Служанка вела себя довольно любезно, хотя явно подумала, что нас ужасно много. Люди часто так думают.
– Господи боже мой! Наверное, можно, – вежливо ответила она и показала, куда идти.
Вряд ли без ее помощи мы нашли бы путь в подвал. В судомойне тянулась у стены широкая полка, на которой стояли в ряд начищенные сапоги, а на полу перед полкой была приколочена деревяшка. Главная служанка (она действительно оказалась главной) потянула за деревяшку и под полкой откинулась дверца люка, какой никто из нас раньше не видел: она не ложилась на пол, а стояла вертикально. Под отверстием люка начиналась лестница.
Служанка дала нам огарок свечи, и мы двинулись вниз, в неизведанную тьму.
Лестница – каменная, винтовая, как в церквях – совсем не походила на обычные подвальные лестницы. Спустившись, мы увидели арочный свод, густо затянутый паутиной.
– Самое подходящее место для совершения преступлений, – сказал Дикки.
Мы обнаружили внизу пивной погреб, винный погреб с бочками, а еще кладовую с крюками в потолке и каменными полками – такие полки в самый раз подходят, чтобы класть на них пироги с олениной, а на крюки можно подвешивать окорока из того же быстроногого животного.
Потом мы открыли внутреннюю дверь и увидели подвал с колодцем.
– Колодец нужен, чтобы сбрасывать туда трупы, без сомнения, – объяснил Освальд.
То были славные подвалы, а соединявшие их проходы напоминали застенки инквизиции – хотелось бы мне, чтобы в нашем доме были такие же.
В самом большом подвале громоздились пивные бочонки, и Эйч-Оу предложил:
– Почему бы не сыграть в «Короля горы»?
И мы стали играть. Получилось просто потрясающе. Денни, конечно, был в своем репертуаре: он свалился за бочки, хотя и не переломал ни ног, ни рук.
– Я цел! – крикнул он в ответ на наши встревоженные расспросы. – Совсем не ушибся! Стена здесь мягкая… Ну не то чтобы мягкая, но о нее не обломаешь ногти, как о камень, поэтому тут может скрываться дверь в тайное подземелье или что-то в этом роде.
– Добрый старина Дантист! – отозвался Освальд, которому всегда нравилось, когда Денни что-нибудь придумывал, ведь именно мы научили его, как глупо быть тихой белой мышкой. – Может, там и скрывается подземелье, – продолжал Освальд, – но бочки тяжелые, как свинец, и за них никак не ухватишься.
– А если войти другим путем? – спросила Элис. – Там должен быть подземный ход. Чувствую, что он есть!
У Освальда огромные способности к географии и топографии. Он сказал:
– Слушайте, в дальнем подвале, ну в том, что прямо под столовой, стена не доходит до потолка. Я смогу проползти в эту брешь. Держу пари, она ведет за дверь, которую нашел Денни.
– Вытащите меня отсюда! Пожалуйста, вытащите меня и позвольте пойти с Освальдом! – крикнул застрявший за бочками Дантист из невидимых для нас мест рядом с тайной дверью.
Мы вытащили его так: Освальд лег плашмя на верхнюю бочку, Дантист вцепился в руки Освальда, пока другие держали за ноги полномочного представителя дома Бэстейблов. А этим представителем, если вы помните, по праву является Освальд, когда отца нет рядом.
– Пошли, – сказал Освальд, когда Денни наконец появился из-за бочек, весь в паутине и грязи. – Давай сюда оставшиеся спички.
Остальные согласились остаться у бочек и ответить, когда мы постучим в потайную дверь (если когда-нибудь до нее доберемся).
– Но, наверное, мы погибнем по дороге, – с надеждой сказал Освальд.
И мы отправились в путь.
Изобретательный и упорный Освальд легко нашел нужный подвал – он выходил прямо в ров, и мы решили, что в средние века подвал служил лодочным сараем.
Денни повернулся спиной к Освальду, и тот поднял своего неопытного, но быстро совершенствующегося соратника на верх стены, не доходившей до потолка.
– Это похоже на угольные шахты, – заметил Освальд, присоединившись к Денни, и пополз на четвереньках по тому, что казалось очень колючим пляжем. – Только у нас нет ни кирки, ни лопаты.
– И безопасных ламп сэра Гэмфри Дэви[9], – грустно добавил Денни.
– От них не было бы никакого толку, – сказал Освальд. – Они годятся только для того, чтобы защитить трудолюбивых шахтеров от удушливого газа. А здесь нет никакого удушливого газа.
– Нет, – согласился Денни, – здесь душно вовсе не из-за газа.
– Вот видишь, – сказал Освальд, и они проползли еще немного – теперь на животах.
– Славное приключение, не так ли? – задыхаясь, спросил Дантист, когда животы юных исследователей одолели еще несколько ярдов.
– Да, – ободряюще сказал Освальд. И с восхитительной честностью и справедливостью, необычной для его юного возраста, добавил: – И мы переживаем его благодаря тебе. Надеюсь только, что когда мы доберемся до потайной двери, мы не найдем возле нее разлагающийся скелет заживо погребенного. Ну, ползи, что ты застрял? – любезно спросил он.
– Так… Просто паутина в рот попала, – ответил Денни и пополз дальше, только медленнее, чем раньше.
