад» на «можете не сомневаться».
– Ладно, и дальше что? – спросил Освальд Денни. – Выкладывай.
Он видел, что у его юного друга появилась идея, которую не получалось высказать. Всегда надо терпеливо выслушивать чужие идеи, даже самые глупые.
– Мне бы очень хотелось, чтобы меня не торопили, – сказал Денни, тревожно щелкнув пальцами.
Мы постарались быть терпеливыми.
– Почему бы нам ими не стать? – наконец сказал Денни.
– Он имеет в виду антикваров, – объяснил Освальд сбитой с толку публике. – Но нам некуда поехать на поиски древностей… А если мы куда-то и приедем, там нечем будет заняться.
Дантист (так мы прозвали Денни, а по-настоящему его зовут Де́нис) пошел красными пятнами и отвел Освальда к окну, чтобы посекретничать. Освальд слушал как можно внимательней, хотя Денни всегда жужжит, когда шепчет.
– Верно, – заметил он, когда из шепота Дантиста смог понять, куда тот клонит. – Хотя глупо стесняться нас после всего, что мы вместе пережили летом.
Затем Освальд повернулся к вежливым и внимательным остальным и сказал:
– Помните, как мы ездили с дядей Альберта в Бексли-Хит? Мы там видели дом, в котором, как сказал дядя Альберта, живет умный писатель, а в старину жил какой-то исторический парень… Сэр Томас. Денни считает, что хозяин дома может позволить нам поиграть там в антикваров. С железнодорожной станции место выглядит просто потрясающе.
Там и вправду был прекрасный большой дом, и великолепные сады, и лужайка с солнечными часами, и самые высокие деревья в округе.
– Но что мы будем там делать? – спросил Дикки. – Вряд ли хозяин угостит нас чаем.
Хотя мы гостеприимно угостили чаем антикваров, которые приезжали к дяде Альберта.
– Ну не знаю, – сказала Элис. – Мы могли бы нарядиться, надеть очки и читать научные статьи. Это было бы прекрасно и помогло бы скоротать рождественские каникулы… Я имею в виду, скоротать дни перед свадьбой. Давайте так и сделаем.
– Хорошо, не возражаю. Думаю, это пойдет нам на пользу, – согласилась Дора. – Нам придется прочесть много всякой всячины по истории. Займитесь подготовкой, а я покажу Дейзи наши платья подружек невесты.
Увы! Она была права – вскоре дядя Альберта должен был жениться, отчасти в результате нашей ошибки… Но эта история о другом.
Итак, две Д. пошли любоваться одеждой – уж такие они, девочки – но Элис, которая жалеет, что родилась девочкой, осталась с нами, и мы держали долгий и серьезный совет.
– Тут есть одна заковыка, – сказал Освальд, – быть антикваром наверняка хорошо, поэтому, возможно, позабавиться не удастся.
– О, Освальд! – воскликнула Элис таким укоризненным тоном, каким обычно говорит Дора.
– Я не то имею в виду, – ответил Освальд с высокомерным презрением. – Я хочу сказать, что когда делаешь то, что не может быть плохим, это не так… ну… В смысле, если делаешь то, что может быть плохим, но все равно ведешь себя хорошо, это очко в твою пользу. А если то, что ты делаешь, может быть плохим, и, как это часто бывает, в самом деле оказывается плохим – ну вы сами знаете, приключения иногда заводят невесть куда, но тогда редко случаются неинтересные события…
Дикки велел Освальду замолчать – чего, конечно, никто не должен терпеть от младшего брата. Освальд так ему и сказал, хотя в глубине души чувствовал, что выражался довольно туманно. Когда Освальд и Дикки закончили ругаться, мы занялись приготовлениями.
Каждый должен был написать статью – и прочитать ее.
– Если статьи окажутся слишком длинными, чтобы прочитать их, когда мы прибудем на место, можно будет читать их долгими зимними вечерами, собравшись дома у камина, – сказал Ноэль. – Я напишу статью в стихах об Азенкуре.
Некоторые решили, что писать об Азенкуре нечестно, потому что вряд ли какой-нибудь рыцарь, принимавший участие в этом хорошо известном сражении, жил в Красном Доме. Но Элис уговорила нас согласиться на Азенкур: она сказала, что будет очень скучно, если все мы напишем только о сэре Томасе Как-Его-Там… Освальд пообещал узнать его точное имя, а потом написать статью об этом всемирно известном человеке, известном каждой семье. Денни хотел написать о Карле Первом, потому что как раз проходил его в школе.
– Я напишу о том, что произошло в тысяча шестьдесят шестом году, – заявил Эйч-Оу. – Я это знаю.
– Если я напишу статью, – сказала Элис, – то о Марии, королеве Шотландии.
Тут как раз вернулись Дора и Дейзи, и выяснилось, что все девочки хотят писать только об этой злополучной, но симпатичной даме. Поэтому Элис уступила и решила писать о Великой хартии вольностей, а уж Дора и Дейзи пусть решают, кто из них в конце концов откажется от Марии, королевы Шотландии. Мы все сошлись на том, что материалов о несчастной обладательнице жемчуга и черного бархата не хватит на две статьи.
Всё уже утряслось, как вдруг Эйч-Оу спросил:
– А если он нам не позволит?
– Кто не позволит нам что?
– Человек из Красного Дома не позволит нам читать в его доме статьи.