– Вон они!
Освальд сначала ничего не мог разглядеть, но вскоре увидел темный силуэт на глади моря – другую лодку.
Она тихо подошла к нам, встала борт о борт, и с нее быстро передали бочонок.
Команды вполголоса обменялись несколькими словами; Освальд расслышал только:
– Ты уверен, что дал нам нужный бочонок?
Несколько человек хрипло рассмеялись.
Когда Освальд и Дикки поднялись на борт, они упомянули о бочонке, но им велели заткнуться, вот почему Освальд начал опасаться, что их в конце концов взяли всего лишь на ночной лов, отбросив его великолепную идею. Но теперь, при виде бочонка, его трепещущее сердце успокоилось.
Становилось всё холоднее. Дикки в каюте укрыли несколькими пальто, сильно воняющими рыбой, а Освальд рад был принять штормовку и зюйдвестку и усесться на кипу запасных сетей.
Пока не окажешься ночью в море, понятия не имеешь, насколько велик этот мир. Небо здесь выше, звезды дальше, и хотя ты знаешь, что это всего лишь Ла-Манш, ощущаешь себя маленьким не хуже, чем на безбрежной шири Атлантического или Тихого океана. Даже рыбы показывают, насколько мир огромен, потому что заставляют думать о глубинах тёмного моря, откуда их вытащили в таком изобилии. После второго улова трюм переполнился рыбой.
Освальд сидел, прислонившись к драгоценному бочонку. Возможно, его убаюкали величие вод и тишина вокруг, но он не понимал, что спит, пока викинг не разбудил его, ласково встряхнув и сказав:
– Эй, пошевеливайся! Ты что, хочешь причалить, пока драгоценный бочонок лежит на палубе и напрашивается, чтобы его открыли?
Освальд встрепенулся и помог откатить бочонок в трюм, где его забросали рыбой.
– В нем действительно только вода? – спросил Освальд. – Ужасно странно пахнет.
И вправду, несмотря на множество запахов, естественных для рыбацкой лодки, Освальд начал замечать запах, какой можно учуять в железнодорожном буфете.
– Конечно, всего лишь вода, – ответил викинг. – А что ещё там может быть?
И в темноте Освальду показалось, что он подмигнул.
Возможно, после этого Освальд снова заснул. Либо заснул, либо глубоко задумался. В любом случае, его разбудил удар и мягкий скрежещущий звук. Сперва он подумал, что лодка налетела на коралловый риф или произошло еще что-нибудь в этом роде, но почти сразу он понял: мы просто причалили к берегу. Он вскочил.
Нельзя вытолкнуть лодку из воды вручную, как ее спускают на воду; её нужно поднять с помощью кабестана. Если вы не знаете, что такое кабестан, автор не может этого объяснить, может только его нарисовать.
Когда лодку подняли, мы вылезли из нее. Было очень странно снова почувствовать под ногами землю – она почему-то казалась более зыбкой, чем море.
Рыжий мальчик пошел за тележкой, чтобы отвезти блестящую рыбу на рынок, а Освальд решил встретиться лицом к лицу со смесью запахов в каюте и разбудить Дикки.
Дикки не поблагодарил Освальда за его заботу и доброту, благодаря которой он проспал плаванье, грозившее ему опасностями пучины и морской болезнью.
– Ты что, не мог разбудить меня раньше? – спросил он. – Я же всё пропустил!
Освальд ничего не ответил, такой у него уж гордый и сдержанный нрав. Он сказал только:
– Давай, торопись, если хочешь увидеть, как увозят рыбу.
Мы поспешили на палубу. Выйдя из каюты, Освальд услышал странные голоса, и его сердце возликовало, как при виде разноцветной радуги[20], потому что он узнал голос того скверного, непохожего на моряка берегового охранника из Лонгбич, который не меньше двух раз пытался доставить неприятности Освальду и его братьям и сёстрам. Теперь Освальд был почти уверен, что хотя неприятности и не совсем проклятия, они всё же возвращаются к тому, кто их доставил.
– Ты пропускаешь самый сладкий сон, Стоукс, – услышали мы замечание нашего викинга.
– Зато не пропускаю ничего другого, – ответил береговой охранник.
– Хотите полдюжины макрелей на завтрак? – любезно осведомился мистер Бененден.
– Спасибо, не люблю рыбу, – холодно ответил мистер Стоукс.
Он ходил взад и вперед по берегу, хлопая в ладоши, чтобы согреться.
– Собираетесь посмотреть, как мы будем разгружаться? – спросил мистер Бененден.
– Если не возражаете, – ответил неприятный береговой охранник.
Ему пришлось ждать долго, потому что тележка всё не возвращалась, – целую вечность. Когда же мальчик её пригнал, мужчины принялись за разгрузку, перенося рыбу в больших корзинах.
Все очень хорошо играли свои роли: брали рыбу с той стороны трюма, где не было бочонка, пока там не образовалась глубокая яма. Другая сторона, где мы спрятали бочонок, по сравнению с ней казалась горой. Это было ясно видно ненавистному береговому охраннику и трём его товарищам, которые к нему присоединились.
Начинало светать. Появился пока еще не дневной свет, а какой-то призрачный – с трудом верилось, что с него начинается солнечное сияние. Небо снова стало голубым, а не черным.