Освальд со своим обычным бесстрашием вкупе с осторожностью двигался впереди, время от времени останавливаясь, чтобы чиркнуть спичкой, потому что вокруг царила кромешная тьма, и отважный предводитель в любой миг мог свалиться в колодец, каземат или стукнуться обо что-нибудь бесстрашным носом.
– Тебе-то хорошо, – сказал он Денни, случайно пнув своего товарища. – Тебе нечего бояться, кроме моих ботинок, и даже если ты получишь в глаз, это случайно, а случайно – не в счет. А вот я запросто могу угодить в ловушку, поджидавшую меня невесть сколько веков.
– Спасибо, я буду ползти помедленнее, – отозвался Дантист. – Кажется, ты еще не выбил мне глаз.
Так они и ползли в тесноте, но в конце концов Освальду не хватило осмотрительности вовремя зажечь очередную спичку, и с внезапностью падающей звезды его руки ухнули в пропасть. От падения он спасся только потому, что врезался грудью в край.
– Стоп! – крикнул он, как только сумел перевести дух.
Увы, было слишком поздно! Слишком проворный нос Дантиста ткнулся в каблук дерзкого вожака. Освальда это очень рассердило, ведь в случившемся он был ничуть не виноват.
– Ты можешь хотя бы полсекунды не тыкаться носом в мои ботинки? – спросил он, стараясь говорить вежливо. – Я зажгу спичку.
Он так и сделал, и в неестественном, жутковатом свете посмотрел вниз, в пропасть.
Оказалось, до дна было не больше шести футов, поэтому Освальд перевернулся, повис на руках и с бесстрашным проворством спрыгнул вниз. Затем помог спуститься Денни. Угловатая штука, на которую случайно приземлился Денни, не могла ушибить его так сильно, как он заявил.
При свете факела (я имею в виду при свете спички) двое смелых юношей увидели еще один подвал, в котором что-то валялось – что-то очень грязное, но необычных очертаний и вызывающее живой интерес… Вот только спичка погасла, прежде чем мы смогли как следует разглядеть, что же там лежит.
Следующая спичка была предпоследней, но это не устрашило Освальда (насчет Денни не поручусь). Освальд чиркнул спичкой, торопливо огляделся и увидел дверь.
– Постучи в ту дверь… Вон же она, глупый! – радостно крикнул он своему верному подручному. – За той штукой, которая смахивает на «chevaux de frize»[10].
Денни никогда не был в Вулидже, и, пока Освальд объяснял, что такое «chevaux de frize», спичка обожгла ему пальцы почти до кости, и ему пришлось на ощупь пробираться к двери и самому в нее стучать.
Ответные удары с другой стороны прозвучали оглушительно.
Мы были спасены. Это оказалась правильная дверь.
– Идите и попросите свечи и спички! – прокричал храбрый Освальд. – Скажите, что здесь полно всякой всячины – «chevaux de frize» из ножек от стульев и…
– Какой еще фриз? – глухо спросил Дикки с другой стороны двери.
– Шевукский! – крикнул Денни. – Я не знаю, что это значит, но возьми свечу и заставь их разбаррикадировать дверь. Я не хочу возвращаться тем же путем, каким мы сюда попали.
Он добавил что-то насчет ботинок Освальда, о чем потом пожалел, так что я не буду повторять его слова. Не думаю, что остальные расслышали, потому что слишком грохотали бочками, пробираясь к двери. Однако этот грохот был похож на шелест легкого ветерка в сравнении с шумом, который подняли бочки, когда Дикки привел несколько взрослых и те начали откатывать бочки в сторону. В этот громыхающий промежуток времени Денни и Освальд всё время находились в кромешной темноте. Они зажгли последнюю спичку, и в её мерцающем свете увидели длинный, широкий каток для глажения белья.
– Это как двойной гроб, – сказал Освальд, когда спичка погасла. – Если хочешь, можешь взять меня за руку, Дантист.
Дантист так и сделал, а после сказал, что поступил так только потому, что решил – Освальд боится темноты.
– Дверь скоро откроют, – сказал Освальд в паузах между раскатами грома. – Я однажды читал о двух братьях, замурованных живьем в камеру такую тесную, что несчастные узники не могли ни сидеть, ни лежать, ни стоять выпрямившись. А мы можем и стоять, и сидеть, и лежать.
– Да, – согласился Денни, – но я предпочел бы не садиться, если ты не возражаешь, Освальд. Я ненавижу пауков… В смысле, не очень их люблю.
– И правильно делаешь, – ответил Освальд с мягкой любезностью. – Возможно, в таком подвале могут водиться жабы или змеи, охраняющие сокровища, как в «Княжеском анкасе»[11]. Но, конечно, кобры в Англии не водятся. Полагаю, тут пришлось обойтись гадюками.
Денни вздрогнул, и Освальд почувствовал, как его товарищ поджал сперва одну ногу, потом – другую.
– Хотелось бы мне стоять, не касаясь пола ни одной ногой, – сказал Денни, но Освальд твердо заявил, что это невозможно.
И тут дверь с треском распахнулась, и мы увидели свет и людей… Как вдруг что-то упало с верха двери, и Освальду на одно ужасное мгновение показалось, что это отвратительная масса извивающихся змей, призванных охранять вход.