Ненавистный береговой охранник, потеряв терпение, сказал:
– Вам лучше признаться, всё равно вы выгрузите его вместе с рыбой. Я знаю, что он там, на станции нас кое-кто оповестил. На этот раз вы проиграли, поэтому не совершайте ошибки.
Мистер Бененден, викинг и мальчик переглянулись.
– И о чем же вас оповестили? – спросил мистер Бененден.
– О бренди, – ответил Стоукс из береговой охраны, подошел и взобрался на планшир. – Больше того, я отсюда чувствую его запах.
Освальд и Дикки подошли ближе, и запах буфета стал чувствоваться сильнее, чем раньше. И теперь был виден коричневый край бочонка.
– Вот ты где! – воскликнул Ненавистный. – Давайте вытащим его, если не возражаете, а потом вы все пойдете со мной.
Пожав плечами, как бы сдаваясь, наш викинг разбросал рыбу, скрывающую бочонок, и вытащил его из чешуйчатого ложа.
– Так-то! – заявил береговой охранник, которого мы невзлюбили. – А где остальное?
– Это всё, – сказал мистер Бененден. – Мы бедные люди и должны действовать по своим средствам.
– Мы проследим за тем, чтобы лодку обыскали до последних закутков трюма, если не возражаете, – сказал Отвратительный.
Я видел, что наша доблестная команда готова идти до конца. Собиралось всё больше охранников, и я понял, что моряки хотят отправиться на станцию береговой охраны с бочонком якобы бренди, чтобы полностью посрамить всех таможенников Лонгбича.
Но Дикки устал от всего этого. Нет у него в душе азарта приключений, а тот азарт, какой был, угас после пережитого. Поэтому он сказал:
– Послушайте, в этом бочонке нет ничего, кроме воды.
Освальду захотелось пнуть его, даром что Дикки его брат.
– Ха! – ответил Нелюбимый. – Думаешь, у меня нет чутья? Да ведь от бочонка разит невесть как.
– Откройте и увидите, – сказал Дикки, не обращая внимания на приказы заткнуться, которые шепотом отдавал Освальд. – Там вода.
– И для чего, по-твоему, может понадобиться вода из-за границы, молодой болван? – ответил жестокий чиновник. – На этом берегу воды сколько влезет и ещё больше.
– Это французская вода! – яростно ответил Дикки. – Она наша, моя и брата. Мы попросили этих моряков достать её для нас.
– Моряки, как же! – сказал ненавистный береговой охранник. – Ты пойдешь со мной.
Наш викинг обозвал охранника по-всякому. Но Бененден прошептал викингу, что всё в порядке – время вышло. Никто этого не слышал, кроме викинга и меня.
– Я хочу домой, – сказал Дикки. – Я не хочу идти с вами.
– Зачем тебе понадобилась вода? – спросил плохой охранник. – Чтобы её попробовать?
– Чтобы угостить тебя выпивкой в следующий раз, когда ты прикажешь нам не прислоняться к паршивой лодке, – ответил Дикки, и Освальд обрадовался, услышав взрыв смеха, которым встретили эту остроумную дерзость.
Лицо Дикки было таким ангельским, невинным (такое бывает у безбилетников в книгах), что ему поверили. Освальд сказал ему позже, как выглядело его лицо, и Дикки полез в драку.
Как бы то ни было, бочонок вскрыли, и, конечно же, там оказалась вода, причем морская – так сказал Неприветливый, попробовав её из жестяной кружки. Ничто другое не убедило бы его, что Дикки прав.
– И все равно я чую запах бренди, – проворчал он, вытирая губы.
Наш викинг медленно вытащил из-под своей вязаной фуфайки большую плоскую бутылку с этикеткой.
– Купил в «Старом корабле», – мягко сказал он. – Возможно, я пролил пару капель на бочонок. Все знают, что у меня дрожат руки из-за приступов болотной лихорадки, они случаются у меня каждые шесть недель.
Береговой охранник, которого мы никогда не полюбим, сказал:
– Болотная лихорадка, как же, так её растак!
И его товарищи тоже выругались. Но ругали они его, а не нас, чему мы были рады.
Мы отправились домой сонные, но весёлые. Как ловко мы провели охрану!
Конечно, мы рассказали о случившемся нашим дорогим и уважаемым береговым охранникам Лимчерча, и я уверен: они еще много дней смеялись над береговой охраной Лонгбича. Если воспоминания о бочонке с водой когда-нибудь поблекнут в памяти охранников Лонгбича, на этом побережье всегда найдется много людей, которые им напомнят!
Значит, всё в порядке.
Когда мы рассказали обо всём девочкам и выслушали их упреки из-за того, что молчали раньше, мы решили дать викингу пять шиллингов за игру, которую он разыграл. Сначала он не хотел брать деньги, но когда мы сказали:
– Возьмите… Вы можете купить на это свинью и назвать её Стоуксом в честь того берегового охранника, – он не смог больше отказываться и принял наш дружеский подарок.
Мы немного с ним поговорили, а когда уже собирались уходить, поблагодарили за то, что он такой потрясающий и помог нам обмишурить отвратительного берегового охранника.
– Не стоит благодарности, – ответил он. – Вы рассказали своим сёстрам, что задумали?
– Нет, – сказал Освальд. – Рассказали только после дела.
– Значит, умеете держать язык за зубами. Ну, раз уж вы так любезно дали мне денег на свинью, которую я назову в честь Стоукса, я расскажу вам кое-что. Только никому ни слова.